– Нам надо убираться отсюда.
– Лошади убежали, а на своих двоих мы из каньона не выберемся. Только не в твоем нынешнем состоянии.
– Я в порядке.
– Если ты в порядке, то я летучий карп. – Алтан пытается пошевелить раненой рукой, но лишь с громким стоном падает на спину. – Вот видишь. Ты не в порядке, и мы не покинем этот каньон, пока я не буду уверена, что ты не умрешь у меня на руках.
Он морщится, глядя в небо.
– Я не собираюсь умирать у тебя на руках.
– Ловлю тебя на слове. – Я снова скольжу взглядом по трупам и содрогаюсь. – Давай поищем укрытие на ночь. Возможно, где-то поблизости есть пещеры. Идти можешь?
– Понятия не имею.
Я убираю его сабли в ножны, хватаю лук и наш единственный бурдюк с водой. Протянув Алтану свободную руку, помогаю ему подняться. У него подгибаются колени. Видимо, он слабее, чем думает. Или, может, за худощавым телосложением скрываются тяжелые кости. Я веду нас вперед, стараясь не обращать внимания на давление его веса.
– Ты такая маленькая, – бормочет он рассеянно и как-то невнятно.
– Ничего подобного. – Я вожусь под ним, пытаясь распрямиться. На самом деле я почти одного с ним роста. – Если понадобится, я тебя потащу. Кроме того, я ведь позаботилась о том бандите, не так ли?
У меня мурашки бегут по коже, когда я слышу собственные слова. Как можно говорить так бессердечно? Так пренебрежительно?
– Этот человек… что-то случилось, – бормочет Алтан, пытаясь оглянуться через плечо. – Вон там. Надо посмотреть.
Я не разворачиваюсь, но упорно продолжаю шагать вперед, обнимая его за талию.
– Мы сможем вернуться после того, как ты отдохнешь, – лгу я.
Я не хочу возвращаться сюда.
Не хочу вспоминать, что я наделала.
Пещера, которую мы случайно находим, от входа расширяется в большую, но неглубокую полость. Я усаживаю Алтана на неровную землю и прикладываю дрожащую руку к его лбу. Он бледен и весь горит. Я отрываю кусок его неокровавленного рукава и, смочив водой, тянусь вперед, чтобы положить ему на лоб.
Он с силой хватает меня за руку.
– О, боги! – Мой крик отражается от стен пещеры. – Что случилось?
– Извини, рефлексы. Я в порядке, – бормочет он. – Чтобы убедиться, что ты настоящая.
– Тот, кто в порядке, так не говорит. – Я кладу прохладную влажную ткань ему на лоб. Алтан явно хочет что-то сказать, но я качаю головой, мол, отдыхай.
– Твои глаза. – Он опускает веко.
– Что такое?
Молчание.
В ручье смываю кровь с рук и вычищаю ее из-под ногтей. Хоть и знаю, что это кровь Алтана, не могу забыть человека, которого убила.
«Любая жизнь представляет ценность».
Что скажет ама, узнав, что я хладнокровно убила еще одного человека? Будет ли она по-прежнему относиться ко мне, если чтобы добраться до нее, я вымощу дорогу мертвыми телами? Я ведь с помощью магии могла ударить этого человека камнем, лишив чувств, но не сделала этого.
Возможно, и не хотела.
Взбаламученный моими резкими движениями, в некогда чистой воде всплывает ил, делая ее такой же мутной, как и мои мысли. «Ты чудовище», – шепчет в голове голос отца. Прекрасно помню выражение его глаз. Триумф.
Я содрогаюсь.
Возможно, он и прав. Прошлой ночью, когда создавала миниатюрную песчаную бурю на ладони, я не испытывала никаких обостренных ощущений, никакой эйфории от осознания собственного могущества. Сегодня все было иначе. Сама магия была иной. Той же самой, какую я использовала против двух наемников в переулке в Шамо.
Почти той же самой.
Бандит умер быстрее.
Я стараюсь не думать о радостном возбуждении, которое текло по моим венам, когда обидчик задохнулся. О том, что на этот раз моя магия стала сильнее.
О том, как мне понравилось ею пользоваться.
Когда я возвращаюсь, Алтан спит на полу. И, к моему необъяснимому огорчению, без рубашки. Очевидно, он разделся и снял оружие. Лучи послеполуденного солнца проникают в пещеру, и металл на песчаном полу поблескивает. Я изумленно смотрю на окружающий моего спутника арсенал лезвий и колющих предметов. Оказывается, он вооружен до зубов.
На его повязке нет крови. Я дотрагиваюсь до его лба ладонью. Обжигающе горячий. Можно бы с помощью магии попытаться заморозить немного воды и снять лихорадку, но мысль об ее использовании сейчас вызывает у меня тошноту.
Прислоняюсь спиной к грубой стене и подтягиваю ноги к груди, размышляя. У нас больше нет еды. Вероятно, мне удастся расставить силки, чтобы поймать парочку наивных зайцев, но для этого снова придется оставить Алтана одного.
Взираю на него с беспокойством. Любопытно, как меняется человек во сне. Сильная челюсть Алтана выглядит мягче, лоб разгладился. От обычного сосредоточенного и раздраженного выражения лица не осталось и следа. Ресницы у него невероятно длинные и на удивление темнее волос. На прямом носу россыпь веснушек, а на щеках играет румянец, которого я раньше не замечала. Я рассматриваю шрамы, покрывающие его правую скулу, в очередной раз задаваясь вопросом, что такое ужасное случилось с ним в прошлом.
Помню, как Алтан выглядел раньше, излучая странный белый свет как раз перед тем, как я атаковала его своей магией. Парадоксально было наблюдать за его оживающей красотой, в то время как сама я забирала жизнь у другого человека. Эти двое переплетаются в моем сознании.
Воспоминание, которое я ненавижу.
Скольжу взглядом по груди Алтана и замечаю амулет на толстой черной нити. Это нефрит, на котором удивительно достоверно вырезан дракон с пятью когтями, свернувшийся в кольцо. В отличие от моего нефритового перстня темно-зеленого оттенка, его амулет – светящегося полупрозрачного белого цвета. Того самого, который называется «бараньим салом». Драгоценный и редкий.
Я морщу нос от отвращения. Скорее всего, Алтан украл его или купил на какие-то нечестным путем полученные деньги. Все-таки мне не повезло связаться с наемником. После нашей первой встречи я была о нем куда более высокого мнения.
Только вот Алтан не заложил мой перстень, хоть и утверждал обратное. Какой смысл лгать? Я задумчиво жую губу. Можно было бы расспросить его об этом. Или тайком забрать обратно и притвориться, что он потерял его в бою.
Я протягиваю руку, злясь на себя за то, что привязала мешочек обратно к поясу, вместо того чтобы сразу же забрать себе. Осторожно вытаскиваю перстень и закрепляю его под воротником своего рукуна.
Пока я вожусь с завязками мешочка, Алтан ворочается во сне.
