– Тихо живет, значит, – проговорил он вслух и задумался. – Что еще за ним есть? То, что кажется тебе странным, Леша? Я же вижу, что-то есть. Твоя пухлая тетрадочка хранит много тайн, не так ли? Досье на каждого, да?
Участковый покраснел до кончиков ушей и накрыл тетрадку локтями. Это его личное – дал он понять.
– Странное… – произнес он, покусывая губы. – Ну, то, что женщин у него нет, мне кажется странным. И мужчин, кстати, тоже. Красивый парень, спортивный, а отношений сторонится. Это раз.
– А два?
– А два ты уже знаешь, товарищ старший лейтенант. Он очень любит ночами гонять на снегоходе. Ночами! По нашим местам днем можно шею сломать, на корягу наскочив, а он ночью ездит. Что с кровью на следах от снегохода? Установили, кому она принадлежит?
Шустрый какой! Воронин покосился на него с раздражением. Праздничные дни! Кто в лабораториях сидит?
– Пока нет. Но это не кровь жертвы, совершенно точно. Группа совпала, но потом установили, что она принадлежит мужчине, а не женщине. Сейчас кровь в лаборатории на анализе. По тесту ДНК будут устанавливать ее принадлежность Ильинову. Но…
– Но что? – вытянул шею Леша.
– Но это мало что даст. Даже если это его кровь, и что? Катался, цепь забарахлила. Пытался исправить, поранился. Так он говорит. Хотя и не помнит, каким маршрутом катался в ночь, предшествующую убийству девушки. А ночь, когда ее тело доставили в парк, будто бы провел дома. Что на него есть еще интересного в твоем талмуде?
– Да ничего больше. Родственников у него нет. Если и есть дальние, он с ними родства не водит. В поселке не было посторонних, кто мог бы постучаться в его дом.
Сергей достал свой крохотный блокнотик и сделал в нем пометки маленькой шариковой ручкой: четыре дополнительных вопросительных знака рядом с фамилией Ильинова – плюс к одному имеющемуся. Да, этот человек по-прежнему вызывал у него подозрения. И чем больше он узнавал о нем, тем больше сомневался.
– А что о его детстве? О раннем детстве, когда он еще жил с матерью, ничего не известно? – спросил он, убирая блокнотик в задний карман джинсов.
– Ну, товарищ лейтенант! – притворно заныл участковый. – Так далеко мои полномочия не распространяются. Кто же станет говорить со мной о нем? Эти сведения дались мне тяжело. По крупицам собирал… Но никто не помнит, чтобы Стас мучил кошек или поджигал сараи, если ты об этом. Перейдем к следующим персонажам?
– Перейдем…
Он был отличным участковым, как понял Сергей спустя полтора часа. На каждого на своем участке вел досье, хотя поначалу и пытался это скрыть. Не гласное досье, нет. Такое вот – факультативное, записанное мелким почерком в старой потрепанной тетради. Все записывал! Все, включая скандал из-за кассового чека, случившийся полгода назад в местном магазине.
– Мои дети, понимаешь, ходят по этим улицам. И не только мои. Я должен знать, кто чем дышит, – неожиданно принялся оправдываться Леша, когда Сергей удивленно вскинул брови, узнав о словесной перепалке двух семей. – Они, понимаешь, клумбу не поделили. Скандал устроили. Сегодня словесный, завтра начнут кулаками махать. Послезавтра…
– Ты мне их данные продиктуй, – попросил Сергей и снова полез в карман за блокнотиком. – Тем более что одна из этих семей катается на лыжах в одно и то же время с Гребневыми.
– Да, это как раз те люди, с которыми Гребневы утром встречаются на автомобильной стоянке. В утро обнаружения трупа они тоже там были. Друг с другом не общаются – просто здороваются. К слову, о Гребневых… – Леша послюнявил палец и принялся листать тетрадь, остановившись листов через десять. – Вот… Ты спрашивал о родственниках. Нехороших… Ага, вот! Их племянник был наркоманом.
– Здраастее! – возмущенно протянул Сергей и инстинктивно потянулся к Лешиной общей тетради. – А чего же ты мне тут…
– Товарищ старший лейтенант, ключевое слово: был. Помер он от передоза – еще до того, как они сюда переехали. Думаю, бедные пожилые люди потому и перебрались подальше, чтобы ничто не напоминало. Я записал, скорее, по привычке, когда узнал. Было это давно, точнее, пять с половиной лет назад. Через пять лет они сюда и перебрались.
– Никто из его прежних дружков их не навещал?
– Об этом мне ничего не известно. Сам не видел. Жалоб не поступало ни от Гребневых, ни от их соседей, – покачал головой Леша и захлопнул тетрадь. – Это все, Сергей, больше сообщить нечего.
– Ты мне фамилию племянника только скажи, да я поеду. – Он нацелился авторучкой на чистый листок блокнота, размером чуть больше спичечной коробки.
– Фамилия у него была Артюхов, звали Ильей. Был он племянником Анны Ивановны. Сын ее двоюродной сестры. – Он поймал вопросительный взгляд Воронина и со вздохом продолжил: – Артюхова Елизавета Ивановна, умерла от онкологии в возрасте пятидесяти лет, оставив на попечении Анны Ивановны своего несовершеннолетнего сына. Все, больше никаких подробностей, Сергей. Итак, согласись…
Он был согласен. Похвалил участкового, но адрес Артюховых все равно запросил.
– Побойся бога, Сережа! – возмутился Алексей. – Про племянника и сестру мне Анна Ивановна сама рассказывала, поэтому и знаю все. Записал на всякий случай. А вот где жила Елизавета Ивановна со своим сыном… Уволь!
– Ладно, согласен, это перебор. – Воронин даже не подумал убирать блокнот. – Тогда сообщи мне адрес Гребневых.
– Так ты его знаешь. – Лешин лоб пошел морщинами. – Ты же был у них дома.
– Не этот, а прежний адрес. Ты же не можешь его не знать.
– Я тебе не паспортный стол, – огрызнулся участковый, но снова принялся листать тетрадь. – Записывай… И скажи спасибо, что я паспортные данные все на карандаше держу. Для себя…
– Спасибо! – искренне поблагодарил Воронин.
Он вернулся из Выхина в два часа дня, по телефону доложил Горелову о результатах и запросился в поликлинику.
– Фурункул, – коротко ответил он, когда Горелов спросил о причине. – Пока маленький, но обещает стать с грецкий орех. Бывало, знаем.
– Ладно, поезжай в свою поликлинику, – проворчал Валентин.
– Товарищ майор, а пока я стану лечиться, никак нельзя узнать, по какому адресу проживала двоюродная сестра наших главных свидетелей – Гребневых?
– Зачем тебе это, Сережа? У нас тут конь не валялся! Уже убиты две молодые женщины! А ты…
– Товарищ майор, вот хочется до шума в ушах поговорить с ее соседями.
– Зачем? Она умерла давно. И сын ее – наркоман – преставился пять с половиной лет назад. Зачем? Времени до хрена? Так я найду, чем его занять!
– Валентин Степанович, ну, пожалуйста! Это единственное темное пятно на безупречных жителях поселка Выхино: умерший от передоза пять с половиной лет назад наркоман, родственник Гребневых, и скончавшаяся от голода мать Ильинова. В остальном все радужно и красиво – не поселок, а рай на земле. Не знаешь, за что зацепиться.
