— Тебя не учили, что некрасиво не отвечать на звонки?
Я молчала.
Подошел вплотную. Пристально вглядываясь в меня, перевел взгляд на мои губы. А я перестала дышать и непроизвольно закусила нижнюю губу, пытаясь унять это странное ощущение статического электричества на них. Он сглотнул, наблюдая за моими действиями, резко поднял глаза, очень быстро притянул меня и впился в мои губы. А я ждала этого. Это правда! Я действительно ждала! И вылетели все мысли из головы, даже включая ту, что я стою рядом со своим домом и меня тут каждая собака знает. Но плевать, на все плевать. Пусть целует, пусть видят. Я ощущала себя заново родившейся. Будто не жила до этого, будто без него меня не было.
12
Прошло два дня с тех пор, как он в ярости вылетел из магазина Полины. Хотелось придушить ее. Да. Прям вот так вот, взять и сомкнуть пальцы на ее тонкой шее, чтобы и вздоха сделать не могла. Хотелось прямо там, в этом магазине, разорвать на ней одежду, впечатать в стену и вбиваться в нее, чтобы, сука, запомнила. На этот раз запомнила его, Глеба. Но он не сделал ничего из этого. Слава Богу, не сделал! А мог. Врет она все! Она не могла забыть ту ночь! Или могла? Черт!
Прошло два дня. Это были сумасшедшие дни. Отец его отправил провести переговоры и урегулировать недопонимание, возникшее перед подписанием важного договора по продаже цветного металла в Стамбул. И когда? Именно тогда, когда Глеб был близок к тому, чтобы получить желаемое — ЕЁ! Как же не вовремя! Но бизнес есть бизнес, придется подождать. Прошло два дня, а его уже тянуло обратно на родину, к ней. Это просто потому, что он не получил её. Так объяснял себе свои постоянные мысли о Полине Орлов. Завтра он ее уже увидит и по хер на мужа, свата, брата. Уже завтра она будет в его кровати. А там, глядишь, и отпустит его.
У Глеба никогда не было девушки в том романтичном понимании, в котором это видят обычные люди. Да и не было у него желания заводить таковую. Да, да, именно «заводить», как питомца, как собачку. Вначале интересно, ты ее подкармливаешь, чешешь за ушком, она приносит тебе радость, а потом эта милота вырастает в псину, а тебе хочется вновь маленького щеночка. Так и с бабами: первые две, три ночи все хорошо, а потом скучно и прогоняешь. Но только для того, чтобы взять тайм-аут на несколько дней и завести новую девочку. Но одно в этих игрушках неизменно: слащавая приторность и желание угодить. Не сказать, что это не нравится, но и выдержать долго такое он не мог.
Но карты спутал звонок от отца. И вот Глеб вновь в самолете, маршрут Стамбул — Рим. И вновь переговоры. И вот уже пять дней как он ее не видел. Но сегодня ему необходимо посетить еще один город, на этот раз на родине, а уж оттуда через два дня домой, так он, по крайней мере, надеется.
Вечером после удачно заключенной сделки решено было развеяться и отметить данный факт. Это то, что нужно, — решил Орлов и вечером они с Джагоевым отправились в стрип — клуб, который, к слову сказать, и принадлежал Джагоеву Алану, давнишнему приятелю и партнеру по бизнесу.
— Орлов, ну за сделку, чтобы все шло как по маслу, — отсалютовал Джагоев бокалом с коньяком.
— Как всегда, бро, как всегда, — чуть улыбнулся Глеб.
— Как Аркадий Иванович поживает?
— Да все в норме.
— Не женился еще? — усмехнулся Алан.
— Да нет, его фаворитка уже два года около него трется.
— Хм, это рекорд.
— Не говори, — усмехнулся и перевел взгляд на девушку, выделывающую акробатические пируэты на пилоне.
— Нравится? — кивнул в ее сторону Джагоев.
— Ничего так.
— Дарю. На сегодня она твоя.
— Спасибо, дорогой. Шикарный подарок.
И то правда, тр*хнет эту со шпагатом, может и отпустит. Мысли о Полине не оставляли его в покое и держали в каком-то бешеном возбуждении, а после последней встречи в магазине, воспоминания о ней и ее губах вызывали ломоту во всем теле, как при лихорадке. Вспомнил, нахмурился.
— Глеб, что смурной такой? — пристально наблюдая за его мимикой, спросил Алан.
— Да так, обмозговываю дела.
— Завтра отец прилетает. Как услышал, что ты приедешь, так и решил на пару дней раньше вернуться. Так что завтра в отчий дом приглашены. Папа там банкет хочет ради гостя дорогого забахать.
— Да сестру он твою замуж за меня выдать хочет, — усмехнулся Глеб.
— Может, оно и так, а ты присмотрелся бы. Заринка — красавица, вон уже девятнадцать лет стукнуло. Да и мы бы с тобой породнились.
— Алан, ты мне и так как брат.
— Так тут, так сказать, на официальном уровне.
— Ты свахой заделался? — усмехнулся Глеб. И перевел взгляд опять на сцену. Вышла уже другая девушка, музыка сменилась на более медленную и она в такт начала томно двигать бедрами вокруг все того же пилона.
— Ладно, я пас, — видя, что Орлов потерял интерес к теме разговора, отступил Джагоев.
— Эту хочу, — кивнул Глеб в сторону сцены на извивающуюся девушку.
— Хороший выбор, бро, — похвалил Алан, достал телефон, набрал номер. — Наталья, эту с основной сцены ко мне в приват.
Через десять минут к ним заходила в приват комнату девушка в красном шелковом халатике, с такими же яркими губами и неестественно длинными ресницами.
— Наслаждайся, — хлопнул Орлова по плечу Джагоев и вышел.
Девушка улыбнулась и двинулась в сторону Глеба. Он сидел в расслабленной позе на темно- бордовом бархатном диване и потягивал коньяк, наблюдая за действиями девочки.
— Я — Анжелика, — чуть хриплым голосом сказала она.
— Танцуй, — приказал.
Она подошла к системе, стоящей в углу, переключила трек и под музыку медленно пошла к импровизированной сцене, соблазнительно виляя бедрами. Скинула халатик, оставаясь в таком же красном комплекте нижнего белья. Принялась исполнять танец на пилоне, то резко взмывая вверх, делая шпагат в воздухе, то медленно скользя по пилону, опускаясь вниз. Через какое-то время с нее испарилась верхняя часть одежды. После чего она спустилась с небольшой сцены и медленно, в образе, по-кошачьи подошла к нему. Развернулась, низко наклоняясь, демонстрируя подкаченную задницу, так же медленно повернулась, по-змеиному приблизилась буферами к лицу Глеба. Уверенная тройка, — отметил для себя Орлов, все так же потягивая коньяк и рассматривая девушку. — Как и у Поли, но у той свои, аккуратные, не тронутые скальпелем, а тут невооруженным взглядом видно, что «мячи» — творение хирурга.
Опять она! — подумал, разозлился, нехило возбудился, и так всегда, когда вспоминает ее. Резко отставил коньяк, расстегнул ремень, ширинку.
