– Я бы выбрал тебя своей королевой, потому что хочу тебя. Все время хочу тебя.
Она перекатилась на бок, положив голову на согнутую руку. Короткое движение, и вот он чувствует ее дыхание на своих губах. Сердце его пустилось вскачь.
– Как твой генерал, должна предупредить, что это был бы ужасный выбор.
Он тоже повернулся на бок. Теперь они смотрели друг на друга.
– Как твой король, должен сказать, что никому не удастся меня переубедить. Никакая сила не сможет погасить мое желание.
Николаю казалось, что он пьян. Может, с высвобождением демона что-то высвободилось и у него в голове. Она, наверное, посмеется над ним. Или от души врежет и заявит, что у него нет такого права. Но остановиться он уже не мог.
– Я бы надел на тебя корону, если бы мог, – сказал он. – Показал бы тебе мир с палубы корабля. Я бы выбрал тебя, Зоя. Генералом, другом и невестой. Подарил бы сапфир размером с желудь. – Он сунул руку в карман. – А взамен попросил бы лишь, чтобы ты вплела в волосы эту проклятую ленту в день свадьбы.
Она протянула руку, и пальцы ее зависли над лежащей в его ладони синей бархатной лентой.
И тут же отдернула ее, баюкая пальцы, словно их обожгло пламя.
– Ты женишься на сестре королевы Табан, которая возжелает корону, – сказала она. – Или на богатой керчийке, а может, на фьерданке из королевской семьи. У вас будут наследники и будущее. Я не та королева, что нужна Равке.
– Но что, если ты – та королева, что нужна мне?
Она закрыла глаза.
– Тетушка рассказывала мне одну историю много лет назад. Я не помню ее всю, но помню, как она описывала главного героя: «у него было золотое сердце». Мне так нравились эти слова. Я заставляла ее повторять их снова и снова. Ребенком я была уверена, что и у меня золотое сердце и что оно будет освещать все, чего коснется, а я буду всеми любима, как герой этой истории. – Она села, подтянув к себе колени и обняв их руками, словно пыталась сделать укрытие из своего тела. Ему хотелось опрокинуть ее обратно на пол, прижаться своими губами к ее. Ему хотелось снова встретиться с ней взглядом и увидеть в нем возможность. – Но я не такая. Внутри у меня шипы и туман, как в терновом лесу. – Она поднялась и отряхнула свой кафтан. – Мне не суждено стать невестой. Я рождена, чтобы быть оружием.
Николай заставил себя улыбнуться. Он же не сделал ей настоящего предложения. Они оба знали, что это невозможно. И все же ее отказ ранил так же сильно, как если бы он встал на одно колено и просил ее руки, как ослепленный любовью глупец. Было больно. Святые, как же было больно.
– Что ж, – сказал он бодро, приподнявшись на локтях и посмотрев на нее со всей ироничностью, которую смог изобразить. – Оружие тоже неплохо иметь под рукой. Оно полезнее, чем невесты, и вряд ли начнет в печали слоняться по дворцу. Но если ты не встанешь рядом со мной у руля Равки, что ждет нас в будущем, мой генерал?
Зоя открыла дверь грузового отсека. Свет хлынул в отсек, озарив ее лицо, когда она повернулась к нему.
– Я буду сражаться рядом с тобой. Как твой генерал. И друг. Пусть я во многом ошибалась, но одно знаю точно: Равке нужен именно такой король.
32. Майю
Во дворец они вернуться не могли. По крайней мере, не поднимая шума, который никому не был нужен.
Почти никому.
– Отведите нас в Амрат Ен, – потребовал Бергин, жестом указав на прочих пленных гришей, истощенных до крайности. Им всем дали антидот, но они еле стояли на ногах, и сейчас сложно было судить о том, какой неисправимый вред был нанесен их телам.
Майю прислонилась к стене у панели управления, разбитой ее братом. Ее брат стоял навытяжку, совершенно неподвижно. Слишком неподвижно. Казалось, он весь механический, как и крылья за его спиной, словно заводной солдатик, не нуждающийся в отдыхе. А в чем он нуждался? И кем теперь был?
Снаружи, под ночным небом, Эри беседовала со своей бабушкой. Макхи увели в экипаж Леути и оставили под охраной Тавгарадов, которые ей больше не подчинялись, поскольку она не была больше королевой.
Бергин сделал глоток воды. Его перестало трясти, и пусть он по-прежнему выглядел очень хрупким, в глазах его полыхал гнев.
– Доставьте нас в столицу, и пусть все посмотрят, что королева Макхи называет наукой.
Майю думала, что Тамара поддержит Бергина, но она лишь покачала головой.
– Посмотри вокруг, – сказала она, держа руку на костлявом запястье пленного гриша и считая его пульс. – Это лишь одна лаборатория. Наша разведка полагает, что их несколько. Я знаю, что есть еще одна рядом с Кобу, но нам нужны сведения о других.
– Доктор расскажет нам о них, – сказал Бергин.
– Это не единственная проблема.
– Что еще? Я провел почти три месяца в бреду, меня пичкали паремом и заставляли творить невообразимое. Сохранить остатки человечности мне помогло лишь присутствие Рейема.
Их взгляды встретились, и Майю почувствовала, насколько крепка связь между ними.
Но Рейем отвел свой взгляд.
– Я не знаю, осталось ли что-то человеческое во мне.
Майю тоже не была в этом уверена. Дело было даже не в крыльях или этих чудовищных клешнях, а в том, что в брате словно погасла некая искра. А может, ей на смену пришел другой огонь. «Кем ты стал теперь, Рейем? Чем ты стал?»
– Ты заговорил по-фьердански, и он пришел в себя, – обратилась Майю к Бергину. – Как ты это сделал?
– Я не знаю как, – признался тот. – Процесс превращения ужасно изнурителен. Он причинял боль нам обоим.
Мощные плечи Рейема дрогнули.
– Я ненавидел тебя так же, как ненавидел докторов и охрану. Пока не понял, что ты мучаешься не меньше.
Бергин прислонился головой к металлической раме койки.
– Чаще всего была лишь боль и работа. Они заставили меня… – Он опустил голову. – Прости, Рейем.
Повисла тишина, отягощенная всеми теми ужасами, что пришлось пережить Бергину и ее брату.
Майю дотронулась здоровой рукой до руки брата, и он осторожно взял ее в свою. Тамара с Бергиным сделали все, что могли, для ее второй руки, и на смену острой боли пришла слабая пульсация.
Она тихо сказала:
– Ты сказал королеве, что умирал тысячу раз.
На его щеке дернулся мускул.
– Твое сердце останавливают, твою плоть отделяют от костей, ты впадаешь в забытье, чтобы очнуться в этом кошмаре снова и снова. И все ради того, чтобы превратиться в живое оружие.
– Я начал учить его фьерданскому, – сказал Бергин. – Чтобы хоть как-то отвлечь от боли. В основном, ругательствам.
– Что ты сказал, чтобы заставить его очнуться? – спросила Тамара.
