– Откуда такой доход? – удивился князь, прервав смех одного из сыновей.
Остальные члены рода прислушались.
– Кхм, кхм, – быстро залистал гроссбух бухгалтер, ища нужную страницу. – Вот! – воскликнул он, найдя подчёркнутое несколько раз место. – В последнем отчёте сказано, что помимо мха он начал выпуск лекарств на его основе. Потом ещё, – перевернул он страницу, смочив пальцы слюной, – ему дали разрешение на вырубку леса, с последующей посадкой на их место саженцев, и он начал выпускать на рынок Сибири свой паркет и половую доску.
– Это всё? – хмурился князь, не ожидавший такой хватки от внука.
– Нет, – утёр пот платком бухгалтер. – Помимо этого он продаёт закатанные в банки маринованные овощи со своих теплиц. Огурцы, помидоры, перец… – продолжал он перечислять, пока у всех за столом не сложились морщинки на лбу.
Жена же отца обсуждаемого мальчика и мачеха Семёна сидела рядом с мужем и яростно сжимала кулачки.
Многие видели, как ходят скулы Людмилы Ильиничны, но виду не подавали.
Паршивец с каждым днём становится всё богаче и влиятельней, а план по его уничтожению так и не готов, уже не могла она спать, боясь, как бы Семён не рассказал ту её тайну, что случайно узнал. Не раз и не два просыпалась она в холодном поту последние годы, боясь, что к ней явятся святые отцы, по наущению пасынка.
Да, она и раньше его не любила, но попытки убить начала после того, как он…
Женский день. Общие бани. Из разговора холопок
– Ох, ты как сказанёшь так сказанёшь, Наташка!
Сидели в общем помещении парной больше десяти голых, пропотевших женщин, отдал бы любой мужчина руку, чтобы посмотреть на это. Встала говорившая с лавки и прошла сквозь клубы пара, что скрадывали очертания её фигуры, давая разыграться воображению.
– С чего ты вообще это взяла? – покачала головой красавица, поддав парку.
– Ай! Ох, ох, – заработали вениками более старшие женщины, что пришли сюда не столько языками почесать, сколько помыться.
– А как же, если не так? – пискнула та самая Наташка, с грацией кошки разлёгшись на полке и потянувшись. – Разве он не сбежал в лес, только увидев жену? Осерчал, как есть осерчал Семён Андреевич. Точно говорю!
– А какая она умелица-то! – поддержали Наташку её подружки. – И с детьми ладит, и шьёт на загляденье. А как хозяйство ведёт! Сколько советов дельных дала? Зря он это, ох зря.
– Да. Это с её подачи мы установили ветряные мельницы и запустили ещё несколько теплиц, увеличив выпуск маринадов в два раза.
– И огурчики поспевают так же, как и у господина. Две недели и готово, – поддакнули с верхних полок. – И вкусные какие! Хрустят-то как, как хрустят!
– Жаль её. Мается девка, – покачала головой бабуля, что вошла в парную позже остальных и до сего момента только прислушивалась. – И что у них в доме творится, интересно?
Детали этого разговора быстро дошли до ушей хозяюшки фермы, и не одна тарелка была разбита, ждал Семёна тёплый приём по возвращении.
* * *
Сидя вечером на поляне, которую мы выбрали для ночёвки, я корпел над одним из котелков, подвешенным над костром, и думал, не забывая помешивать гречку.
Почему я так бездумно начал расширяться? Почему начал тратить деньги на покупку холопов, техники, строительство? Почему?
Ведь если хорошенько поразмыслить, то выходит, что это опасно. Да, нападать на меня не будут. Связываться с родом Смирновых из-за мелкой фермы резона нет. Но вот попытаться вынудить продавать мою продукцию только им или сбить цену, навязать какие-то свои условия местные бояре попытаются, тут и к гадалке не ходи.
Так зачем я затеял это? Сидел бы себе тихо в личном уголке тайги да продавал потихоньку мох… Да-а. Задним умом все крепки, теперь-то я понимаю, какую ошибку совершил. Свобода в голову ударила, вот и наворотил дел.
– Блин, – зачерпнул я полную ложку и попробовал бульон на вкус.
Соли хватало. А вот мясо в грече ещё резиновое. Нужно ещё поварить, посмотрел я на других мужиков, что назначены кашеварами на сегодня. У них дела шли не лучше.
На полянке нас было пятьдесят человек, занимался кто чем. В сторонке сидели те, кто любил побренчать на гитаре, собрались они кружком, передавая по кругу бренчалку и распевая песни о душе, доме, любви, порядком заманались они скакать по лесам, выискивая старателей.
В другом месте сидели заядлые охотники и рыболовы, что успевали добывать нам дичь в кастрюли даже посреди этого похода, были они двужильными, похоже. Ну и третья группа это те, кто просто честно исполнял свои обязанности; сидел неподалёку Жук с компанией, чистя автоматы и пистолеты.
– Вы просто не понимаете, с кем связались! Вас достанут! Не жить вам! – продолжал сыпать угрозами хорошо говорящий по-нашему китаец, ждал он завтрашней отправки на ферму.
Не он первый, не он последний, обстоятельно допросит его по прибытии на место Син Ханг, а потом на краю леса появится ещё одна безымянная могила.
– Да заткните вы его уже! – не выдержал один из мужиков, что пытался заснуть в своём спальнике у костра.
Хрясь – дали по зубам китайцу, и он замолчал, собирая свои золотые зубы с земли, освобождённой от снега и прогретой мною одной из форм первой ступени.
Хорошо хоть тут я не напортачил, и никто не видел от меня ничего более серьёзного. Всё, что я до того применял, было из первой. Даже тот гигантский снеговик, которым я пугал давеча детей, создан из форм первой ступени.
– Выбрал, куда дальше путь держим? – спросил подсевший ко мне Михаил Жук.
– Чего выбирать-то? Осталось всего две точки, – ответил я, достав карту из кармана, с множеством пометок, и пожал плечами. – Пойдём к ближайшей, – показал я на неё пальцем. – Десять километров всего топать.
– Это хорошо, – с остервенением почесал отросшую бороду Михаил, ловя в ней блох.
Он один из тех немногих, кто в походе с самого начала. Остальные меняются раз в месяц, отправляясь отдыхать, тренирую я так свою небольшую армию в реальном походе.
– Все устали, – посмотрел на китайца Жук, выловив из бороды напившуюся крови и раздувшуюся блоху, и с каким-то мрачным удовлетворением раздавил её между пальцев, после понюхав их.
Китаец же скулил, сидел он на земле и раскачивался. В ладошках у бывшего рабовладельца блестели несколько зубов, смотрел он на них не переставая и раскачивался…
– Знаю, – последний раз помешал я гречу и снял с костра котелок, закрыв его крышкой. – Я сам порядком устал, – признался я.
Под рукой у меня лежало несколько замызганных мешков. На первый взгляд и позариться не на что, но стоит развязать тесёмки, как глазу откроется блеск золота.
В общей сложности, зачистив уже почти сотню точек старателей, я забрал у них металла на сумму где-то в семьсот миллионов рублей.
