– Что случилось? – спросила Ильва, и в голосе ее слышался отчаянный испуг.
Лицо Брума было мрачным.
– Принц очень болен.
– Но не настолько же! – воскликнула Ильва. – Он потерял сознание!
– А почему, вы думаете, его держат вдали от людей?
– Он… он никогда не бывает на светских мероприятиях, но…
– Дело в том, что король и королева избаловали его. Они позволяют ему появляться на публике лишь ненадолго и в строго контролируемых ситуациях, вроде сегодняшнего начала обряда Сердцевины.
– Что, по-вашему, вызвало у него этот приступ? – спросил Редвин, делая солидный глоток из фляжки.
Брум пожал плечами.
– Слишком много шума. Слишком жарко. Кто знает?
– Его слабость отвратительна, – заявил Редвин.
– Он еще ребенок, – возразила Ильва.
Брум усмехнулся.
– Ему восемнадцать лет. Ты забываешь об этом, потому что он совсем не такой, каким должен быть настоящий мужчина.
При этих словах взгляд Ханны заледенел.
– Он не может отвечать за то, каким был рожден.
– Может, и нет, – сказал Брум. – Но пробовал ли он? Бросал ли вызов самому себе? Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему, стал наставником и проводником. Он – наследник трона, но если то, насколько он слаб, станет известно всем вокруг, думаете, Фьерда примет его как своего короля?
И Нина снова задумалась о том, какую игру ведет Брум. Она не сомневалась, что он верит во всю ту чушь, которую несет о мужественности и фьерданской силе. Также было совершенно ясно, что он абсолютно не уважает принца. Но крылось ли за этим что-то большее?
Вот уже неделю после поражения Фьерды под Нежками и Уленском Брум делал все возможное, чтобы скрыть свое плохое настроение. Провалившееся вторжение означало, что Фьерде придется хотя бы рассмотреть возможность дипломатических переговоров вместо войны. Но если бы принц умер или стал бы недееспособен, у Фьерды остался бы лишь престарелый король и несовершеннолетний младший принц. Это могло бы стать для кого-то идеальной возможностью выступить из тени и принять бразды правления из рук благодарной королевской семьи. А если это случится, кто сможет убедить Брума вернуть их назад? Он пользовался уважением и поддержкой военных. Он знал, как устроен двор изнутри. Нина почувствовала, как ужас удавкой сдавливает горло. Политика Фьерды стала более жестокой под влиянием Брума. Что будет с ее страной, с ее народом, если коммандер получит неограниченную власть?
Ильва покачала головой.
– Почему ты никогда не говорил, что принц в таком тяжелом состоянии?
– Наше место при дворе, и моя позиция в армии тесно связаны с благоволением королевской семьи. После побега из тюрьмы и разрушения сокровищницы… Мне приходится бороться за них, и я не могу позволить себе неосторожные поступки. Гримьеры сделают все возможное, чтобы свести к минимуму этот инцидент и дискредитировать тех, кто видел все вблизи.
– На меня попала его кровь, – сказала Ханна. – Он умирает.
Нине захотелось пнуть ее. Им нужно было затаиться до тех пор, пока не станет ясно, что Брум видел или решил, что видел. И все же ей начинало казаться, что им удалось скрыть этот срыв Ханны. Похоже, Брум слишком увлекся, наблюдая за публичным проявлением слабости принца, чтобы понять, что произошло на самом деле.
– Возможно, – согласился Брум. – Но он оказывает трону медвежью услугу, не торопясь этого делать. Королевская семья захочет закрыть Ханне рот. Ведь девушки любят посплетничать.
– Но не Ханна! – воскликнула Ильва.
– Но откуда они могут узнать об этом? При дворе о ней ничего не известно. Она так долго отсутствовала, и мало кто знаком с ее характером.
– Но ведь ты, конечно, сможешь защитить ее?
– Я не знаю.
Ильва застонала.
– Скажи, что они не причинят ей вреда.
– Нет, но могут отослать ее прочь.
– Ссылка? – Ильва обвила дочь руками. – Я этого не допущу. Мы слишком долго ждали, когда она к нам вернется. Я не позволю, чтобы ее снова у меня отняли.
Нина смотрела, как Ханна испуганно льнет к матери, и не знала, что делать. Она чувствовала приближение опасности. Ей всегда хорошо удавалось предугадывать угрозы, для нее это было необходимостью, но теперь, похоже, источником угрозы было хрупкое тело больного юноши.
В дверь постучали. За дверью оказался парень в мундире дрюскеля. Нина вспомнила, что он был в свите принца на балу.
– Йоран. – Брум взмахом пригласил его войти. – Йоран – телохранитель принца.
– С ним все в порядке? – спросила Ханна.
Йоран кивнул. Его слишком хорошо вымуштровали, чтобы он мог позволить себе заламывать руки или ерзать, но Нина прекрасно видела, что он нервничает.
– Сэр, – начал он, но тут же смолк. – Коммандер Брум, королевская семья требует присутствия вашей дочери и ее горничной.
У Ильвы вырвался тихий всхлип. Но Брум лишь кивнул.
– Понятно. Тогда нам нужно идти.
Йоран откашлялся.
– Приглашение звучало весьма четко. Ждут только девушек.
– Джель, что же это? – сказала Ильва, и слезы потекли по ее щекам. – Мы не можем этого позволить. Ханне нельзя встречаться с ними одной.
– Я не одна, – возразила Ханна. Она слегка дрожала, но поднялась вполне уверенно. – У меня есть Мила.
– Переоденься, – велел Брум.
Она посмотрела на пятна крови на платье.
– Конечно. Мне нужна минута.
Ильва схватила Ханну за руку.
– Нет. Нет. Ярл, ты не можешь позволить ей сделать это.
– Ей придется. – Он положил руку на плечо Ханны. – Ты – моя дочь, не смей опускать голову.
Ханна поняла подбородок.
– Никогда.
Чувство, мелькнувшее в глазах Брума, похоже, было гордостью.
Ханна и Нина поспешили в свои комнаты, чтобы переодеться.
Стоило им закрыть дверь, как Ханна выпалила:
– Я не хотела.
– Я знаю, знаю, – заверила Нина, уже успевшая выбрать платье для Ханны, из скромной шерстяной ткани цвета слоновой кости, без малейшего намека на вычурный блеск предыдущего наряда, который ей довелось носить так недолго. Затем подобрала похожее невзрачно-коричневое платье для себя.
– Думаешь, принц знает?
– Нет. Может быть. Я не знаю. Он был не в том состоянии, чтобы делать какие-то выводы.
– Мой отец… я думала, он видел.
– Знаю.
Нина поверить не могла, что Ханне удалось исцелить принца на глазах у Брума и он ничего не понял. Но люди привыкли видеть лишь то, что хотели. Брум ни за что бы не поверил, что его дочь – вместилище скверны.
