– Ты как? Болит? Да ты весь в крови! – вскричал он, осматривая меня. – Уходим быстрей отсюда. Пойдём, – помог он мне подняться с пола.
– На камень упал, – ещё раз сплюнул я и опять наложил на себя несколько целительских форм.
– Гав! – повеселел цербер, став бегать кругами вокруг нас и всё обнюхивая.
– Это не камень, – направил фонарь на то место, куда я грохнулся, Михаил, и мы увидели там каменный гроб. Жук резко встряхнулся и стал освещать углы комнаты, где стояли такие же саркофаги. Один, два, три… семь.
– Это э-э… Чего это такое, Михаил? Склеп? – растерялся я.
– Курган, – осторожно пробормотал он, пока спустившиеся следом за нами бойцы не взяли всё пространство на мушку. – Лучше нам свинтить отсюда, да поскорей, – разглядел я, как по лбу моего заместителя скатилась капелька пота. – Уходим. Быстро! – Не на шутку перепугался тот.
– Ты чего это? – нахмурился, я, тоже насторожившись. – Это же просто… – Не успел я договорить, как послышался треск. Разлетелся на куски саркофаг, на который я так неудачно упал.
Кто-то ударил по нему изнутри, и он просто развалился как карточный домик. Все замерли, словно позабыв, как нужно дышать. По воздуху, словно удушливый смрад, расползся страх.
– Бей!! – прокричал Жук, разорвав тишину, и мужики не подвели, задвинули они меня за спину, расстреливая в упор выползшую на свет высохшую мумию человека, обмотанную какими-то полусгнившими тряпками. Пули проходили тварь насквозь, но видимого вреда не причиняли; хрипела она, пытаясь дотянуться до людей. Было жутко, дрожали у меня руки. Сердечко только так и ухало, желая вырваться из груди. Все мысли из головы словно вымело. Остался только страх, гуляли у меня под кожей мурашки размером со слона.
– Не помогает! – успел сказать Петро, прежде чем попасться в лапы этому реликту и отлететь безвольной, переломанной куклой к стене. Силой это исчадие ада обладало невероятной, встревоженно смотрел я на верного наёмника. Вроде жив. Грудь ходит ходуном.
– Тихо, тихо, – придерживал я за ошейник рвущегося в бой пса, не желая проверять, кто крепче. Он или мумия.
– Опа! – окатил ядрёным спиртом из фляги мертвеца Дмитро, а Василь поджёг. Подобрался он к мумии со спины, пока остальные его прикрывали, и тут же отскочил.
– В-а-а! – завизжала тварь, открыв страшный рот и исторгнув из своей пасти зловонное дыхание.
– Ф-у-у, – прикрыл я нос, чуть не сблевав. Шарик жалобно заскулил.
– Что? Не нравится? – воспряли духом мужики, начав друг друга подбадривать.
И это было последнее, что они успели сделать. С невероятной скоростью развернулась к ним тварюга и просто разорвала их руками. Было жутко.
– А-а-а! – только и успели они коротко вскрикнуть, повалившись на пол безвольными куклами, образовалась на полу целая лужа крови, что дошла даже до меня. Тупо смотрел я на свои покрасневшие валенки.
– Мать честная, – перекрестился Сергей.
– Бля!
– Не прекращаем! – прокричал Жук, подавая пример, и, поменяв обойму в автомате, продолжил расстреливать мумию. Той это не понравилось, и она повернулась к нам, посмотрев своими леденящими провалами в черепе без глаз прямо на него.
Шарик же перестал рваться в бой и прижался к моей ноге, весь напрягшись.
Слух заложило, поддержали стрельбой командира те, кто ещё был жив и не ранен, отчего мне в уши словно ваты набили. Стрельба в замкнутом пространстве здорово меня оглушила, я полуоглох и полуослеп.
И наконец, чёртова мумия зачадила! Огонь охватил её всю. Тряпки, кожа и кости начали тлеть, заполнил всё помещение удушливый, чёрный дым.
– Кха, кха, – начали мы кашлять, проклиная всё на свете.
Что здесь происходит, ядрён макарон?!
– Мы тут задохнёмся! Нужно уходить!
– Не видно ни зги! Где верёвка?
– Мы покойники, братья, мы покойники… – заплакал парень из молодых, из последней партии холопов.
– Заткнись, сопляк! – зло ударил его Василь, судя по голосу. – Держи себя в руках, или я сам тебя прикончу, – пообещал он.
Тут начали лопаться остальные гробы, заставив всех замереть.
– Точно, покойники, – обречённо прозвучал чей-то голос в тишине.
Дышать из-за дыма стало невозможно, и все стали пригибаться, ловя чистый воздух у самой земли.
Так, пора брать всё в свои руки, сосредоточился я, представляя, как в моих ладошках, сложенных лодочкой, разгорается огонь. Всё идёт к тому, что мы все здесь поляжем, если ничего не сделать. Эх! Была не была…
– «Тень Ра»! – уверенно вымолвил я, вспомнив запретную (фамильную) форму из книги мачехи: «Ужас, эхо и многоликие тени бояр Чернозубовых».
Не зря я её спёр в своё время. Разгорелось в моих ладошках зелёное пламя, в которое стремительно втягивалась смолистая чернота, словно нефть.
– Это что?! – перепугались мужики.
– Господин… – услышал я их шепот, прежде чем полностью сосредоточиться на запретной форме. – Кудесник.
– Спасены, спасены…
Захрипели мумии, падая на колени и всё равно пытаясь добраться до нас, пока я стремительно забирал у них ту тьму, что дарует им это подобие жизни.
– Получайте, твари. Сдохните! – Мстительно вливал и вливал я силу в форму, расплачиваясь за тех, кто умер сегодня.
– Асшааа… сшиии… кархааа… – в первый раз за бой членораздельно произнесла нечто одна из мумий, и из всех щелей этой рукотворной пещеры полезли муравьи, сколопендры, черви, змеи и другая гнусь, прыгали они на нас, вгрызаясь в плоть, кусаясь и жаля. Брррр… Мерзость.
– Гав! Гав! Ррррр! – рычал, не подпуская их ко мне, Шарик, давя всеми лапами.
– Ай, бля.
– Больно!
– Заживо жрут!
– Комарьё поганое!
– Вы чего все как бабы причитаете?! – откусил голову прыгнувшей на него змее Дмитро, откинув её в сторону. Даже лёжа на полу, со слезящимися, красными от полопавшихся капилляров глазами и дыша через раз, он не переставал стрелять, пока остальные покорно готовились к смерти.
Я же в это время продолжал давить на мумий, всё ярче и ярче разгорался огонь в моих руках, треща и иссушая тела тварей, пока они не распались в прах. Прошелся по пещере лёгкий замогильный ветерок, взлохматив на мне волосы.
Пищащие и шипящие насекомые, словно очухавшись после дурмана, начали расползаться, успели они покрыть некоторых с головы до ног настоящим живым ковром.
– Кажись, всё… Кхе. Кхе. Кхе.
Лежали на полу холопы вперемешку с наёмниками, пытаясь дышать через рукава и откашливаясь, обводили они помещение полными страха глазами, и я не могу их за это винить. Сам натерпелся, аж трясёт.
