«Некоторые фьерданцы достойны спасения. Пообещай мне».
Она пообещала, но видят святые, даже не догадывалась, чего ей будет стоить это обещание.
Дверь распахнулась, и Ханна ворвалась в комнату.
– Я пришла, как только смогла.
Нина села, пытаясь стереть горячие слезы, катящиеся по щекам.
Ханна обняла ее и прижалась своим лбом к ее.
– Мне так жаль. Я убью его, если он причинил тебе боль. Я не понимаю, почему принц…
– Нет, – перебила ее Нина. – Йоран не… Он не приставал ко мне.
– Тогда что случилось?
Нина не знала, что сказать, с чего начать объяснения.
– Он обидел меня. Сильно. Я… я хотела убить его. И все еще хочу. Так я ему и сказала.
– Ты угрожала телохранителю принца?
Нина спрятала лицо в ладонях. И это после всех ее разглагольствований о поддержании легенды и о соблюдении крайней осторожности.
– Да. Он может отправиться прямиком к твоему отцу. Он знает, что я не та, за кого себя выдаю. – И тут ее пронзила новая стрела страха. – Почему ты вернулась так быстро? Что-то случилось с принцем?
– Нет. Бал рано закончился. Дрюскели ушли. Принц и королевская семья покинули зал с эскортом солдат.
– Война, – сказала Нина. – Она начинается.
Ханна кивнула.
– Думаю, да.
Нина вскочила с кровати и принялась расхаживать по комнате. Ей было трудно привести мысли в порядок. Она подвергла и себя, и Ханну опасности, но у нее еще был крохотный шанс что-то предпринять. Война пришла, а значит, дрюскелей отправят на фронт сражаться против гришей Равки. И ей может больше не представится возможность отомстить.
– Ханна, прости. Мне надо идти.
Взгляд Ханны был спокойным.
– Куда?
– Я…
Если она сделает то, что собралась, если убьет Йорана, спрятаться будет негде. Ее будет ждать смертный приговор. А если ей каким-то образом удастся сбежать? Она никогда больше не увидит Ханну.
Ханна медленно поднялась.
– Это из-за Матиаса.
Нина отшатнулась. Ханна никогда прежде не произносила его имя.
– Я знаю, ты любила его, – продолжила Ханна. – Мой отец частенько проклинал имя Нины Зеник, гришийской шлюхи, обольстившей его лучшего ученика.
– Ты знала его? – прошептала Нина.
– Немного. Только как одного из солдат отца.
– Он… – Тело Нины сотрясала дрожь. Ей казалось, что комната полна духов – девушки, которой она была, парня, которого она любила, и той, кого она любила сейчас, – храброй, доброй и полной силы. Той, кого она не заслуживала. – Йоран убил его. Он сам это сказал. Он выстрелил в безоружного и оставил его… – Ее голос оборвался. Невысказанные слова душили ее. – Он оставил его умирать. Но Матиас нашел в себе силы добраться до меня.
Ради последнего поцелуя. Ведь их было так мало. Нина сжала руки в кулаки, чувствуя, как поднимается внутри волна гнева.
– Это может быть мой последний шанс.
– На что?
– На то, чтобы свести счеты, – выплюнула Нина. – Увидеть торжество справедливости.
– Йорану нет и семнадцати, – тихо сказала Ханна. – Ему, наверное, было пятнадцать, когда умер Матиас.
– Матиас не умер. Он не отошел в мир иной, лежа в своей кровати. Не попал под карету. Он был хладнокровно убит.
– А он сказал тебе, кто его убил?
Нина отвернулась.
– Он отказался.
«Прояви немного милосердия к моему народу». Матиас мог бы признаться ей, что его убил юный дрюскель, возможно, он даже знал имя Йорана. Вместо этого он просил за свою страну и своих братьев. Он не хотел, чтобы она искала отмщения. Но как насчет того, чего хотела она? Как насчет скорби, которая никогда больше не покинет ее?
Ханна положила руку на плечо Нины, мягко развернув ее к себе.
– Йоран был мальчиком, взращенным в ненависти. Как и Матиас. Как и Расмус. И я.
– Ты не понимаешь.
Эти же слова Йоран сказал ей несколько часов назад. Он был уверен, что не заслуживает спасения. Может быть, Нина так же думала про себя.
Но Ханна лишь покачала головой.
– Никто из нас не понимает, пока не станет слишком поздно. Если ты это сделаешь, тебя раскроют. И казнят.
– Может быть.
Лицо Ханны окаменело.
– Значит, это так просто? Покинуть это место? Бросить меня?
Нина посмотрела Ханне в глаза. Разве это она собиралась сделать? Как могла она бросить то, что никогда не было названо, о чем никогда не говорилось, чего никогда не могло быть?
– Принц Расмус хочет жениться на тебе, – сказала Нина.
– Я знаю.
– Правда?
– Я не дура. Из-за моего отца, а не из-за меня.
– Это неправда, – возразила Нина. – Я видела, как он на тебя смотрит.
Смех Ханны был хриплым, холодным и внезапным, похожим на стучащий по стеклу град.
– О, я в этом уверена. Я вроде нового завоевания. Одна из Брумов, которую можно подчинить своей воле. Я понимаю, откуда родом его жестокость. Он слишком долго прожил в зависти к другим и ненависти к себе. Мне знакома эта болезнь.
– Но в тебе нет ни капли жестокости.
– Я могла бы тебя удивить. Но, возможно, со временем мне удастся исцелить и его сердце.
Нина поджала губы.
– Ты станешь королевой.
– Я могла бы направлять его, менять ход его мыслей. Мы могли бы создать Фьерду заново.
– А ты смогла бы быть счастлива с ним?
Этот вопрос ей из себя пришлось буквально выдавливать.
– Нет. Не с ним. И не с любым другим. – Ханна склонила голову. – Возможно, я вообще не умею быть счастливой.
– Когда мы отправились на праздник Сердцевины…
– Я знаю. Я думала, что смогу заставить себя захотеть такой жизни, замужества, захотеть быть… как все. Думала, что если достаточно долго и хорошо буду играть свою роль…
– То игра станет реальностью.
Спокойствие Ханны испарилось. Она села на кровать, а когда подняла на Нину глаза, в них плескались смятение и страх.
– Я не знаю, что делать. Мы закинули удочку и поймали принца. Если он попросит моей руки, я не смогу ему отказать. Но, Нина… Нина, сказать «да» я тоже не смогу.
Нина понимала, что ей нужно отправляться на поиски Йорана, пока принц не уехал из Джерхольма, пока она не лишилась своего шанса. Но она не могла оставить Ханну.
– Это все я, – заявила она. – Со своей ложью и интригами.
