В комнату заглядывает скрытое в тени лицо.
Звенят ключи, скрежещут отодвигаемые засовы. Дверь со скрипом открывается, и песок устремляется наружу. Я прижимаюсь к стене, чтобы не выпасть вместе с ним. Или в него.
Сейчас я, как никогда, дезориентирован, а потому беззащитен и уязвим. Однако фигура не нападает.
– Брат, это я.
Тай Шунь – последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.
Пошатываясь, я поднимаюсь на дрожащие ноги, не обращая внимания на его протянутую ладонь. Согнувшись пополам и положив руки на бедра, я борюсь с желанием закричать. Какая-то часть меня так и осталась в той темной камере. Однако нужно собраться. Снова обрести себя.
Когда мои легкие наполняются воздухом, разум начинает проясняться. Чуть-чуть.
– Это правда ты, и ты жив. – Тай Шунь едва не плачет. Он недоверчиво качает головой, и в его глазах мелькает тень вины и боли. – Все это время ты был жив.
Инстинкт и привычка побуждают меня утешить его, но я не двигаюсь с места.
– Твоя мать знает, что ты здесь? – хриплю я.
– Нет, не знает. Будь я в курсе происходящего, не позволил бы ей сделать это с тобой.
– Тогда я должен поблагодарить вас обоих за вашу щедрость.
Он опускает голову.
– Я не понимаю, зачем она это сделала. Почему песок?
Издав неискренний смешок, я осматриваю каменный проход. Мы находимся не в пагоде, а в каком-то отделении дворцовых подземелий. На полу валяются стражники без сознания. Или мертвые. Это дело рук Тай Шуня? Он решил меня спасти?
– Почему ты меня выпустил? – Я отступаю на шаг, не уверенный, можно ли доверять брату или лучше ударить его и убраться отсюда.
– Помнишь тот потайной ход в стропилах, на который мы наткнулись в детстве?
– Разве сейчас подходящее время для воспоминаний о детстве?
– Сегодня мне не спалось. Я направлялся с флейтой к озеру, когда увидел, что мама входит в комнату Ан, и поднялся на стропила. Я не знал, что вы с Ан, – он делает короткую паузу, – знакомы.
– Мы более чем знакомы.
Он сглатывает.
– Много лет назад я услышал разговор и ничего не предпринял, пока не стало слишком поздно. С тех пор мне каждый день приходится жить с осознанием совершенной ошибки. И тебе тоже… у меня никогда не было возможности извиниться…
– Слишком поздно, – перебиваю я, отрывая кусок рукава, чтобы обернуть кровоточащие руки.
– Твои руки… позволь мне помочь.
Я отталкиваю Тай Шуня, пачкая его одежду своей кровью.
– Отойди от меня, – шиплю я. – Что еще ты слышал? Что еще ты знаешь?
– Армия нежити. Но это кажется мне бессмысленным.
– Мы имеем дело с древней магией, находящейся вне законов этого мира.
– Я знаю, что священники иногда заходят слишком далеко, но думал, что с новым руководством все изменится. Я и помыслить не мог, что Чжао Ян окажется еще хуже. Он всегда казался таким уравновешенным, а его советы были такими здравыми. Я как дурак…
– Что ты сказал? – перебиваю я. – Какое отношение Чжао Ян имеет к священникам?
– Он их предводитель.
– Его лицо, – шиплю я, хватая Тай Шуня за воротник, – расскажи мне о его лице.
Тай Шунь сглатывает, сбитый с толку моей реакцией, но отвечает:
– Половина его лица покрыта шрамами, как будто обгорела. Большую часть времени он носит серебряную маску.
У меня падает сердце. Такое чувство, что я снова оказался в песчаной западне.
Я отпускаю Тай Шуня. Она знала. В ту ночь в солдатском лагере Ан знала, что я хочу убить ее отца. Потому что он убил мою мать.
И она остановила меня.
– Цзынь, я не понимаю, какое это имеет значение.
– Тихо. Мне нужно подумать.
Однако и несколько секунд спустя мой разум по-прежнему остается пустым и холодным. Если Ан решила спасти отца, то предпочтет ли она его судьбе нашего народа?
– Цзынь, – настаивает Тай Шунь, – я не понимаю, что происходит, но нам нужно убираться отсюда.
– Ты знаешь, где держат бабушку Ан? – наконец говорю я.
– В подземельях ее нет, я проверил.
– А где Ан?
– Она была в своей комнате в восточном крыле. Ее отравили.
Я ударяю в стену рядом с ним.
– Почему ты с самого начала не сказал мне об этом?
– С ней все будет в порядке. Даю тебе слово, что смогу это исправить. Я неплохо изучил траволечение.
– Я ее заберу. – Звучит как вопрос. Я спрашиваю, остановит ли он меня.
Вместо ответа Тай Шунь достает из рукава маленький пузырек.
– Возьми это. Мать могла отравить тебя, как отравила Ан. Я сам извлек это из линкао. В чистом виде он должен нейтрализовать большинство последствий того, что натворила матушка. Мы добудем еще одну порцию для Ан.
Доверяю ли я Тай Шуню? Хоть и не должен был спасать меня, но он это сделал. И теперь меня не останавливает. Поэтому без особых раздумий я выпиваю весь флакон.
– Спасибо, – натянуто благодарю его.
Лицо Тай Шуня мрачно, взгляд суров.
– Не волнуйся, я разберусь со своей матерью.
– Тебе не нужно ничего делать.
– Я хочу. Позволь мне хоть раз проконтролировать свою жизнь, – почти кричит он. – Я никогда не жаждал трона, Цзынь. Никогда этого не хотел. Что бы ни случилось, делай со мной что угодно, но обещай одно: моя мать останется в живых. Я знаю, что она совершала ужасные поступки, но она по-прежнему моя мать.
Эта женщина помогла убить моего отца. Это из-за нее у меня шрамы на спине. Она заперла меня в моем персональном аду. Но чего я добьюсь, убив ее? Еще больше ненависти? Новую многолетнюю вражду между братьями?
«Прощение – это не слабость».
Я смотрю на мальчика, которого когда-то любил как брата. Он неуверенно смотрит в ответ. С надеждой.
– Даю тебе слово, – киваю я.
Тай Шунь хватает меня за руку. Сначала я думаю, что из благодарности, но потом он произносит с дрожью в голосе:
– Есть еще кое-что, что тебе нужно знать.
– Быстрее.
– Моя мать сказала, что Гао Лун не был мне отцом, – сообщает он, и печаль искажает его черты. – Я не королевской крови.
– О чем ты? – бросаю на него удивленный взгляд.
Я вижу, как его губы шевелятся, до ушей долетают звуки. Я слышу его слова. Но почему-то не могу их понять. Не улавливаю смысла.
– Я говорю, что ты, Цзынь, единственный истинный наследник Юнь Луна. Только ты способен уничтожить темную магию на нашей земле.
