– Не развивай тему, – он заводит мотор и задумчиво смотрит в окно. – Может быть, для тебя и не в первый. Но не со мной.
А потом вдруг замирает. И воздух замирает вместе с ним. И время. Чтобы как-то нарушить эту гармонию, щелкаю зажигалкой. Щелкаю зажигалкой. Щелкаю зажигалкой. Просто так. Вхолостую. Чтобы просто создать хоть какой-нибудь звук в навалившейся тишине.
Не люблю тишину. За ней никогда не следует ничего хорошего. Я могла бы вывести из этого умозаключения настоящий закон. Подлости.
Минуты между нами тянутся. Вытягиваются в тонкие струны. Стальные. Ничего не происходит. Совсем. Мы смотрим в разные стороны. Я куда-то вперед сквозь лобовое стекло, он рассредоточено на темные окна соседских домов . И мне не верится, что все это реально. Что нынешнее измерение существует. Я существую.
И Романов рядом.
Все как-то вывернуто. Наизнанку.
И особенно больно. Когда близко. Так близко, что стоит только повернуться и окажешься в его объятиях. Одно движение навстречу. Одна доля секунды. Просто.
Но его руки спокойно лежат на руле. И только потому как побелели костяшки пальцев, можно сказать насколько он крепко сжимает кожаную оплетку.
Тишина. Молчание. Глубоководная пауза. До звона в ушах. До соленого привкуса на губах. Что слышно дыхание. Ровное.
Потом он, словно очнувшись, проводит рукой по волосам и переключает передачу. Машина трогается. В воздухе остаются осколки невысказанных слов. Что крутились на языке, но взбунтовались. В воздухе остаются осколки желания. Мгновенного. Прижаться, обнять, облегченно вдохнуть тепло кожи.
Все это, где-то в темноте. Растворилось.
– Сначала поужинаем, – говорит он.
Я явно что-то пропустила. Существенную часть разговора. Но согласно киваю.
– Время три часа ночи.
– Плевать.
Мы отправляемся в центр. Район, где время не имеет совершенно никакого значения. В какой бы час вы здесь не оказались, вас встретят открытые бары, рестораны, клубы. В переулках будут ждать элитные проститутки и наркодилеры. К вашим услугам все способы развлечений.
На любой вкус. Цвет. И запах.
Воздух, кстати, здесь тоже особенный. Хрустящий. С водяными знаками на горизонте.
Если и существует место, где можно беспрепятственно отдохнуть в три ночи, то оно находится где-то тут. На залитых ярким светом прожекторов улицах.
Пока мы едем до города, я испытываю штук пять приступов неконтролируемой паники. Когда желудок подбирается к самому горлу и на несколько очень долгих минут там застревает. На каждом долбаном повороте на бешеной скорости. С каждым ускорением, когда двигатель разгоняется до максимальных оборотов и по звуку чем-то напоминает реактивный самолет.
Эти ощущения за последние месяцы слегка подзабылись. Я больше привыкла к спокойному и размеренному вождению уравновешенных шоферов. Это описание никак не подходит для Романова. Он управляется с машиной непринужденно и свободно. Красиво и уверенно. Даже виртуозно. Как с игрушкой. Но, черт возьми, на пределе ее возможностей.
Вызывая во мне устойчивую тошноту.
Тогда я позволяю себе то, что никогда раньше бы не позволила. Закрываю глаза и тихо выдыхаю: «Ты отвратительно водишь. И опасно». На что получаю в ответ его удивленный взгляд. Иронично-удивленный.
– Ничего из того, что я делаю не приносит пользы для здоровья. А ты не казалась раньше боязливой.
Я тут же добавляю: «Пожалуйста, смотри на дорогу. Меня просто укачивает. И только».
Данными фразами мы ограничиваем свое дальнейшее общение. Он больше ничего не говорит, а я не комментирую. Играет музыка. Крутятся километры. Тикают секунды. Подозрительно длинные в сложившейся ситуации.
Как только появляются огни города, выдыхаю. Тихо. И закуриваю.
Это далеко не все испытания на сегодняшний день. Или ночь. Или ночь, плавно переходящую в утро. Рядом с Романовым ни в чем нельзя быть уверенной до конца.
Он паркует машину, глушит мотор. В мою сторону летит быстрое «Идем», и я послушно следую за ним. К закрытым дверям небольшого и, по нынешним меркам, скромного ресторана. За год, что я здесь живу, вероятно, не осталось ни одного заведения, где бы я не была. А вот это вижу впервые.
Всем нам свойственно ошибаться.
Вполне возможно, что мозг просто уже отказывается фиксировать все эти бесконечные в своем разнообразии места. Сочетания букв в названиях. Сочетания интерьеров и людей. И людей в интерьерах.
Романов и не представляет сколько ночей я провела точно так же. За пустыми разговорами и многочисленными порциями спиртного. Как долго искала утешения в чужих объятиях, чужих поцелуях и чужих прикосновениях. Как просыпалась утром и не могла понять, где я. Что делаю и зачем.
Ловила ощущения. Чем-то похожие. На те, что испытываю сейчас. Именно этот ритм сердца и дыхания. В сочетании. Я запомнила их настолько хорошо, что каждый раз устраивала сравнительный анализ другим. Прислушивалась. Ждала. Что где-то все же отзовется. Не отзывалось.
Я устала разочаровываться в себе. И в тех, кто оказывался рядом.
Я разочаровывалась и разочаровывала. Но ничего не менялось. Не двигалось с мертвой точки.
И вот он берет меня за руку и крепко сжимает запястье. Так крепко, что почти больно. А я иду чуть позади и ничего не вижу. Ни взгляда, ни выражения лица. Только спину. И чувствую, как его палец скользит по внутренней стороне ладони, останавливается на сплетении вен, где бьется пульс.
Бьется со скоростью двести ударов в минуту.
И мне кажется, что этот город я вижу впервые.
Только ему это знать необязательно.
***
Мы заходим в ресторан. И почти сразу же начинается головокружительная карусель из любезностей, милостей и взрывоопасного внимания. Вокруг него. Словно он центр этой гребанной вселенной. Словно весь мир создан, чтобы крутиться по щелчку его пальцев. К нам подходит управляющий, на ходу поправляя форму, и жестом предлагает следовать за ним. Девушки-официантки расправляют плечи и натягивают на губы улыбки. Не какие-то там, а самые настоящие. Искренние. Они провожают Романова восхищенным взглядом, а их щечки заливаются румянцем. Милые, хорошие создания. В идеально отглаженных черных юбках и белоснежных блузках. Нереально красивые, неукоснительно вежливые. Готовые исполнить любой его каприз. По первому требованию.
И дело не в том, как он выглядит. А как ведет себя. Как смотрит на других. Уверенно, чуть свысока. Сдержанно и отстраненно. Его прямой, насмешливый взгляд словно цепляет чужое внимание. Привлекает. Притягивает. Когда он идет навстречу хочется сделать шаг назад. Уступить дорогу. Он производит впечатление человека, чье время стоит дороже всех денег. Именно поэтому его желания угадывают еще до того, как он их озвучит. Ему не надо ждать официанта. Не надо повторять заказ, как бы тихо он его не произнес. Каждое его слово ловят на лету. Ему улыбаются. От него ждут одобрения. Романов улыбается в ответ. Только улыбка у него ничего не значащая. По ней невозможно определить, о чем он в действительности думает.
