— Полин, подожди, — в моей голове роилось множество вопросов.
Но женщина только усмехнулась, подхватила свою холщовую сумку, на прощание махнула рукой и вышла.
— Ань, это что было такое? — наконец-то перевела взгляд на Аньку. Та в неверии качала головой из стороны в сторону и молчала.
— Аааань? — помахала перед ее носом рукой.
— Да откуда я знаю? Я знаю одно, че-то мне в Россию — матушку срочно захотелось!
Прошло три месяца после нашего возвращения с той странной поездки в Индию. Предновогодняя кутерьма закружила, не давая времени вспоминать об этом странном путешествии. Кошмары или нечто подобное меня больше не мучили. Обмусолив до дыр эту тему с Аней, приняли единогласное решение: этот сон был результатом странного вечера с хиромантом, женщина из бара — это вполне возможно совпадение, ну а эффект хироманта — гипноз. Ну, а что? Цыгане на вокзале тоже могут будущее предсказать и о настоящем поведать. Хотя, положив руку на сердце, я чувствовала, что все эти отговорки яйца выеденного не стоят.
По-семейному спокойно отметили Новый год: я, Слава и Катюня. Анька приехать не смогла, где-то на турбазе в компании друзей отмечала, но обещалась на Рождество быть как штык. Шестого января я привела квартиру в божеский вид, сварила холодец, кое-какие овощи на салат и легла спать. Это была первая ночь, когда ОН явился ко мне во сне.
Моя первая встреча с ним
Как же красиво! Я стою около большого окна, белые створки распахнуты настежь, перед моим взором простирается бескрайнее море с отблесками солнечных лучей на поверхности, яхты покачиваются на воде. Я не отвожу взгляд с горизонта. Именно горизонт всегда у меня вызывал восхищение и трепет. Смотреть и понимать, что где-то там другой мир, где-то там другая жизнь и судьбы. Понимать, что когда-то люди думали, что там заканчивается земля и испытывали священный страх. На мне длинный сарафан молочного цвета, волосы распущены, теплый приятный бриз обдувает, жары не чувствуется, а на душе спокойствие, теплота и безмерное, безграничное счастье. Чувство настолько сильное, настолько мощное, что кажется, еще чуть-чуть и переполнит меня.
Я тереблю кольцо на пальце, опускаю взгляд на свои руки и хмурюсь. Отодвинув увесистое украшение с большим камнем, я увидела тонкую полоску не загоревшей кожи. Что это такое? Откуда? — разглядывая, спрашивала я сама себя.
И тут почувствовала руки на своих плечах. Его руки. Он встал позади меня. Отодвинул волосы в сторону и поцеловал в шею. Тепло и дрожь разошлись волнами по моему телу. Он прижался ко мне, я прикрыла глаза, откинув голову на его крепкое плечо. Чуть повернулась и встретилась с темными глазами. «Точно! Я же снова вышла замуж», — выдохнула про себя и последняя причина моего беспокойства улетучилась.
— Поль, просыпайся, засоня! Ты долго спать собираешься? С Рождеством!
— Мамуля, с Рождеством поздравляю! — запрыгнула в кровать Катюшка и прижалась ко мне.
Я нехотя открывала глаза, возвращаясь в реальность.
— Да- да, я сейчас. Спасибо, дорогие мои. Дайте мне минуту.
— Так, мы на кухню. Вставай, — с улыбкой сказал Славка. — Катен, пойдем.
— Поднимайся, мамуль, — улыбнулась Катюшка и проследовала за папой.
Ух, вот это сон! Как-будто настоящий. Потрясающее ощущение реальности происходящего во сне обескураживало. А запах моря до сих пор чувствуется, и рук прикосновение, и поцелуй. Мелкая дрожь пробежала по моему телу. Я прикрыла веки, стараясь взять себя в руки, но передо мной явились его глаза, чертовски опасные, и чертовски желанные. Но самое интересное — чувство этого безмятежного, крышесносного счастья до сих пор не оставляет меня, оно теплится в груди, оно разлито по всему моему телу, от кончика носа до пальцев ног. Странный сон, очень странный рождественский сон! Но я не могла предположить, что это только начало, и он неоднократно еще явится ко мне.
Наши дни
— Поль, а ты ждешь встречи с ним в этом году? Ждешь, что опять придет во сне? — спросила Аня.
Я моргнула, врываясь в реальность из вихря воспоминаний. Я уже ждала эту ночь со страхом и трепетом. Практически не проходило и дня, чтобы я не вспоминала об этих снах и об этом мужчине. Но что самое странное, я скучала по нему, как по настоящему человеку. Я скучала по его ладоням, по его теплу, по его голосу, и по этим сумасшедшим глазам. Но ни разу не смогла вспомнить его лицо. Восстанавливая кадр за кадром в голове, дотошно копаясь в этих снах, я могла вспомнить все до каждого движения, до каждого вздоха — все, кроме лица. Да, я ждала. Ждала в предвкушении чего-то страшного, но от этого почему-то жутко манящего.
4
— Отец, я сам разберусь!
— Разберешься? Мать твою! Разберешься? Я тебе говорил подальше от Улугбека держаться! Говорил? Какого хрена ты полез?!
Глеб сжал челюсти. Да, бл*ть, он слажал! Он не проконтролировал. Но он все исправит, и виновные будут наказаны по всей строгости их грязного мира.
— Я не лез, — тихо сказал. — Улугбек обошел меня, сука! Я же сказал, что все сделаю.
Отец резко встал со своего огромного кожаного кресла, уперся руками в полированную поверхность массивного рабочего стола и в упор посмотрел на сына.
— Сделаешь, говоришь? Обошел тебя, говоришь? Глеб, — удар кулаком по столу, — тебе сколько лет? Обошел на твоей территории? У тебя под носом? Если ты не можешь навести порядок даже на отдельно взятом рынке, что говорить о корпорации? Как я, бл*ть, тебе ее доверю? Если на твоей территории вытирают о тебя ноги, не боятся и плюют с высокой колокольни на твои правила, то, что говорить о сторонних партнерах? Не можешь вести дела, иди ларек контролируй. Сопляк!
Глеб резко выдохнул, сжал кулаки, пытаясь угомонить рвущийся наружу гнев.
— Пап, я разберусь. Два дня и я наведу порядок.
— И как ты это сделаешь? А впрочем, неважно. Даю неделю. Не справишься — подключаю Петровича.
Глеб молча кивнул. Развернулся и вышел из кабинета отца. Закрыл дверь, остановился.
— Сука! — тихо процедил сквозь зубы. Но, очевидно, несколько громче, чем хотелось. Секретарша отца перестала клацать по клавишам компьютера и подняла глаза на мужчину:
— Что, простите, Глеб Аркадьевич?
Бросил резкое «ничего» и быстрым шагом пошел на выход, по пути набирая номер Костика.
— Костян, через час у «Палыча», — без прелюдий бросил в трубку, послушал ответ. — Мне срать! Значит, отмени! Я сказал через час! — и нажал кнопку «отбой».
Чем быстрее они порешают проблему с Улугбеком, тем быстрее угомонится отец и перестанет лезть в его жизнь и бизнес. Еще не хватает, чтобы он Петровича подключил. А это тот еще цербер, камня на камне не оставит, и методы у него свои, бескомпромиссные, точные, но всегда тихие. Он всегда «прибирал» за собой. Илья Петрович — это незаменимый помощник отца и его начальник безопасности, его правая рука. Они вместе ворочают дела уже тридцать лет, бок о бок, спина к спине. Это один из немногих, кому доверял отец. А доверие отца дорогого стоило. Практически все, кто его когда-либо подрывал, просто исчезали. И это не потому что у папы была тонкая душевная организация, а потому что так нужно. За проступок каждый должен быть наказан, так устроен их мир.
