Брум расслабился.
– Ты к себе несправедлива. Ты была бы очень хороша в шелке цвета слоновой кости.
Нина пожалела, что не может покраснеть по команде. Ей пришлось ограничиться робким смешком и потупленным взглядом.
– Дворцовая мода намного больше подходит фигуре Ханны.
Нина ожидала, что Брум отмахнется от разговоров о моде, но вместо этого сальный блеск в его глазах сменился расчетливым выражением.
– Ты не ошибаешься. Ханна расцвела под твоей опекой. Я и не думал, что она может составить приличную партию, но ты все изменила.
У Нины внутри все сжалось. Возможно, она действительно ревновала. При мысли о Ханне, просватанной за какого-нибудь знатного отпрыска или военного, у нее желудок узлом завязывался. Но что, если Ханна сможет быть здесь счастлива? Счастлива рядом с семьей, рядом с любящим мужем? Что, если она наконец-то получит одобрение, которого так жаждала? Кроме того, вряд ли у них с Ниной может быть какое-то общее будущее, раз уж Нина собирается всеми правдами и неправдами прикончить ее отца.
– У тебя такое свирепое лицо, – заметил Брум, усмехаясь. – Куда унесли тебя твои мысли?
К твоему непрерывному унижению и скорой смерти.
– Надеюсь, она найдет кого-нибудь достойного ее. Я желаю Ханне только лучшего.
– Как и мы. И нам, пожалуй, следует заказать пару новых платьев и для тебя.
– О, нет, не нужно!
– Я так хочу. Станешь со мной спорить?
«Я бы столкнула тебя в море и сплясала джигу, пока ты тонешь». Но Нина подняла на него глаза, широко распахнутые и блестящие глаза молодой женщины, польщенной вниманием, которое ей оказывает великий человек.
– Никогда, – выдохнула она.
Глаза Брума неспешно прогулялись по ее лицу, шее и опустились ниже.
– Возможно, мода и отдает предпочтение стройным, но мужчин мало заботит мода.
Нине захотелось немедленно вылезти прочь из этого тела, но она уже знала правила игры. Брума не интересовала красота или желанность. Его волновала только власть. Мысль о том, что она – его жертва, замершая под его взглядом, как замирает безобидный зверек под лапой волка, приводила его в возбуждение. Ему доставляло удовольствие предлагать Миле подарки, которые она не могла себе позволить воображать ее благодарность.
Так почему бы не позволить ему это? Все что угодно, чтобы добыть сведения о Вадике Демидове, помочь гришам, освободить свою страну. Расплата не за горами. Она не собиралась прощать Бруму его преступления, особенно учитывая, что он стремился совершать новые. Какими бы ни были ее чувства к Ханне, она намеревалась увидеть Брума мертвым и сомневалась, что Ханна сможет простить ей это. Пропасть была слишком велика. У шуханцев было выражение, которое ей всегда нравилось: Yuyeh sesh. Презирай свое сердце. Она будет делать то, что должна.
– Вы слишком добры ко мне, – льстиво сказала она. – Я этого не заслуживаю.
– Позволь мне самому судить об этом.
– Начинается! – радостно воскликнула Ильва, совершенно не подозревая об авансах, которые ее муж раздает в каком-то ярде от нее. Но так ли это? Может быть, она просто радуется, что Брум обратил своем внимание в другую сторону. А может быть, она так долго смотрела на поступки мужа сквозь пальцы, что это давно стало привычкой.
Нину ее вмешательство обрадовало. Благодаря этому у нее появился шанс рассмотреть толпу в бальной зале, пока девушки, одна за другой, подходили к фонтану в центре, где их встречал наследный принц. Принц Расмус был среднего для фьерданца роста, с золотыми длинными волосами, но его худоба, вместе с угловатым, остроскулым лицом, производили жутковатое впечатление. Ему лишь недавно исполнилось восемнадцать, но хрупкое телосложение и неуверенность движений делали его похожим на подростка, на молодой саженец, еще не привыкший к тяжести своих ветвей.
– Принц болен? – тихо спросила Нина.
– С первого дня своей жизни, – с отвращением процедил Брум.
Редвин покачал седеющей головой.
– Гримьеры – род воинов. И лишь Джелю известно, как они породили такого слабака.
– Не говорите так, Редвин, – попросила Ильва. – Он перенес ужасную болезнь, будучи совсем ребенком. То, что он выжил, – настоящее чудо.
На лице Брума застыло непреклонное выражение.
– Было бы большим милосердием дать ему умереть.
– Вы пошли бы за этим мальчишкой в бой? – спросил Редвин.
– Нам, возможно, придется, – ответил Брум. – Когда старый король упокоится с миром.
Но от Нины не укрылся взгляд, которым он обменялся со своим боевым товарищем. Мог ли Брум подумывать о заговоре против принца?
Пытаясь скрыть свой интерес, Нина обратила все внимание на процессию девушек. Когда каждая из них достигала фонтана, она опускалась в реверансе перед королевской семьей, взиравшей на всех с высоты помоста, а затем еще одним реверансом приветствовала принца. Принц Расмус брал оловянный кубок с подноса в руках у слуги, окунал его в фонтан и протягивал девушке, которая делала большой глоток воды Джеля, прежде чем вернуть кубок, снова приседала в реверансе, а затем возвращалась назад тем же путем, каким пришла, – тщательнейшим образом следя, чтобы не повернуться спиной к семейству Гримьер, – и там уже ее встречали семья и друзья.
Этот странный маленький ритуал должен был означать, что Джель благословил начинающийся сезон балов и празднеств. Но монотонное шествие лишь частично привлекало внимание Нины. Все остальное было отдано толпе. Ей не потребовалось много времени, чтобы найти того, кто, по ее мнению, мог оказаться Вадиком Демидовым. Он стоял рядом с помостом, среди избранных, и Нина с гневным потрясением разглядела на нем голубую с золотом перевязь, украшенную равкианским двуглавым орлом. Маленький Ланцов. Он был невероятно похож на портреты, виденные ей в залах Большого дворца. Может, даже чересчур похож. Неужели они нашли гриша-портного, чтобы сделать мальчишку похожим на отца Николая? И если дело в этом, тогда кто же он на самом деле? Нина собиралась подобраться к нему как можно ближе, чтобы выяснить это.
Ее взгляд скользнул дальше и столкнулся с другим. Глаза, смотревшие на нее в упор, были настолько темными, что казались двумя черными провалами. По телу Нины пробежала дрожь. Она заставила себя проигнорировать пронизывающий взгляд Апрата, сосредоточиться на разглядывании толпы, словно самый обычный любопытствующий. Но ей казалось, будто сердце сжала холодная рука. Она знала, что священник находится при фьерданском дворе, что он заключил союз, чтобы поддержать Вадика Демидова, но почему-то оказалась не готова встретить его здесь. «Ему никоим образом не удастся узнать тебя», – убеждала она себя. И все же взгляд, прожигавший ее, казался всезнающим. Оставалось лишь надеяться, что такое пристальное внимание связано с ее отношением к семейству Брумов.
Тонкие пальцы Ильвы впились в Нинину руку.
