Он видел краем глаза, как Вовка, облаченный в защитный костюм, с металлоискателем в руках двинул к западной стороне полигона. Там было не особенно много – привезли с трех микрорайонов в восемь утра всего две машины. Искать ему будет проще. В обед они вымоются под душем со специальным средством, уничтожающим почти все запахи, вместе сядут за обеденный стол, может, и попразднуют.
Гриша повеселел и даже пробовал петь, но через пару куплетов замолчал. Собственное пение угнетало даже его самого: ни слуха, ни голоса. У него, если разобраться, вообще не было никаких талантов, кроме как избавлять человечество от произведенных им отходов.
Родившаяся в голове мысль ему понравилась, показалась такой мудрой и правильной, что он даже счастливо рассмеялся, разворачивая бульдозер на сто восемьдесят градусов и намереваясь поехать в сторону западной стороны. Но, не проехав и десяти метров, Гриша резко затормозил.
Его племянник Вовка, согнувшись пополам, блевал прямо на угол его маленького казенного дома, которым Гриша дорожил, потому что жил в нем безвыездно. По этой причине у него не было смены, и зарплата в разы больше. Всех все устраивало, его тоже. И дом он содержал в чистоте, а Вовка…
Он заглушил мотор старого бульдозера, выпрыгнул из кабины на грязный снег и пошел к нему.
– Чего это тебя так разобрало? – спросил Гриша, останавливаясь за спиной племянника. – Перепил, что ли, вчера?
– Не, не пил, – замотал тот головой.
Вовка оперся ладонями в согнутые колени, тяжело задышал, а потом повернул к нему позеленевшее лицо.
– Вызывай полицию, дядя.
– Зачем? – Гриша насторожился. – Ты клад нашел? Хочешь поделиться с государством?
– Труп я нашел, дядь Гриша. Человеческий труп. Вызывай, не стой столбом…
Вовка напился спустя полчаса после приезда полиции. Как ответил на все их вопросы, так и уселся с бутылкой.
– Это баба, дядь Гриша, – бормотал он, выпивая, морщась и закусывая. – Молодая баба. Вся изуродованная! Кислотой, что ли, ее сожгли? Ни кожи, ни рожи.
– Как же ты понял, что это баба? – лениво поддерживал разговор Гриша.
Он сидел перед телевизором. Как раз началась любимая комедия, и ему было не до ужасов, которыми с ним делился племянник. Ему уже случалось находить здесь кое-что похожее, раза два или три, но давно это было, лет десять или пятнадцать назад. Он старался об этом забывать тут же, иначе в одиночестве сошел бы с ума. Старался забывать и посильнее злиться на человечество, которое не только мусор производило, но еще ухитрялось превращать в мусор друг друга.
Чудовища!
– Что ты сказал? – вскинул лобастую голову Вовка, уставившись на него мутными от водки глазами.
– Я это сказал?
– Да. Ты только что назвал кого-то чудовищами. Меня, что ли? – сальный от копченой рыбы рот Вовки сложился обиженной скобкой.
– Нет. Не тебя. Тех, кто творит зло, – ответил Гриша, как ему показалось, веско и емко. – Убить, сжечь кислотой и выбросить в мусор! Это каким надо быть чудовищем, Вовка?! Чтобы молодую женщину превратить в мусор?! Лишить ее права умереть по-своему, по-людски.
– Дядь, ты прямо философ, – уважительно хмыкнул Вовка и поднял очередную рюмку. – Давай, за мудрость. Скоро до тебя менты придут. Станут маршруты проверять.
– Какие маршруты? – Гриша перевел взгляд с Вовки на телевизор, где как раз любимый смешной момент показывали.
– Маршруты мусорщиков. – Вовка задрал подбородок, по которому стекала капля водки. – Они же должны знать, откуда тебе такой подарок приплыл.
Маршруты, которыми ездили машины, сваливающие отходы на его полигоне, были ему известны, да. Но это не значило, что они не могли их поменять по собственному усмотрению. Об этом он и заявил майору, который ввалился в его домик ровно через час.
– А номера машин? Они у вас имеются?
Майор сильно промерз и отчаянно тер рука об руку, пытаясь согреться.
– Конечно, имеются. Все в журнал записываю. У них там свои, конечно, правила. За ними через спутник наблюдают: куда свернули, где остановились. А у меня по старинке: приехал – я записал. Хотя мои записи никого уже не интересуют, – с сожалением причмокнул языком Гриша Рогов.
– Почему же? Вы мне существенно облегчите задачу, Григорий, если позволите взглянуть.
То, что он обращался к нему на «вы» и оценил его труд, Гришу подкупило. Он даже предложил майору чаю. Тот не отказался и грел озябшие ладони о большую металлическую кружку. Листал его журнал, пил чай и грелся.
Вот тоже работа собачья, подумал Гриша, исподтишка посматривая на майора. Тот же мусорщик, только еще страшнее. Он-то мусор сгреб, утрамбовал и управился. А майору теперь ночей не спать, искать и разбираться: кто же мог человеческую жизнь так нагло оборвать? Кто посмел превратить молодое здоровое тело в мусор?
– А неизвестно, кто она? Как погибла? – спросил Григорий Рогов, провожая майора на улицу.
– По сохранившимся внешним признакам и документам в ее сумочке, предположительно, это Витебская Александра, пропавшая еще до Нового года.
– О как! Родственники искали?
– В том-то и дело, что никто ее не искал. Дверь никому не открывала, на звонки не отвечала. Никто ее не видел. – Майор с тоской глянул в сторону мусорных развалов, где уже сворачивались его коллеги. – Ее опознал бывший жених в одном из невостребованных и неопознанных трупов еще тридцать первого декабря. Потом уже другой человек опознал в том трупе свою подругу. А тело Витебской вдруг обнаруживается здесь. Ничего, ничего не понимаю! И где находилось тело, если привезли его сегодня утром?
– Не факт, – неожиданно мотнул головой Гриша Рогов.
– В смысле? – Майор, уже прошагавший метров пять, остановился и вернулся к нему.
– Ее могли привезти сюда когда угодно, и необязательно на мусоровозе. Могли ночью просто привезти на чем-то и по-тихому подбросить.
– Но тело не было повреждено бульдозером. Вы же трамбуете черт знает как и…
– Запад не трогал с тридцатого декабря, – оборвал его на полуслове Гриша. – Юг с севером закультивировал до пятого января. С пятого – восточная часть полигона. А на западную часть планировал после обеда переехать. Там подъезд неудобный, всегда его оставляю на потом. Да и мусорщики не особо любят туда выгружать. Подъезд неудобный…
– То есть та часть, где было обнаружено тело, не обслуживалась техникой с тридцатого декабря? Я правильно вас понял?
Лицо майора стало серым, когда Гриша согласно кивнул.
– Твою же мать! – простонал он едва слышно. – То есть тело могло попасть туда в любой день с тридцатого декабря по сегодняшнее утро?!
– Так точно, – настороженно глянул Рогов. – А это плохо или хорошо, товарищ майор?
– Это, Григорий, никуда не годится, – признался тот после непродолжительной паузы. – Это уводит следствие в такие дальние дали, что…
