Женя наморщила нос.
– А может, его нужно сжечь на костре, по фьерданскому обычаю, и развеять прах над морем. Я – чудовище, раз так говорю.
– Нет, – отрезала Зоя. – Как любит напоминать мне король, все мы люди. А ты… Когда я оглядываюсь назад, мне ненавистна мысль, какой легкой мишенью для манипулятора я была.
– Жаждущая признания и полная гордыни?
Зоя скривилась.
– Все было настолько очевидно?
Женя взяла Зою под руку и положила ей голову на плечо. Зоя постаралась не напрягаться. Ей была непривычна подобная близость, но маленькая девочка внутри жаждала ее, помнила, как легко было смеяться с тетей, как ей нравилось, когда Лада забиралась к ней на колени, требуя сказку. Она притворялась, что ей это не нравится, но только там чувствовала себя на своем месте.
– Мы все были такими. Он забрал нас из семей, когда мы были так малы.
– Об этом я не жалею, – возразила Зоя. – Я за многое его ненавижу, но не за то, что научил меня сражаться.
Женя подняла на нее взгляд.
– Просто помни, Зоя, он учил тебя сражаться не просто так, а по его приказу. А для тех, кто осмеливался ему перечить, у него были только наказания.
Из-за него у Жени появились шрамы, из-за него она пережила столько боли.
Нет, это было неправдой. Зоя знала, что Женю вынудили пережить, когда они были совсем девчонками. Все знали. Но другие гриши не пытались ее утешить или поддержать. Они издевались над ней, задирали носы, не звали с собой за стол и исключали из дружеского круга. Они совершенно непростительно оставили ее в одиночестве. А Зоя была худшей из всех. Дарклинг был не единственным, кто заслужил наказание.
«Но теперь я смогу все исправить, – поклялась Зоя. – Я могу сделать так, что он никогда сюда не вернется».
Она позволила себе прижаться щекой к Жениной шелковистой макушке и пообещала себе и ей: чем бы ни закончилась их поездка, Дарклинг сюда не вернется.
12. Николай
Зоя не стала дожидаться прощания. С Алиной связались, и она – хвала ее великодушию или нездоровой тяге к мученичеству – согласилась на встречу. Зоя взялась за подготовку поездки с предсказуемо беспощадной тщательностью и спустя неделю уехала. До рассвета, без фанфар и прощальных слов. Николай одновременно был задет и благодарен. Она была права. Слухи о них стали досадной помехой, а помех им и так хватало с лихвой. Зоя была его генералом, а он – ее королем. Для всех было лучше помнить об этом. И теперь он мог бывать в Малом дворце, не боясь наткнуться на нее и пострадать от ее ядовитого языка.
«Великолепно, – сказал он себе, выходя из Большого дворца. – Так почему у меня такое чувство, будто мои внутренности медленно поглощает волькра?»
Он миновал туннель из ветвей, в которых теперь узнавал айву, и направился к озеру, где увидел два своих новых флайера, мягко покачивающихся на волнах и поблескивающих корпусом в сером утреннем свете. Это были невероятные машины, но у Равки не хватало денег на то, чтобы производить их в необходимых количествах. Пока. Возможно, вливание шуханского золота решит эту проблему.
Шпионы Тамары сообщили новости о публичном приступе фьерданского принца, и в этом не было ничего хорошего для Равки. Они возобновили дипломатические переговоры, но Николай знал, что Фьерда отдельно ведет переговоры с Западной Равкой, убеждая ее отделиться. Ярл Брум годами принимал стратегические решения для своей страны, и слабость принца Расмуса лишь добавила ему дерзости.
Лазарет находился в крыле корпориалов в Малом дворце, за внушительными дверями, покрытыми красным лаком. Здесь находились отдельные палаты для пациентов, нуждающихся в непрерывной заботе и тишине, и одна из них была отведена для принцессы Эри Кир-Табан. Коридор тщательно охранялся гришами и дворцовой стражей.
Эри лежала на узкой койке. На ней был зеленый шелковый халат, расшитый бледно-желтыми цветами. Ее кожа была ярко-розовой, сияющей и упругой. Огонь спалил волосы у нее на голове, и теперь ее украшала повязка из мягкой белой ткани. На лице не было ни ресниц, ни бровей. Женя говорила, что потребуется несколько дней, чтобы вернуть коже и волосам Эри прежний вид, но самый серьезный ущерб удалось устранить. Чудом было то, что ей вообще удалось выжить, – чудом, сотворенным целителями-гришами, которые восстановили ее тело и снимали боль, пока шло восстановление.
Николай присел рядом с постелью. Эри ничего не сказала. Она повернула голову набок, переведя взгляд с него на сады за окном. Одинокая слеза скатилась по ее пылающей щеке. Николай вытащил из кармана платок и промокнул ее.
– Я бы хотела, чтобы вы ушли, – заговорила Эри.
Именно эти слова она произносила всякий раз, когда он собирался с силами, чтобы поговорить с ней, с тех самых пор, как ее истинная личность была установлена. Но он не мог тянуть еще дольше.
– Нам нужно поговорить, – заявил он. – Я принес романы и черешню в качестве подкупа.
– Черешню. Посреди зимы.
– В теплицах гришей не бывает зимы.
Она закрыла глаза.
– Я нелепо выгляжу.
– Вы розовая и практически безволосая. Как младенец, а младенцы всем нравятся. – На самом деле она выглядела скорее как лысый кот, которого его тетушка Людмила любила больше всех своих детей, но говорить леди такие вещи было не слишком вежливо.
Эри не желала поддаваться его обаянию.
– Вам надо всем нужно посмеяться?
– Нужно. Согласно королевскому указу и проклятью моего собственного характера. Я считаю, что жизнь практически невыносима без смеха.
Она вернулась к разглядыванию садов.
– Вам нравится вид? – поинтересовался он.
– Этот дворец ничто по сравнению с величием Амрат Ена.
– Могу себе представить. Равка никогда не могла сравниться с Шуханом по красоте пейзажей или дворцов. Мне говорили, что архитектор То Юл-Хан однажды взглянул на Большой дворец и заявил, что это оскорбление божественного взора.
Уголок губ Эри дрогнул в намеке на улыбку.
– Вы изучаете архитектуру?
– Нет. Мне просто нравится конструировать разное. Устройства, приборы, летающие машины.
– Орудия войны.
– Это необходимость, а не призвание.
Эри покачала головой, и еще одна слеза скатилась по щеке. Николай подал ей платок.
– Оставьте себе, – сказал он. – На нем вышит герб Ланцовых. Вы можете в него высморкаться и таким образом отомстить вашим пленителям.
Эри прижала платок к глазам.
– Почему? Почему Тавгарады совершили такое? Шенье охраняла колыбель, в которой я спала младенцем. Тайен учила меня лазать по деревьям. Я не понимаю.
– Что произошло в тот день до нашего приезда?
