– И что, родители об этом не знали? – ужаснулась я.
– Чья-то бабушка знала, но она сама приводила малолетних внучек на съемки – заработала этим себе на домик в Анапе и небольшой срок в суровых краях. А остальным родителям совсем другие фото показывали: чинные-благородные. Неприличные снимки хранили на отдельном диске и заливали на специальный сайт.
– Бедные дети!
– Это точно. Прикинь, эти твари им внушали, что у них такой дружеский секрет от родителей, а кто его выдаст, тот ябеда-корябеда, противный жалкий слюнтяй и глупая маменькина детка. Короче, счастье, что ябеды все же нашлись, и то паучье гнездо мы разворошили. Сели все: и фотограф, и его подруга-организатор, и та милая бабушка…
– Постой, так с Сенькиной звездной школой такая же история?!
– Не такая же, – успокоил меня Таганцев. – Я проверил – тут вроде никаких веселых картинок для интернета, но есть другой повод тревожиться. Понимаешь, эта самая школа «Олимп» работает всего второй месяц.
– Она новая, да, Натка рассказывала…
– Она-то новая, но до нее уже были подобные школы в других районах нашей нерезиновой. Названия другие – «Оскар» и «Голливуд», а программа занятий один в один, и, что характерно, владелец предприятия тот же самый! Интересный чувачок из города Новосибирска, где у него тоже была своя школа для юных артистов. Та аж полгода проработала, а эти все, московские, аккурат через три месяца закрывались.
– То есть ты хочешь сказать, это какие-то жулики?
– Я хочу сказать – ненадежное это предприятие! Жулики или нет – надо предметно разбираться, что им можно предъявить. Но вообще выглядит все сомнительно, согласись!
– Пожалуй, соглашусь.
– Ну а раз соглашаешься, то поговори со своей сестричкой!
– А сам?
– А сам с усам! – Костя издал тяжкий вздох с отчетливой примесью рычания. – Плавали, знаем: едва я открою рот, мне будет сказано, что я косный темный тип, который ничего не понимает в искусстве, чужд прекрасного и вообще еще ни одного своего ребенка не воспитал и даже не родил, так что молчал бы в тряпочку!
– Да, это очень вероятно, – согласилась я, прекрасно зная свою сестрицу. – Но ты ошибаешься, если думаешь, что Натка меня послушается. Когда такое было? Она же ничьих советов не спрашивает, решительно вляпывается в неприятности, а уж потом бежит за помощью – вытаскивайте меня, спасайте!
– Да тут вроде не надо прям спасать. Ты просто поговори с ней, пусть она будет морально готова, что эта школа – фуфло, фикция и деньги на ветер! Ну, и намекни им с Сенькой, что у дяди Кости есть хороший знакомый – тренер детской команды по футболу. Вот там все серьезно, без жульничества: играешь – забиваешь – делаешь карьеру!
Я сильно сомневалась, что Натка изменит планы прежде, чем они с грохотом рухнут, а Сенька одобрит замену артистической карьеры на футбольную, но пообещала, что поговорю с сестрой и племянником.
Мне и самой лицедейство представлялось занятием несерьезным и даже опасным. Слишком много «артистов» я видела на скамье подсудимых. И «Оскаров» они у меня никогда не получали, а вот конкретные сроки – сплошь и рядом.
– Туалет?
– Свободен! И в холле тоже все штатно!
– А… я не знаю… подвал, чердак, лестничные пролеты?
– Вы не поверите, но всюду чисто! – Дима был явно удивлен.
– Невероятно! – Я недоверчиво покрутила головой, не спеша бурно радоваться. – А ведь я была уверена, что Кобылкины и Карапетян не сдадутся так просто!
– Всем привет, Лен, ты непременно должна это видеть! – в кабинет, едва не стукнув меня резко распахнутой дверью, сунулась Машка и тут же снова скрылась.
– Так я и знала! – Я швырнула на Димин стол свою сумку и поспешила вслед за подругой. – Что там? Кобылкины, да?
Машка мне не ответила, она уже далеко убежала, в холл, и там с разбегу влипла в оконное стекло, жадно глядя на улицу.
И ведь было на что посмотреть!
По улице плыл огромный и шикарный, как круизный лайнер, белый лимузин. Широченный и длиннющий, он очень медленно и осторожно втискивался в фарватер, звуковыми и световыми сигналами давая понять, что намерен пришвартоваться непосредственно у здания суда.
Прочие участники дорожного движения были от этого не в восторге, потому как любой маневр габаритного транспорта грозил затором. Машины гудели клаксонами, водители выплевывали в окошки разные неласковые слова, воздерживаясь, впрочем, от совсем уж грязной ругани. Лимузин был без крыши, что в зимнюю пору смотрелось странно, зато позволяло с легкостью разглядеть пассажиров. Вернее, одну-единственную пассажирку – прелестную девочку в необычном наряде. Материться при ребенке водилы стеснялись.
По золотым спиралевидным локонам я узнала принцессу Изабель из рода Кобылкиных. Хрупкие плечики юной красавицы укрывал от холода белый меховой палантин, под ним топорщилось платье, пышность которого объясняла, почему дитя путешествует в одиночестве: кто-то еще поместиться в экипаж просто не мог – кринолин, похожий на крону лиственного дерева, занял всю площадь салона.
– Как красиво едет! – подтолкнув меня локтем, восхитилась Машка.
– Как уродски встал! – возмутился кто-то из наших судейских-автовладельцев.
Коллеги массово скапливались у окон в холле. Всем было интересно, что происходит.
Водитель лимузина-кабриолета оставил тщетные попытки причалить свой «Титаник» к нашему крыльцу, криво перегородил своим автомобилем дорогу, да так и встал.
С тротуара, от подъехавшего раньше авто, в гущу транспорта метнулась знакомая массивная фигура Кобылкиной-старшей – шустрой, резвой и, видимо, уже совсем здоровой.
Заботливая матушка открыла дверь кабриолета, подала руку дочери и помогла ей выбраться из салона без потерь – не оставив внутри охапку-другую золотых осенних листьев.
– Витя, открой вторую створку, в одну она не протиснется! – крикнула сообразительная Машка охраннику, и тот максимально расширил дверной проем перед приближающимися Кобылкиными.
Мать ловко придавила юбку дочери с двух сторон и, кажется, подтолкнула девочку сзади коленом. С треском, хрустом и шуршанием Изабель внедрилась в холл и после короткой заминки, вызванной необходимостью оправить помятую юбку, плавно двинулась к залу суда.
– Одна на месте, – сказала Машка, но не отошла от окна, а, напротив, придвинулась к нему ближе. – Где же вторая?
«Дилинь-дилинь! Динь-дон!» – зазвенели серебряные колокольцы.
Я проводила взглядом медленно удаляющуюся корму лимузина, поискала глазами источник приближающихся мелодичных звуков, быстро нашла его и охнула.
В потоке самых обычных легковых автомобилей к нам приближалась золоченая карета – тоже открытая, без крыши. Не знаю, как правильно называется такой экипаж. Повозка, тачанка? А, вспомнила: ландо!
