— И как тебе это пришло в голову? — спросила Эри с интересом.
— Я просто понял, что надо мыслить, как Ит, — пояснил Пятый. — И ещё… там какая-то хрень развешена, я так думаю, что это от мышей. Чтобы не испортили бумагу. Не угадаешь сразу, что это, никогда таких штук не видел.
— А что это, правда? — Эри нахмурилась.
— Какие-то коробочки, керамические, с дырками. Могу принести, показать. В них что-то типа смолы, очень резкий запах. Странно, что мы его не учуяли раньше, — Пятый задумался. — Видимо, мышам он не нравится, поэтому все бумаги целы. Нам повезло.
— Молодец, — искренне похвалил Саб. Улыбнулся. — Что внутри, не смотрел?
— Нет, не успел ещё, — покачал головой Пятый. — Пойду, руки помою. Папки, конечно, относительно чистые, но вот брезент и доски… пыльно там, в общем.
Он вышел. Лин оглядел папки, присвистнул.
— Да, тут будет, чем себя занять, — констатировал он. — Ну ничего себе. И все-таки я нет-нет, но думаю про сарай…
— Слушай, вытащи уже оттуда этот мотоцикл, чтоб поменьше про него думать, и начинай приводить в порядок, — велел Саб. — И… вот что. Через пару часов сходите-ка вы оба прогуляться еще раз. На часок.
— Понял, — тут же кивнул Лин. — Устроим пикник на озере. С бутербродами. Детка, как тебе идея?
— Поддерживаю, — согласилась Эри. — На полтора часика. Саб, воду включить?
Позавчера они сумели, наконец, починить старую водогрейку, и теперь процесс мытья существенно упростился — и на улице потеплело, и горячей воды хватало всем.
— Не надо, — покачал головой Саб. — Он уже понял. Сам включит.
* * *
Эту часть жизни, скрытую, потаенную, они оберегали и не афишировали. Саб, вспоминая свои прошлые «подвиги», горько раскаивался, и пытался сейчас максимально исправить то, что натворил раньше — пусть не с теми, и не там, где он это когда-то делал. «Скотина последняя, — ругал себя Саб. — Бездушная скотина. Мало что бил, издевался, так ещё Ита до срыва довел, низость какая… экспериментатор, блин, выискался, пробу негде ставить. Это же дикая боль, а я, вместо того, чтобы кинуться помогать, сутки смотрел, как его корежит, и только потом… они-то меня давно простили, но вот я сам себя не простил, и не прощу. И пусть они не понимают пока, потом поймут, когда-нибудь потом, а пока пусть будет так, как есть, буду потихоньку учить, но очень потихоньку, чтобы не спугнуть и не сделать плохо». Учить приходилось многому, точнее, учить приходилось вообще всему. Даже самому элементарному. Саб с горечью думал о том, что эти двое, будучи в Контроле, мастерски работали и с Сетью, и с неимоверными объемами информации, и со сложнейшими задачами — а вот со своими собственными телами делать вообще ничего не умели, и не умеют, потому что если не напомнить, они забывают даже поесть вовремя, какая уж любовь. Ладно, сейчас уже реже забывают, завтрак и ужин выучили, а вот мимо обедов пролетают запросто — потому что про них не помнят. Мелочи, конечно, мелочи — но из мелочей складывается общая картинка.
И Эри. Да, конечно, Эри. Этому тоже приходится учить, потому что если Лин, по его собственным словам, «хоть как-то, хоть когда-то, и хоть с кем-то», то Пятый… В общем, он использовал так называемые «слепые считки», и всё. Вообще всё. И то, только когда уже совсем край. Слепая считка — это набор ощущений в темноте. Без привязки — там нет ни образа партнерши, ни эмоционального ответа, ни голоса, ни запахов, ни возможности контролировать процесс — либо ты подстраиваешься под то, что есть, либо вылетаешь, и надо входить в считку заново. Какая гадость, какая пакость, думал Саб позже, это чем-то сродни насилию, только насилие — оно персонализировано, а это… это какое-то неживое насилие, искусственное, это не просто суррогат, это квинтэссенция суррогата. Слепые считки — потом водка. Или — слепые считки и водка, одновременно. И теперь — Эри. Живая, настоящая, ласковая, тоже боящаяся что-то неправильно сделать Эри… которая, надо сказать, тоже ни черта не умеет, и её тоже приходится учить. Всему. При том, что она ещё и стесняется спрашивать.
«Нет, ну прогресс есть, конечно, — успокаивал себя Саб временами. — Они хотя бы перестали каждый раз улетать в „замок“ на третьей же минуте, и могут теперь обходиться вообще без него, да и я сумел вычислить, кто как начинает отвечать, и чем это может быть чревато. И с ней всё вроде бы хорошо, если было бы не хорошо, кто-нибудь наверняка уже пожаловался бы, но ведь не жалуются, наоборот… Самое досадное, что им фору может дать любой четырнадцатилетний подросток из этого же поселка, потому что даже у подростка опыта и возможности реализации каких-то желаний на порядок больше, чем у этих троих».
* * *
День, когда Пятому удалось отыскать папки, Саб решил «посветить приятному», чтобы совместить два события — и находку, и удовольствие. Пусть одно ведет за собой другое. Да, довольно грубый прием, но почему бы и нет? Пятый, однако, от «приятного» решил почему-то отказаться — они просто посидели с Сабом на террасе, выпили чаю с печеньем, а затем вернулись Эри с Лином, которые, разумеется, всё поняли, но вида не подали. Нет, так нет, значит, в другой раз.
— Почему? — спросил вечером Саб, когда выше на крыльцо и обнаружил там Пятого, решившего выйти покурить. — Зря ты так.
— Не знаю, — рассеянно ответил Пятый. — Видимо, просто не сегодня. Не обижайся, ладно?
Саб улыбнулся.
— И не думал даже, — заверил он. — Если мне и обидно, то лишь за тебя. Я уж как-нибудь обойдусь.
— Я не о том, — Пятый сунул сигарету в банку из-под килек, и тут же прикурил новую. — Записи… Там что-то странное, ты смотрел?
— Слушай, слово «странное» ты можешь уже написать на стене дома большими буквами, — заметил Саб. — Ты его снова сейчас сказал. В тысячный раз, наверное.
— Погоди, — попросил Пятый. — Там названия, на папках. Одни с пометкой «железный дождь», другие с «исходом». «Железный дождь» — события, которые отстоят далеко, больше шести, а то и семи тысяч лет назад. «Исход» датируется сроком вокруг четырехсот лет назад. Я пока не прочел, но понял, что они исследовали две катастрофы. Одну давнюю, и одну — относительно свежую. У меня… я не понимаю, что чувствую, но когда я смотрел папки с «исходом», мне стало жутко. Почему? Саб, мне реально как-то…
Саб подошел к нему, обнял за плечи, и осторожно прижал к себе. Положил ладонь между лопаток. Пятый сперва привычно напрягся, потом глубоко вздохнул, опустил голову.
— Снова загоняешься, — негромко произнес Саб. — Стой, стой, ещё пару минут. Так нельзя. Скорее всего, ты просто сам себя накрутил.
— С чего бы? — Пятый поднял голову. — У меня нет причин себя накручивать. Наоборот, я обрадовался, когда… ох… когда это нашел.
— Опять спина? — с упреком спросил Саб. Пятый неохотно кивнул. — Дождаться нас было нельзя? Зачем ты таскал папки сверху сам?
— Не знаю, — Пятый поморщился. — Почему-то это показалось важным. Ты случайно не в курсе, что это вообще могли быть за катастрофы?
