Какой хороший, культурный мальчик!
– Ну, пусть Боровиковского, – согласился Сенька, хлюпнул чаем и зачавкал пирожком.
Натка слегка поморщилась.
– И еще герцогиня де Ботфорт, – продолжил хороший культурный мальчик, с усилием проглотив пирожковую жвачку. – Такая, знаешь, с синими волосами, как у Мальвины…
– Де Бофорт, – снова поправила Натка, все еще наслаждаясь. – Портрет работы Гейнсборо, его еще называют «Дама в голубом».
– Ага! – Сенька энергично кивнул, едва не нырнув в свою чашку, и запихнул в рот остатки пирожка.
Продолжения культурной беседы пришлось подождать.
– Короче, я понял, в чем смысл, – сообщил Сенька, справившись с пирожком.
– Жизни? – Натка даже не удивилась. От своего гениального мальчика она ожидала и не такого.
– При чем тут жизнь? Они все уже умерли, это старые портреты. Нефертити вообще в Древнем Египте жила… Я понял, почему у меня не получалась полуулыбка! Это неправильно называется, на самом деле улыбаться вообще не надо. Надо так смотреть, как будто тебе на самом деле немного грустно, но ты не хочешь этого показать. Будто скрываешь печаль, а не радость!
– Арсений Кузнецов, из тебя может выйти прекрасный артист, – сказала Натка и протянула руку, чтобы потрепать золотые вихры таланта. – Хочешь еще пирожок?
– Хочу мороженое. Две порции, по одной на каждую сторону. – Сенька осторожно потрогал свои щеки. – У меня от всех этих улыбок лицо болит. Давай на сегодня с тренировкой закончим? Продолжим завтра.
Назавтра Натка объявила:
– Все, я больше не могу! – и повалилась на диван, сложив на груди руки, как покойница.
Вместо свечки в руках у нее был смартфон. Он тоже больше не мог снимать, потому что у него не осталось памяти. А у Натки – терпения.
Они битых два часа искали комфортное положение для съемок ростового фото и поняли, что не найдут его, хоть ты тресни.
У Сеньки никак не получалось зафиксироваться так, чтобы выглядеть расслабленным. Он замирал, как олень в свете фар: напряженный, готовый к прыжку.
Натка позвонила добровольному консультанту – Марусе, описала ситуацию и пожаловалась:
– Что с этим делать, я не знаю.
– Расслабиться, – посоветовала начинающая актриса.
– Да не получается у Сеньки расслабиться!
– Ему и не надо, расслабиться я советую тебе. Что тут поделаешь? Такая у парня натура. Пластичность глины, подвижность ртути и взрывоопасность уранового ядра… Что-то подобное было у молодого Николая Караченцова, по-моему.
Натка взбодрилась, но тревожиться не перестала:
– А как же ростовое фото?
– Да как-нибудь сделают. В вашем случае, мне кажется, важнее видео, чем фото – статичные снимки Сеньку во всей красе не покажут. Вы же сделаете видеоролик, а лучше парочку?
– Придется, – вздохнула Натка, которая до последнего момента надеялась, что удастся обойтись фотографиями и сэкономить на видео.
– Мам, ну, что сказала Маруся? – спросил Сенька, когда Натка закончила телефонный разговор.
Она помедлила, не спеша отвечать, но потянулась обнять сына. Тот увернулся и досадливо прокомментировал:
– Безумной нежности припадок, предвосхищенье смертных мук! Ма-ам! У тебя лицо какое-то странное, ты тоже тренируешь полуулыбку? Что Маруся сказала, как нам дальше заниматься?
– Никак. Пойдешь на фотосессию в натуральном виде. Давай уже спать ложиться, а?
Я подходила к зданию суда, когда к крыльцу подъехала и начала туда-сюда ерзать, с трудом паркуясь, машина «Скорой помощи».
– Витя, к кому это «Скорая»? – спросила я у охранника, с мрачным видом наблюдающего за маневрами спецтранспорта.
– Тоже к вам, – ответил он, как и я, опустив приветствие, но в отличие от меня не позаботившись взять доброжелательный тон.
– Ко мне? – Я удивилась, поскольку чувствовала себя вполне нормально.
Несколько нервничала, предвидя, что сегодняшний день будет хлопотным, но в целом на здоровье не жаловалась.
– Кобылкины заказали. – Витя дернул подбородком, указывая на «Скорую» с непонятным вензелем на дверце. – Это не муниципальная, а из частной клиники.
– Ого!
Я слышала, что в частных клиниках вызов «Скорой» по стоимости сравним с арендой личного самолета.
Однако серьезно настроены Кобылкины! Не стоят за ценой.
– Они, кстати, обещали, что еще будут пожарные и МЧС, – припомнила я вслух. Витя схватился за голову:
– Куда тут пожарных, они же своей машиной все подъезды и подступы перегородят!
Встревоженный новыми вводными, охранник сбежал с крыльца и принялся жестикулировать, помогая водителю дорогой, как самолет, «Скорой помощи» с парковкой в ситуативно подходящей манере сигнальщика, работающего с авиатранспортом на палубе авианосца.
Я поднялась на крыльцо, забыв уточнить, почему «Скорая» тоже ко мне. Слово «тоже» беспокоило, обещая еще сюрпризы.
В холле наблюдалась какая-то непонятная возня, но я проскочила прямиком в свой коридорчик, спеша попасть в кабинет и расспросить бесценного помощника.
Дима в кабинете был не один. Над ним осадной башней грозно нависла Машка. На звук открывшейся двери она обернулась и пугающе обрадовалась:
– Ну наконец-то, дорогая, тебя-то я и жду!
– Доброе утро? – Я уже сильно сомневалась, что оно именно такое.
– Скажи мне, Лена, почему я не могу сходить в туалет? – спросила Машка.
Я быстро глянула на Диму – он почему-то не выглядел смущенным, но все равно, зачем при нем-то на интимные темы? – и попыталась утащить подругу-коллегу в свой закуток.
Куда там! Машка вросла в пол и не тронулась с места.
– Я должна это знать?
Не то чтобы меня не волновали проблемы подруги, просто непонятно было, почему она спрашивает об этом именно меня.
– А кто должен знать? – Машка перестала опираться на стол, нависая над Димой, и уставила руки в бока. – Я подхожу к туалету, а он заперт. На двери самодельная табличка «Закрыто», и внутри какие-то люди шумят и разговаривают на иностранном языке!
– На армянском. – Дима поднял на меня глаза и попытался подняться весь, но Машка ему все еще мешала. – Табличка «Закрыто» висит на общей двери санузла, потому что семейство Карапетян оккупировало и женский, и мужской туалеты.
– А что они там делают всем семейством? – озадачилась я.
– Я думала, ты знаешь, – ехидно ответила Машка. – Когда я спросила, мне покричали изнутри: «Все вопросы к судье Кузнецовой!»
– Я в недоумении, – призналась я и прошла к себе. – А туалет на втором этаже свободен? Там не засели, к примеру, Кобылкины?
