Так чего же ты медлишь? Нина ждала.
– Но, полагаю, его это может слегка расстроить, и… и я хочу знать, что сегодня произошло.
Теперь Нина поняла. Быстрое выздоровление принца не озадачило ни Брума, ни самого принца Расмуса. Но королевой двигала материнская забота, тревога – и надежда.
Она решила допросить Милу Яндерсдат, а не Ханну Брум, так как знала, что Мила беззащитна и не имеет ни имени, ни положения. Если бы Миле хотелось королевских милостей или остаться в Ледовом Дворе и если бы она что-то знала о Ханне или о случившемся, она, вероятнее всего, рассказала бы.
И Нина собиралась сделать именно это.
Впервые услышав голоса мертвых, она шарахалась от них, пыталась их игнорировать. Она слишком погрузилась в свое горе, отчаянно пытаясь удержать тонкую нить, связывающую ее с Матиасом. Смерть тогда была врагом, чудовищем, которое внезапно нападает и забирает все самое дорогое. Она не собиралась с этим мириться. Просто не могла. Но с тех пор ей удалось отпустить Матиаса, хоть ее сердце по-прежнему не могло смириться с тем, что нет никакой лазейки, никакого тайного заклинания, чтобы вернуть его, вернуть потерянную любовь. Нет, она не примирилась со смертью, но они смогли достигнуть некоторого понимания.
Говори. Нина потянулась к своей силе, ощущая ледяной поток смертности, бегущий через всех и вся, позволяя нести ее к освященной земле погоста, который находился в тени Эльдерклока, в паре сотен ярдов отсюда. Кто обратится к Агате Гримьер, королеве Фьерды?
Голос, ответивший на призыв, был громким и ясным – голос сильной души, ушедшей совсем недавно. И ей было что сказать.
– Шесть выкидышей, – сказала Нина.
– Что? – Слово упало как камень, глухим эхом раздавшись в старинном тронном зале.
– У вас было шесть выкидышей, прежде чем вы дали жизнь Расмусу. Не три.
– Кто тебе рассказал об этом? – Голос королевы посуровел, маска спокойствия дала трещину.
Линор Рундхольм, лучшая подруга королевы и первая фрейлина, мертвая и похороненная на кладбище Белого острова.
– Вы потеряли веру в молитвы, – заявила Нина, прикрыв глаза, раскачиваясь, словно вошла в транс. – Поэтому вам из подземелий доставили целительницу-гриша, которая поддерживала вас всю беременность.
– Это ложь.
Это не было ложью. Обо всем этом Нине нашептала Линор. Королева прибегла к тому, что считалось колдовством.
– Вы думаете, что ваш мальчик проклят. – Нина распахнула глаза, уставившись прямо на королеву. – Но это не так.
Тонкие пальцы королевы Агаты вцепились в подлокотники трона, как белые когти.
– Если бы то, что ты говоришь, оказалось правдой, тогда мой поступок был бы ересью. Мой сын был при рождении отмечен демонами, покинут Джелем. Для него не осталось бы никакой надежды, неважно, сколько бы я ни молилась.
Нине стало почти жаль эту женщину, отчаявшуюся мать, желающую всего лишь дать здоровую жизнь ребенку. Но как только Расмус был рожден, а затем и отнят от груди, она отправила целительницу, помогавшую ей, на смерть. Она не могла позволить кому-нибудь узнать о том, что сделала. Знала лишь Линор, ее ближайшая подруга, настолько дорогая, что королева запретила ей отправляться вслед за мужем на фронт. «Ты нужна мне здесь», – заявила тогда Агата, а пожелание королевы было равно приказу. Муж Линор погиб на поле боя, а Линор многие годы провела на Белом острове, обхаживая эгоистичную королеву и ее больного сына, и горе ее превращалось в злость.
– Когда я была маленькой девочкой, – начала Нина, – я свалилась в реку. Была середина зимы. Я должна была замерзнуть. Должна была утонуть. Но когда родители нашли меня на берегу двумя милями ниже того места, где я упала, я оказалась целой и невредимой, щеки мои были розовыми и сердце билось ровно. Сам Джель благословил меня. Я была отмечена даром ясновидения. С тех самых пор я узнала много вещей, знать которые просто не могла. И я точно уверена в одном – ваш сын не проклят.
– Так почему он страдает? – В голосе королевы слышалась мольба, все ее высокомерие смыло отчаянием.
Отличный вопрос. Но Нина была к нему готова. Будучи гришом, она научилась использовать мертвых и как информаторов, и как оружие. Будучи шпионом, она могла использовать таким же образом живых. Иногда им требовался всего лишь хороший толчок. Она нашла те слова, которые королева хотела услышать, не из-за того, что ей нашептала мертвая фрейлина, а из-за того, в чем сама нуждалась, когда умер Матиас, из-за сильнейшей потребности поверить, что у ее страданий есть причина.
– У всего этого есть цель, – выдала она обещание, предсказание. – И у ваших страданий тоже. Джель говорил через воды сегодня. Ваш сын поправится, станет сильным и достигнет величия.
Королева судорожно, длинно всхлипнула. Нина поняла, что она отчаянно старается сдержать слезы.
– Оставь меня, – велела она дрогнувшим голосом.
Нина присела в реверансе и попятилась прочь из зала. Прежде чем двери захлопнулись, она услышала звуки, похожие на рыдания, и увидела, как королева рухнула на колени, обхватив голову руками.
11. Зоя
Николай с Зоей молчали, спускаясь вниз по лестнице, погруженной в унылый сумрак по сравнению с залитой светом тюрьмой Дарклинга.
Снаружи царила луна, низко висящая над горизонтом, и ее свет разбавлял темноту ночи голубыми пятнами. Белый гравий дорожки, ведущей к Большому дворцу, сиял ярко, как россыпь звезд. Они не проронили ни слова, пока не добрались до гостиной Николая и не закрыли дверь.
– Он забавный, – сказал Николай, наливая бренди в стакан. – Я и забыл, какой он забавный.
Она взяла предложенный ей стакан.
– Алина должна решить сама.
– Ты знаешь, какое решение она примет, когда узнает, что на кону.
Зоя сделала большой глоток и двинулась прямиком к камину. Она поставила стакан на полку сверху. Тепло огня дарило уют, и зверь внутри нее словно бы вздохнул от удовольствия.
– Нельзя снова заставлять ее геройствовать.
– Он хочет разговора, а не реванша.
– Ты в этом уверен?
– Ты носишь часы, что я подарил.
Зоя посмотрела на маленького серебряного дракона.
– Лучше бы ты дал мне повышение.
– Нам это не по карману.
– Тогда блестящую медаль. Или симпатичное поместье.
– Как только война закончится, сама выберешь.
Зоя снова пригубила бренди.
– Выбираю дачу под Удовой.
– Это же дом моих предков!
– Что, уже берешь назад свое предложение?
– Конечно, нет. В ней жарковато летом и адски холодно зимой. Тебе оно надо?
– Мне нравится вид.
