Из комнаты Сашки, где наши детки мирно играли в какую-то настолку, примчались едоки.
– Саня, ты тоже будешь котлеты? – приятно удивилась я.
– Исключительно за компанию. – Дочь устроилась за столом и сразу вооружилась ножом и вилкой.
– Приходите к нам почаще, – сказала я Натке с Сенькой.
Ответом мне было дружное чавканье.
За едой ни о чем неприятном не разговаривали. Сенька первым расправился со своей порцией и начал искательно озираться.
– Не наелся? – встревожилась я.
Котлеты-то уже закончились.
– А десерт будет? – Племянник устремил на меня молящий взор.
В лазурных очах плескались, не смешиваясь, надежда и страх отказа.
– В этом доме с десертами туго, – призналась я и укоризненно посмотрела на Сашку.
Это она в борьбе с калориями не дает мне создавать запасы вредных вкусняшек.
– Я сбегаю за мороженым. – Диетичка устыдилась, отодвинула свою тарелку (пустую и начисто протертую хлебной корочкой) и вызвалась совершить маленький подвиг.
Круглосуточный продуктовый магазинчик с холодильником, полным мороженого, недавно открылся прямо в нашем дворе – в доме напротив.
– Я с тобой! – Сенька тоже вскочил и, догоняя убежавшую в прихожую Сашку, прошептал мне мимоходом: – Что она понимает в мороженом, возьмет несладкий фруктовый лед!
– Только без прогулок и лепки снеговиков! – Натка повысила голос, чтобы докричаться до прихожей, где активно шебуршали участники внезапной экспедиции. – Туда и обратно!
Хлопнула дверь – дети убежали. Я поставила на плиту чайник, приготовила заварку и чашки.
– То есть ты советуешь не рыпаться и смириться с ситуацией? – Натка вернулась к разговору о звездной школе. – А что, если попытаться найти этих деятелей? Костя ведь говорил, что они имеют обыкновение мигрировать? Возможно, такая же школа откроется теперь в другом районе. Я ее найду – Таганцев поможет, – явлюсь туда и…
– И – что? Это уже будет другая школа. Нет, конечно, если ты хочешь еще раз заплатить, чтобы Сенька поучился и там тоже…
– Платить я не хочу! – Натка замахала руками. – Но мне так не нравится все это…
– Не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней, – назидательно посоветовала я.
– Слышу голос Тамары Тимофеевны Плевакиной, – съязвила Натка.
– Профессор психологии плохого не посоветует.
– Ладно. Что, говоришь, я должна изменить?
Я посмотрела на нее в сильном сомнении. Очень хотелось ответить: «Себя! Себя уже измени, пожалуйста! Будь серьезнее, ответственнее, не лезь в любую пахнущую сыром мышеловку…» – но я сдержалась.
Бесполезно же. Горбатого при жизни не исправишь.
И я ответила:
– Забудь про минусы и посмотри на плюсы. У Сеньки есть готовое портфолио с фотографиями и видеороликами. Он позанимался с преподавателями и научился чему-то полезному, получил хоть какую-то профессиональную подготовку. Ему даже дали свидетельство о пройденных курсах, ты права, не надо его выбрасывать, в нашей стране любая бумажка может пригодиться.
– А роль мы так и не получили, и на кастинг нас не позвали…
– Еще позовут, – сказала я с уверенностью, которой на самом деле не чувствовала.
Просто надо же было успокоить расстроенную мать будущего оскароносца.
– Значит, просто все эти роли были не для Сеньки, его ждет что-то особенное, – напророчила я. – Вот увидишь, все еще сложится, ты, главное, сама не кисни и не давай унывать сыну. Сашка говорит, если быть оптимистичнее, это обязательно притянет в жизнь позитивные перемены.
– Да Сашка…
– Здесь я! – донеслось из прихожей. – Мы вернулись, купили мороженое и мягкие вафли с карамелью…
– Вот! – в кухню примчался Сенька с пакетом и шваркнул свою ношу на стол. – Эскимо надо быстро съесть, пока оно не растаяло! А вафли мы отнесли бабушке, она как раз такие очень любит…
– Что еще за бабушка? – Натка вопросительно оглянулась на Сашку.
– Классная бабушка, бывшая звезда, одна из супермоделей Советского Союза, мы заскочили к ней на минуточку, я со двора увидела, что у нее свет горит. – Сашка пробралась на свое место за столом и вдруг замерла, зависнув попой над стулом. – Слу-ушайте, а это идея! И не простая, а гениальная! Вы бы слышали, как Ада Егоровна с Сенькой разговаривала – так серьезно, как с Познером! Решено: это он возьмет у нее интервью для нашего с Марусей фильма!
– Познер? – не поняла Натка.
– Сенька! – Натка шлепнулась на стул и зашуршала оберткой эскимо, полностью переключившись на десерт.
– Вот видишь! – сказала я опешившей сестре, похлопав ее по плечу. – И позитивные перемены подоспели! Так, кому чай с мятой, а кому без?
После чая дети вернулись в Сашкину комнату, а Натка, не дожидаясь просьб, встала к мойке с посудой. Размазывая губкой пену по тарелке, она спросила не оборачиваясь, как бы без особого интереса:
– Так, значит, говоришь, никак не получится наказать этих деятелей?
– Ну, почему же никак не получится. – Я протерла стол, присела на диванчик и устало откинулась на его спинку. – Они работали без договора, брали оплату наличкой без чека, с налогами наверняка мухлевали, и что там у них с лицензией, надо еще посмотреть… Если кто-то ими серьезно займется…
– Кто-то займется, – уверенно сказала сестрица.
Она со значением посмотрела на меня и перевела взгляд на окно.
Я тихо хмыкнула.
Наткины большие красивые глаза сощурились, словно она вглядывалась в сияющую даль неизбежно грядущей эры справедливости.
Мне подумалось, что я знаю этого «кого-то», кому придется, куда он денется, всерьез заняться сомнительными делишками звездной школы. Но час был поздний, я устала, продолжать разговор не хотела, и потому оставила это знание при себе.
В конце концов, Таганцев взрослый мужик, и на роль Наткиного рыцаря в сияющих доспехах он сам напросился.
– Боже, какая прелесть! – шепотом восхитилась Натка и, кажется, растроганно всхлипнула.
Почти беззвучно, но Сашка все равно оглянулась на нас и сделала страшные глаза.
Мы с сестрой сидели на диване, задвинутом в дальний угол и наполовину заваленном вещами из той половины комнаты, которая сейчас превратилась в съемочную площадку. Обеспечивая себе оперативный простор, Сашка с Машенькой растолкали по углам всю мебель, которая казалась им лишней.
Мебели, похожей на лишнюю, в квартире Ады Егоровны было много. Вместе с нами на диване умостилась шаткая пирамида из резной тумбочки, лакового чайного столика, табурета в стеганом чехле и бамбуковой этажерки. Сидеть было неудобно. Натка подпирала плечом мебельную пирамиду, а я поджимала ноги, вокруг которых столпились снятые с подоконника керамические горшки.
