Я делаю выпад.
Он легко уклоняется от первых двух ударов. Я отступаю, чувствуя, как по спине стекает пот. Священник снова насмешливо манит меня, и мне отчаянно хочется стереть эту ухмылку с его лица. Однако сила и мастерство здесь бесполезны. Нужно шевелить мозгами. Налетает легкий ветерок, шуршит валяющимися на земле сухими листьями. Мой разум успокаивается. Я убираю прядь волос с глаз, и в голове начинает формироваться смутный план.
Я делаю ложный выпад, как научил меня Лейе несколько дней назад. Он, естественно, разгадывает маневр и делает шаг в сторону, отмахиваясь от меня, как от овода. Имитирую разворот, но в последний момент перед приземлением, крутнувшись, я вонзаю меч. Поражаю Лейе в плечо.
Но не чувствую сопротивления. Только воздух.
Потеряв равновесие, я спотыкаюсь и падаю.
Уже готовлюсь к удару, но Лейе ловит меня, не давая свалиться на землю. Поддерживает меня на ногах, сжимая сильными руками мою талию. И не отпускает. Мы стоим близко друг к другу. Достаточно близко, чтобы я уловила исходящий от его одежды запах сандалового дерева. Отметила, как темные ресницы обрамляют прекрасные серо-голубые глаза. Ощутила жар его тела. Задумалась над тем, будет ли его щека мягкой, если я прикоснусь к ней.
На губах Лейе расцветает улыбка, словно он догадывается, о чем я думаю.
«Ад тебя разбери, Ан! Он же сжег человека заживо!»
Я отталкиваю его и резко взмахиваю запястьем. Металл встречается с кожей.
– Три выпада, – объявляю, не обращая внимания на волну жара, поднимающуюся по моей шее.
Меч тяжелый, но я продолжаю удерживать его прижатым к подбородку Лейе. Только вот его, похоже, не беспокоит приставленное к горлу острие. Что произойдет, если я надавлю? Как этот священник будет защищаться?
– Я насчитал четыре, – мурлычет Лейе. Его улыбка исчезает, а серо-голубые глаза темнеют. – Если только твое падение не было частью хитрого плана?
– Разумеется.
– Умно.
Лейе мне не верит. Но спорить нет времени. Кто-то зовет меня по имени.
Я поспешно опускаю меч и оборачиваюсь. Это Линьси. Она делает реверанс, и я киваю в ответ. Интересно, сколь много она видела?
– Молодой господин Сима и госпожа Ан, прошу простить мое вторжение. Ее величество потребовала присутствия госпожи Ан.
На лице Лейе мелькает раздражение, но он не может ослушаться приказа самой вдовствующей императрицы.
– Ну, разумеется.
Я протягиваю ему свой меч, и священник берет его, не говоря ни слова. Снова надевает маску холодного отчуждения.
Как только мы оказываемся в дворцовых залах, вне пределов его слышимости, я шепчу Линьси:
– Спасибо, что избавила меня от тренировок с этим придурком. Ты здорово придумала прикрыться именем императрицы.
Глаза Линьси широко раскрыты от нетерпения.
– Это не уловка, Ан. Она действительно хочет встретиться с вами.
– Что? Ад меня раз… – я зажимаю рот рукой, – прости. Зачем ей понадобилось меня видеть?
– Не знаю. Но выглядите вы ужасно! Нельзя вести вас к ней в таком виде. – Она хватает меня за руку и тащит за собой. – У нас пять минут, чтобы привести вас в порядок. Поспешим же!
Гибкая и грациозная, вдовствующая императрица Чжэньси не выглядит достаточно взрослой, чтобы иметь сына возраста наследного принца.
Она задрапирована в слои белого шелка, расшитого золотыми фениксами, на шее у нее тяжелое драгоценное ожерелье, на пальцах кольца. Волосы цвета полуночи собраны в высокую прическу, удерживаемую золотыми и фиолетовыми заколками и бирюзовой шпилькой с наконечником в форме зимородка. Удивительно, но на лице императрицы нет никакой косметики, за исключением губ, выкрашенных в кроваво-красный цвет. Все потому, что она не нуждается в улучшении. Красивее женщины я в жизни не видела.
Отведя плечи назад, я сижу прямо, будто железный прут проглотила. Шея натянута словно струна. Мне подносят чай в смехотворно крошечной чашечке. Его так мало, что и вкуса-то не чувствуется.
– Как чай, моя дорогая? – интересуется императрица Чжэньси.
– Очень… – я отчаянно подыскиваю подходящее слово, – ароматный.
Ее фрейлина наливает мне еще и отходит в угол павильона.
– Это моя собственная смесь, которую я приберегаю для особых гостей, – с улыбкой произносит императрица и гладит свою чашку тонким ухоженным пальчиком. – Она называется «Слезы иволги». Надеюсь, ты почувствуешь успокаивающий медовый аромат, скрывающийся под зеленым взрывом свежести.
– Да, он замечательный. – Я делаю еще один торопливый глоток.
В ее манере говорить слышится мелодичная напевность. Интересно, сколько времени у нее ушло на то, чтобы научиться подражать выговору жителей Бэйшоу? Я слышала, что она выходец из низших слоев общества, родилась в семье в одной из Южных Колоний вдоль пролива Нанда. В течение многих лет ходили слухи о том, как она прошла путь от служанки до наложницы, потом жены императора и, наконец, императрицы. Некоторые говорят, что Гао Луна очаровала ее красота, другие – что ум.
– Как тебе нравится дворцовая жизнь? Скучаешь по оставшимся дома друзьям и семье? – спрашивает она.
– Все очень добры ко мне. Я скучаю по своей приемной бабушке, но отец послал за ней.
– Как это предусмотрительно с его стороны. Когда приедет твоя бабушка? Я прикажу приготовить для нее комнату. Рядом с твоей, конечно.
Я встаю и кланяюсь, низко опустив голову.
– Благодарю вас, ваше величество. Но мой отец говорит, что, когда она прибудет, мы переедем жить в поместье Чжао.
– Хотела бы я с ней познакомиться. Вы обе, конечно, сможете задержаться во дворце еще ненадолго?
– Разумеется, ваше величество, – покорно соглашаюсь я и снова сажусь. Не думаю, что смогла бы отказать ей. – Однако я не знаю, когда она прибудет в столицу. В последнее время мой отец был очень занят.
– Он ведь не собирается ехать в твою деревню лично? – удивляется она с коротким смешком.
– О нет, это не так. То есть, я имела в виду… – Я колеблюсь. Неделю назад я спросила отца, не посылал ли он кого-нибудь за амой. Тот ответил, что это вылетело у него из головы, но он немедленно исправится.
– Если у главного министра Чжао не найдется времени проследить за этим делом, приходи ко мне, – твердо говорит императрица. – Я сама со всем разберусь. Нельзя так долго быть в разлуке с семьей.
– Ваше величество, вы не должны думать, будто мой отец… – У меня перехватывает дыхание, когда императрица тянется через стол и берет меня за руку. Кожа у нее гладкая и прохладная.
