Может быть, настало время для новой истории, о единственном святом, величайшем из всех, что были до него, который не раздавал свою силу, как ростовщик под проценты, в виде молитв и добрых дел. Может быть, настало время новых чудес.
Притаившись за дверью, он поднял руки и сосредоточился на иконе за спиной священника. Медленно, неторопливо потекли из разведенных рук Санкт-Ильи извивающиеся жгуты теней; тени каплями крови собирались у его рта.
У прихожан вырвался дружный вздох. Священник обернулся и рухнул на колени. Александр пил их страх и изумление. Они били в голову, как дешевая вишневая настойка, которую он пробовал в… точно вспомнить он не смог.
«Видишь, Юрий. Вот и начался твой век чудес».
Он пронесся по церкви, скрывшись в водовороте из теней, и прихожане закричали от ужаса.
Александр не мог просто объявиться и сказать, что воскрес. Слишком многие затаили на него обиду, слишком много возникло бы ненужных вопросов. Нет, у него была идея получше. Он станет Юрием, позволит монашку говорить от своего имени, а когда придет время, тот станет его избранным – парень, пришедший из ниоткуда и получивший великую силу. Всем так понравилась Алинина сказочка. И эта понравится тоже.
Он отправится в Каньон. Найдет последователей Беззвездного святого. Научит этот мир благоговеть.
22. Нина
Нине не хотелось выбираться из кровати. Ханна сказала родителям, что та заболела, что устрицы, поданные вчера к завтраку, не пошли ей впрок.
– Я и забыл, что она непривычна к роскошествам Ледового Двора, – сказал Брум, чей голос долетал до нее через приоткрытую дверь. – Но она должна присоединиться к нашему празднику.
«На это я должна бы разозлиться».
Мысль мелькнула и пропала. Ей казалось, что она тонет, но всплывать на поверхность не хотелось. Хотелось просто лежать здесь, в этой кровати, под тяжелыми, как толща воды, одеялами. Не хотелось думать или делать вид, что с ней все в порядке.
Казалось, кто-то вскрыл ее грудную клетку и вынул сердце. Фьерданцы бомбили Ос Альту. Они бомбили дома, где в кроватках спали невинные дети, рынки, куда люди шли по своим делам. Они бомбили дом Нины, место, где она, будучи маленькой девочкой, нашла любовь и признание. Сколько ее друзей погибло? Скольких из них ранили? Она же была в кабинете Брума, видела карту столицы Равки, но ничего не поняла. Если бы только она… Нина погружалась все глубже и глубже…
Новость сообщили во время бала, сразу после королевской охоты. Она была с Брумами в бальной зале, в той же самой, где у принца случился приступ. В руках у нее была тарелка с копченой рыбой и икрой, и она лениво размышляла, что ни одного шпиона до нее так хорошо не кормили. Пошли слухи, что принцу Расмусу запретили присоединиться к королевской охоте, но ущерб его репутации был несколько сглажен рассказами о том, как хорошо он выглядел в охотничьем костюме, и о том, что он кажется крепче день ото дня.
– Еще посмотрим, – пробормотал Брум. – Плечики, подшитые к камзолу, не сделают из него сильного короля.
Старик Редвин на это только фыркнул.
– Надо посадить его на лошадь и посмотреть, что из этого выйдет.
– Это жестоко, – тихо заметила Ханна. – Вы смеетесь над ним из-за его слабости и порицаете, когда он осмеливается измениться.
Редвин рассмеялся.
– Твоя девочка успела привязаться к этому бледнолицему сопляку.
Но лицо Брума было холодным.
– Никто не порицает принца, Ханна. И тебе не мешало бы об этом помнить. Возможно, сейчас Расмус к тебе и благосклонен, но если его отношение изменится, я не смогу тебя защитить.
От его слов Нина вздрогнула, ясно припомнив хлыст в руке Расмуса и кровь на щеке его телохранителя.
Но Ханна не опустила глаз, встретив тяжелый взгляд отца с отчаянной решимостью. Нина понимала, что должна ее подтолкнуть, слегка коснуться руки, напомнить о том, что они должны выглядеть ранимыми и нежными, чтобы никто не увидел их истинной силы, но не смогла. Ведь это была настоящая Ханна, девушка с сердцем волка. Лечение принца шло на пользу не только самому Расмусу; оно напомнило Ханне о том, кем она могла бы быть, кем она стала бы, если бы Фьердой не управляла кучка мужчин, подобных ее отцу.
Их противостоянию положили конец крики из тронного зала, шум, переходящий в рев, затем в приветствия и аплодисменты.
– Что происходит? – спросила Ильва.
Нине никогда не забыть улыбки, озарившей лицо Брума, выражения чистого наслаждения.
– Столица Равки пылает! – крикнул кто-то.
– Мы разбомбили Ос Альту!
– Застали их врасплох!
Нина не могла точно сказать, откуда доносятся голоса. Люди пожимали руку Бруму, хлопали его по спине. Ей же казалось, что она стоит на берегу бушующего моря, и волны захлестывают ее снова и снова, а она отчаянно пытается удержать равновесие.
Ханна схватила ее за руку.
– О чем они? – прошептала Нина. Собственный голос прозвучал словно с огромного расстояния.
– Похоже, что был рейд, – ответила Ханна. – Фьерданские бомбардировщики нанесли удар по Ос Альте.
– Но это… это невозможно. Город слишком далеко.
Пол зашатался под ее ногами.
– Ты в порядке, Мила? – спросила Ильва.
– Соберись, – шепнула Ханна на ухо Нине. – Отец заметит.
Нина собрала всю свою выдержку и натянула на лицо выражение крайнего изумления.
– Так, значит, Николай Ланцов мертв?
Слова оставили гадкий привкус во рту. Она чувствовала, как течет по спине холодный пот.
– Нет, – с горечью признал Брум. – Проклятому бастарду удалось вывернуться на этот раз.
«На этот раз. А как же Адрик и Леони? Зоя? Все остальные?»
– Один из пилотов вернулся со странным рассказом про монстров в небе над городом, – продолжил Брум. – Думаю, его контузило.
– Помоги мне, – взмолилась Нина, глядя на Ханну. – Уведи меня отсюда.
И Ханна помогла, позволив потоку доброжелателей увлечь отца и мать и вытащив Нину из комнаты.
Нина не понимала, что с ней происходит. Ей уже доводилось видеть сражения. Она держала на коленях умирающего возлюбленного, и все равно теперь ей казалось, что весь мир осыпается горой осколков к ее ногам, словно сделанный из стекла. Сердце неслось вскачь. Платье казалось слишком тесным. Сколько людей погибло, пока она тут играла в шпионку? Она же видела карту, просто не поняла ее предназначение. Хотелось кричать, рыдать. Но Мила Яндерсдат не могла себе позволить ничего такого.
К тому времени, как они добрались до апартаментов Брумов, ее платье промокло от пота. Дрожа, Нина схватила таз для умывания, и ее вырвало. Она без сил опустилась на пол. Ноги отказывались ее держать.
