Возглас и интонации Матвеева мне почему-то сильно напомнили эпизод из «Гусарской баллады», поэтому, непроизвольно фыркнув, я гундосо-картаво произнес:
– Корнет – вы женщина? – но тут же извинился и спросил у Игната Тихомировича: – Вы что, знакомы?
При этом подумав, что получается интересная вещь – раньше считал, только у морских офицеров подобное присутствует – чтобы каждый знал, или слыхал о другом. Похоже, и у сухопутчиков, служащих приблизительно в одной части страны, та же картина. Я не беру младших офицеров производства военного времени, но вот старые кадры, да еще и приблизительно одного звания, если и не прямо знакомы, то наслышаны друг о друге.
Матвеев кивнул:
– Так точно! В штабе восьмой армии работали бок о бок. Штабс-капитан Нетребко был заместителем начальника отдела контрразведки. Специалист, каких поискать!
Офицер при этих словах машинально схватился за кобуру (наверное, думал, что его, как ненавистного всем красным «контрика», прямо сейчас вязать начнут). Но тут же вынужден был опустить руку, так как в лоб ему смотрел ствол моего парабеллума, а за спиной мягко клацнули затворами автоматчики охраны. Не опуская пистолета, я сурово приказал:
– Не шали! – и повернув голову к опешившему начштаба, заинтересованно уточнил: – Что, прямо настолько хороший спец?
Матвеев, выпав из ступора, горячо пояснил:
– Еще бы! Вы ведь слыхали в девятьсот шестнадцатом о деле Груинберга? Все газеты писали… – Тут, видно вспомнив о моем «недуге», замялся: – Ах да… – Но быстро взяв себя в руки, продолжил: – На счету Тараса Григорьевича две вскрытые сети австро-венгерских и германских шпионов. Не считая дел поменьше. А также постоянные контакты с «охотниками» непосредственно на передовой. И орденов столько, что любой позавидует!
Сунув «люгер» в кобуру, я задумчиво оглядел капитана и, глянув на часы, повернулся к Матвееву:
– Так, Игнат Тихомирович. Ты наши потребности и требования знаешь. Сорок минут у тебя есть, поговори с человеком. Если до чего-то договоритесь, добро пожаловать ко мне. Ну а на нет и суда нет…
И оставив бывших сослуживцев беседовать дальше, пошел заниматься своими делами. При этом соображая, что неплохо было бы, если б НШ склонил контрика к сотрудничеству. Только не надо удивляться. Мы уже стали действовать на таком уровне, что чем дальше, тем больше контрразведчик становится необходим. До этого справлялись своими силами, но грамотный специалист был бы вовсе не лишним. Вопрос лишь – кого брать? Сознательного рабочего из ЧК? Толку-то… Пока он еще хоть чему-то научится. Выдвигать своего? В общем-то так и я делаю, обучая пару надежных парней. Но не всегда времени на них хватает. А здесь вроде как опытный человек, который моих ребят натаскает. Да и они за ним в оба глаза приглядят. Хотя Тарас мне глянулся. У меня чуйка в последнее время работает просто на заглядение. И она говорит, что Нетребко мужик нормальный, и мы вполне сработаемся. Если только получится его убедить.
А убедить получилось. Уже через час часть «благородий» влилась в наш отряд. Говорю «часть», потому что шестеро из девяти офицеров (включая их командира с перевязанной рукой) решили искать счастья у Деникина. Ну и флаг им в руки. Оставили отколовшимся весь обоз (в смысле – лошадей с телегами) и прочее барахло. Ну а нам достался Нетребко с пацанами, их преподаватель и уже знакомые мне прапорщик с поручиком.
Новенькие считались на испытательном сроке, поэтому их пока не вливали ни в какое подразделение, а временно распихали по машинам, как придется. Но перед этим я имел беседу с Тарасом Григорьевичем. Пока свежеприбывшие крутили головами, наблюдая подготовку батальона к передислокации, отведя штабс-капитана в сторону, я спросил:
– Товарищ Нетребко, а ваши спутники в курсе последней вашей должности? В смысле насчет службы в отделении контрразведки?
Тот тонко улыбнулся:
– Они знают, что я служил в штабе восьмой армии. Офицером по особым поручениям. В принципе, для всех, за исключением малого количества осведомленного старшего офицерского состава, оно так и было. И это безумная случайность наткнуться здесь на одного из этих «осведомленных»…
Кивнув, я только что руки не потер:
– Отлично! Тогда и мы не станем по этому поводу распространяться. Народ у меня горячий, и так получилось, что к вашим коллегам относится с большим предубеждением. Просто они не понимают разницы между армейской контрразведкой на фронте и той же контрразведкой, к примеру, у Краснова. Вот и не будем лишний раз людей нервировать. А просто штабист, он и есть штабист. Тут никаких вопросов не возникнет.
Капитан поднял бровь:
– А как же те солдаты, которые слышали слова господина подполковника?
– Это мои ближники. И болтать не станут.
Тут я совершенно не кривил душой. Так получилось, что автоматчиками охраны, после некоторых пертурбаций, стали все те, кого я планировал использовать после войны. В смысле, которые в будущем составят компанию в погоне за сокровищами. А людей я туда отбирал весьма тщательно и скрупулезно. Поэтому им вполне было достаточно моих слов о нераспространении информации.
Ну а в дальнейшем, если Нетребко притрется и станет окончательно своим, я его предыдущую должность и озвучу. Долго таить подобное чревато (мало ли какие еще случайности произойдут?), а так на одном из собраний просто скажу, что у нас служит настоящая звезда военной контрразведки, о котором еще царские газеты писали. Правда, писали, не называя фамилии, обозначив капитана просто буквой «Н». Что, мол, мы тут все ого-го, и поэтому в батальон могут попасть лишь лучшие из лучших. Вот контрразведчик на своем поприще и был лучшим, типа нашего Михайловского. То есть расскажу обязательно. Но не сейчас.
А потом мы отошли в сторону километров на десять и занялись подготовкой к приему самолетов. Ну, что значит – подготовкой? Пока повара готовили еду, личный состав, стройными рядами, вооружившись лопатами (кому хватило), выбрав место поровнее, вытаптывая траву, ровнял бугорки и засыпал ямки на будущей ВПП. Грузовик с радистами и сопровождением я отправил почти сразу (они только сухпаем успели перекусить), так что часа через три парни прибудут туда, где появится устойчивая связь с нашими промежуточными станциями. Дождутся времени вечернего сеанса и передадут сообщение. Сегодня, конечно, никого не ждем, так как пока послание дойдет до летунов, уже начнет темнеть. Вернее, пока они соберутся и долетят, начнет темнеть. А ведь нас еще найти надо будет. Так что все – завтра.
То, что нас найдут, не сомневаюсь, так как точка указана в квадрате на карте, а ориентироваться летуны будут исключительно по железной дороге. То есть до моста, а уже потом от него поворот в сторону на девяносто градусов и полет в степь до тех пор, пока мы их не услышим и не начнем пускать ракеты черного дыма. Сама взлетная полоса у нас обозначена не только вытоптанной травой и выровненной землей. Нет, под руководством специально выделенного для рейда представителя Качинской школы, на высоких шестах были установлены полосатые конусы-ветроуказатели и приготовлена большая полотняная буква «Т». Установили, посмотрели, как обвисшие «колдуны» колышутся на слабом ветру, после чего все опять сняли. А то мало ли кто тут летать сегодня будет (особенно после разгрома гайдамаков), так что не стоит привлекать внимание к месту стоянки батальона.
