– Я не знаю, когда снова увижу сестру, – сказал Толя, когда они шли на обед. – Очень странное чувство.
– Никому другому я не смог бы доверить такое сложное задание. Но мне тоже не по себе из-за ее отсутствия. А теперь расскажи-ка мне, что ты нашептал королеве Макхи в часовне.
– Тебе бы стоило выучить шуханский.
– Я подумывал заняться сулийским.
Внезапно демон внутри Николая взвыл, кинувшись вверх, словно дикий зверь, отчаянно пытающийся вырваться на свободу. Перед Николаем мелькнуло видение пустой прихожей, перевернутого самовара, потрясенного женского лица – лица Алины. И все исчезло в нахлынувшей тьме. Николай заставил себя сделать вдох и резко дернул за поводок, связавший их с демоном после обисбайи. Он ощутил свои ноги в ботинках, увидел ветви над головой, услышал успокаивающий шум разговоров гостей.
– Что-то случилось? – спросил Толя, успокаивающе придержав Николая за локоть.
– Я не уверен. – Николай сделал очередной вдох, чувствуя, как мечется и визжит демон, натягивая привязь. Не хватало ему, чтобы монстр вырвался на свободу перед доброй половиной равкианской знати и шуханцами. – Что-нибудь слышно от Зои?
– Пока нет.
Было ли его видение реальностью или игрой воображения? Неужели Зоя в беде?
– Они уже должны были закончить в санатории. Давай отправим отряд на перехват, в качестве поддержки. На всякий случай.
– На какой?
– На случай бандитов. Разбойников. Острого приступа сенной лихорадки. – «На случай, если я послал своего генерала в ловушку». – Так что ты там сказал королеве?
– Процитировал строчку из поэмы «Песнь об Олене» Ни Юл-Мана.
Теперь Николаю стала понятна реакция королевы.
– Той самой, которую королева использовала, чтобы приказать Тавгарадам убить себя и Эри?
– Именно, – подтвердил Толя. Его глаза сверкнули, как золотые монеты в лучах полуденного солнца. – Пусть гончие рвутся в погоню. Я не боюсь смерти, ведь она подвластна мне.
16. Нина
Через два дня после приема, на котором они познакомились с Демидовым, Нина с Ханной одевались на королевскую охоту, Ханна в темно-зеленое шерстяное платье, отороченное золотистым мехом, Нина в графитово-серое. Теплые плащи были специально оставлены дома.
К стеклянному мосту они пошли длинным путем, чтобы Нина смогла заглянуть в сады, миновали по дороге колоннаду, где когда-то рос священный ясень Джеля, теперь замененный каменной копией, чьи белоснежные ветви раскинулись над двором наподобие огромного купола. Они никогда не зацветут.
– Энке Яндерсдат, – поприветствовал садовник, едва заметив ее. – Вот розовая вода, которую вы просили.
– Как вы добры! – воскликнула Нина, забирая у него крошечный пузырек вместе со вторым, меньшим сосудом, прячущимся за первым. Она опустила оба в карман.
Садовник улыбнулся и вернулся к стрижке изгородей. На левом запястье пряталась едва различимая татуировка тернового куста, тайной эмблемы Санкт-Феликса.
Конюх ждал снаружи у кольцевой стены с двумя лошадьми. И Нине, и Ханне скакать в дамском седле было неудобно, но Ханна была слишком умелой наездницей, чтобы обращать на это внимание. Кроме того, на самом деле они не собирались скакать, просто ехали в королевский лагерь, чтобы присоединиться к принцу Расмусу и Йорану в шатрах, разбитых для охотников.
Главный шатер, размером с церковь, был задрапирован полотнами шелка и прогрет с помощью расставленных повсюду на треногах серебряных жаровен с углями. С одной стороны стояли столы с напитками и едой, а с другой знатные охотники беседовали, устроившись в удобных креслах, накрытых шкурами и одеялами.
На принце были бриджи и сапоги для верховой езды, а его синий бархатный сюртук был подбит мехом.
– Вы присоединитесь к охотникам сегодня, ваше высочество? – спросила Ханна, когда они устроились на низких скамеечках у тлеющих жаровен.
– Присоединюсь, – охотно подтвердил Расмус. – Стрелок из меня не очень хороший, но я справлюсь. Это единственное событие Сердцевины, которое нравится всем.
– Сомневаюсь, что олень от него в восторге, – заметила Ханна.
– Тебе не нравится наблюдать, как мужчины охотятся на диких зверей?
– Не ради забавы.
– Нужно успевать развлекаться, пока есть возможность. Скоро начнется война, и из всех развлечений останется только убийство равкианцев.
Ханна поймала взгляд Нины и спросила:
– Разве мы все еще не ведем переговоры с Равкой?
– Твой отец не слишком поднаторел в дипломатии. Будь его воля, мы бы воевали постоянно.
– Ну, конечно, не постоянно, – возразила Нина.
– А что из себя представляет военный командир, когда нет войны?
Расмус был далеко не глуп.
– Но путь Фьерды выбирает вовсе не Ярл Брум, – сказала Нина. – Это право принадлежит королю. Это ваш выбор.
Расмус замолчал, разглядывая лошадей, стоящих перед входом в шатер.
– И что бы вы выбрали? – мягко спросила Ханна.
Улыбка принца больше походила на гримасу.
– Такие, как я, не подходят для войны.
Но это было не совсем так. Уже нет. Расмус никогда не считался высоким среди фьерданцев, но теперь, выпрямившись, он смотрел Ханне прямо в глаза. Ушла болезненная бледность, делавшая его похожим на мертвеца, брошенного на морозе, и сейчас он выглядел крепким, даже сильным.
– Но в жизни есть многое, кроме войны, – подсказала Нина.
– Не в роду Гримьер. Фьерданский трон достается тому, кто достаточно силен, чтобы его захватить и удержать. И нет никаких сомнений в том, что гриши – это угроза, и они останутся ей до тех пор, пока их не сотрут с лица земли.
– А как насчет тех людей, что считают гришей святыми? – спросил вдруг Йоран с озабоченным лицом. Нина была удивлена. Телохранитель редко присоединялся к их беседам.
Принц Расмус отмахнулся.
– Мимолетная причуда. Кучка радикалов.
«Это мы еще посмотрим». Сердце Фьерды было пропитано ядом. Нина собиралась найти противоядие.
Нина заметила королеву Агату, собравшую придворных в дальнем конце шатра. Нине ни за что бы не позволили приблизиться к ней и заговорить, но она и не думала, что ей придется делать первый шаг.
Она поймала взгляд Ханны, и та попросила:
– Мила, ты не принесешь нам ленты и несколько веточек ясеня? Мы сделаем вам оберег на охоту, принц Расмус. Волка Гримьеров для того, кто рожден для войны, но выбирает другой путь.
– Какая же ты сентиментальная, – удивился Расмус, но возражать не стал.
Нина поднялась и медленно подошла к столу с лентами и ветвями ясеня, убедившись, что королева видит ее.
