Что характерно, торговался Мелешко словно в последний раз. Показывая полное отсутствие страха перед грозным предводителем отмороженных матросов. Правда, не наглея и не кидая шапку (в данный момент – котелок) оземь, но, сука, весьма упорно. Причем часть оплаты хотел деньгами, а часть – трофейным барахлом.
Слушая купца, удивлялся про себя. Вот ведь как быстро люди в себя приходят. Я ведь знаю, что в начале февраля (то есть всего четыре месяца назад) здешние революционеры собрали наиболее богатых людей города и затребовали с них пять миллионов. При этом, в виде альтернативы, предлагали расстрел. Ну не было у Советов денег и их где-то надо было срочно добыть, как для выплат зарплат, так и в принципе – для закупок продовольствия. Реквизировать на халяву это самое продовольствие у здешнего крестьянства красные опасались. С одной стороны, пейзане социально близкие, а с другой – в деревнях и на хуторах столько оружия заныкано, что легко можно было получить большую бузу.
В общем, решили тряхнуть городских толстосумов. Тем деваться было некуда, и поэтому деньги они дали. Но после этого рванули из города, кто куда. Ну а оставшиеся (в основном мелкие предприниматели) затаились. Как по мне, так решение власти было хоть и вынужденное, но совершенно идиотское. Экспроприация, блин, экспроприаторов. Грабеж, ничем не прикрытый! Можно ведь было это исполнить хоть как-то по-другому. Пусть также под винтовками, но более культурно. Вон тот же Аль Капоне тоже грабил, но делал это с уважением. По этому настолько мерзкого осадка у людей не оставалось. Ведь могли же, к примеру, оформить все как заём, года на три. А через указанное время (исходя из предполагаемой инфляции) даже честно вернуть эти пять лимонов. Угу – пятью бумажками. Результат тот же, зато люди не так остро чувствовали бы, что новая власть – это полный и безоговорочный пипец. Хотя чего теперь говорить? Особенно, если учесть, что подобное проворачивали во многих городах.
Да и вообще, пока Жилин в коме пребывал, разнообразные революционеры такого наворотили, что разгребать и разгребать. Правда, сейчас Седой подобного уже не допускает, но реноме-то уже потеряно и восстанавливать его будет гораздо труднее.
Но труднее это не значит, что невозможно. И как пример – приход наших войск и переход власти под начало Матюшина показал местным деловарам, что красные, они тоже далеко не все одинаковые. Кто-то ударен на всю голову, а с кем-то можно иметь дело. И батальон морской пехоты попадает под категорию вменяемых. Вот Мелешко и разошелся…
В конце концов – с купцом мы поладили, но мне пришлось несколько дней подряд приходить для консультаций и пояснений к нему в цех. А на четвертый раз Чура подловили…
* * *
От железнодорожных мастерских до пошивочного цеха было минут двадцать неторопливым ходом. Поэтому я и ходил пешком. Не один – в сопровождении Магомеда. И сейчас, пройдя за ворота, ограждающие небольшую промзону, привычно направился обратно. Но при этом обратил внимание на стоящий метрах в тридцати от нас экипаж. Вроде вообще обычнейшая картинка – парень и барышня поймали извозчика и сейчас уедут. Только вот как-то странно. Эта пара не договаривалась с водителем кобылы. Они просто стояли рядом и смотрели в нашу сторону. А завидев нас, парень в студенческой тужурке, что-то сказав дамочке, полез в коляску, а она осталась стоять, при этом копаясь в сумке. И это показалось странным.
Нет, в городе, после митинга, я стал достаточно популярен. Со мною даже незнакомые люди раскланивались. И в гости зазывали. Можно было бы предположить, что эта парочка просто мои поклонники, желающие пообщаться. Но слишком уж у девахи физиономия напряженная да сосредоточенная. С таким лицом не знакомятся. Вот это и настораживает, тем более, как по нынешним временам, женщина (особенно молодая) считается просто придатком к мужу или отцу. Да и парень, который вроде бы должен нас знакомить (ибо самой девушке знакомиться неприлично), сидит в коляске. Значит, вариант с общением отменяется.
На секунду поймав холодный и оценивающий взгляд мамзельки, все сомнения улетучились. Похоже, мочить нас будут. И стрелять станет именно вот эта коза. Тем более что опасности от подобной фифы никто не ждет. Хотя та же Вера Засулич, чуть не пришившая цельного градоначальника, доказала обратное, но барышень все равно в расчет не берут. Но я-то воспитан на других традициях! Поэтому, остро сожалея о бесполезном пистолете в кобуре (не взведенном и на предохранителе), просто широко улыбнулся мрачной девушке. Ту от моей улыбки аж слегка перекосило.
Я же, не переставая улыбаться, лихорадочно прикидывал: так – между нами уже шагов десять, а у нее плечо пошло вверх и из сумки стала показываться кисть в белой перчатке. На фоне этой белизны бросилось в глаза металлическое воронение зажатого в руке пистолета. Окончательно скривив лицо в какой-то странной ухмылке, со словами:
– Сдохни, тварь! – она выдернула ствол и стала наводить его в мою сторону.
Как я и говорил, мой пистолет был в кобуре (расслабился в городе, совершенно не ожидая подобных подлян). Это целых четыре секунды до приведения в боевую готовность. В данном случае считай – вечность. Начни я доставать «люгер» заранее, она бы и стрелять начала раньше. А мне расстояние между нами надо было уменьшить, потому что нож на бедре не надо было ни снимать с предохранителя, ни взводить. И с восьми метров я вообще не промахиваюсь. Вот он и полетел в правое плечо долбаной террористки. Одновременно с этим, пригнувшись и уходя с линии прицеливания, метнулся к коляске.
Для стороннего наблюдателя (а таких на улице вполне хватало) прилично одетая девушка громко говорит странные вещи, а потом вскрикивает, роняя непомерно большой для ее руки «Кольт 1911». А комбат Чур в три длинных шага запрыгивает в экипаж и двумя ударами вырубает сидящих там студента и извозчика.
Водителя кобылы я приобщил до кучи, исходя из того, что вряд при совершении покушения рулить будет обычный человек. Наверняка и он при делах. Тем более – не бывает извозчиков с модельными стрижками. Правда, прическу я увидел уже после того, как от удара с башки водилы слетел картуз.
Выстрелов не было, поэтому не было и паники. Зато любопытствующие быстро стали собираться в толпу, жадно разглядывая произошедшее. За это время несколько охреневший от произошедшего Мага подхватил валяющийся пистолет, проверил сумку нападающей и, напряженно крутя головой во все стороны, решил уточнить:
– Это кито?
Огорченно глядя на безвольно болтающуюся голову извозчика (похоже, с переполоха сильно переборщил с силой удара), я прекратил его обыскивать, отвечая:
– Не знаю. Но сильно хочу узнать. Тем более что два «языка» у нас есть.
Горец удивился:
– Дыва?
– Ага. Я извозчику с испуга шею перебил, но второй – живехонек. Так что давай, помоги дамочку загрузить. Нож только не трогай, а то в крови перемажемся, да и ее можем не довезти.
Быстро подхватив сомлевшую барышню, усадили ее в коляску. Сам уселся рядом, придерживая довольно крепкое тело. Труп и бессознательного студента бросили между сиденьями. Мага взялся за вожжи, и перегруженное транспортное средство покатило по улице.
