Кстати, на счет стриптиза я ничуть не против. Но это так… к слову. Чтобы разрядить обстановку, пока мне окончательно не снесло голову от отбивающего по вискам чечетку сумасшедшего кардиодавления.
Кто бы вообще мог когда-нибудь просто предположить, что Кира Стрельникова ТАК приложит от вида самой обычной чиксы, с которой он успел пересечься за последнюю неделю всего два несчастных раза. Либо это какая-то идиотская шутка природы, либо нечто необъяснимое — за пределами любого здравого понимания. Потому что я не находил ни одного разумного ответа для своего состояния с убойной реакцией при виде этой шикарной юной сучки. Ей же от силы лет двадцать. Она и сейчас (особенно сейчас) без лишних свидетелей ведет себя как самая обычная девчонка в окружении незнакомой обстановки и без единой претензии на плохое поведение. Даже наоборот, прямо вся такая скромница из скромниц. Если что и разглядывает, то, скорее, как в музее, изредка трогая это руками или вовсе придерживаясь "безопасного" расстояния. Я даже успел за это время немного прийти в себя, осознав какая она сейчас настоящая и естественная, без совершенно неуместных напускных прикрас и ненужного притворства. В меру любопытная, но не позволяющая себе никаких недопустимых действий, при этом восхитительно грациозная, изящная… возбуждающе женственная. Вроде бы и отличающаяся совсем немного (точнее, одной одеждой) от той, кого я впервые увидел танцующей на танцполе в "Дубае", но все равно, спутать ее с кем-то другой уже не получится.
И я еще спрашивал самого себя, что Глеб Стрельников в ней нашел? Да у меня уже зашевелился, еще минут десять назад в усмерть контуженный в штанах член. Если до этого мою замутненную голову и посещали едва обозначившиеся мысли сбежать отсюда пока не слишком поздно, то уже не сейчас. Сейчас меня не вытолкнешь отсюда даже насильно взашей. Скорее, убью любого, кто попытается это сделать. К тому же… не пора ли мне уже заканчивать эти дурацкие игры в прятки, как будто это не наша квартира, а чья-то чужая, куда я случайно (или намеренно) залез, как какой-нибудь обезумевший воришка. А если я и ждал более подходящего для этого момента, то разве это не он? Да и Аленька как нельзя кстати открыла холодильник, подвиснув над его содержимым в позе задумчивого, почти непосильного выбора. Мне хватило меньше минуты, чтобы пройтись до выхода из гостиной и завернуть в смежную кухню, оставаясь абсолютно незамеченным для той, кто вообще не догадывался все это время о моем дышащем ей в затылок присутствии.
Когда она начала закрывать своей грациозной ножкой дверцу холодильника, загрузившись под самый подбородок не очень удобной тарой с продуктами… я уже знал, что собираюсь с ней сделать, ну и, по ходу, что сказать.
— Ну, здравствуй, Аленька, неуловимая ты моя Стрекоза…
Вскрикнуть у нее как следует не получилось. Голос с перепугу пропал сразу. Отшатнуться от меня подальше с такой неудобной ношей тоже не вышло. Зато какими таращилась на меня глазенками, округлив свой очаровательный ротик с такими потемневшими после горячего душа пухлыми губками… Похоже, моя мужская потенция возвращалась к своей былой силе прямо пропорционально каждому моему встречному шагу к этой не в меру возбуждающей сексуальной сучке. Знала бы она, как долго я мечтал именно о таком моменте…
— К-Кир?.. Ч-что?.. — как банально. Ни тебе оригинальности, ни достойной защитной реакции. И это беспомощно блеет та, кто способен свести с ума одним лишь томным взглядом роковой сирены любого представителя семейства Стрельниковых по мужской линии (хотя, что-то мне подсказывает, что не только Стрельниковых)? Хотя танцем способна добиться и на много большего. Неземная богиня, оказавшаяся самой обыкновенной, напуганной до икоты маленькой девочкой?
Только почему мне все еще хочется до остервенелой одури схватить ее шикарное тело и…
— Дай угадаю. Ч-что я тут делаю? В квартире Стрельниковых, в которой частично когда-то вырос? — мой голос также до неузнаваемости охрип, понизился и выдал не совсем приятные для слуха нотки то ли надорванного рыпения, то ли клокочущих звуков из продырявленных в нескольких местах легких.
— П-прости… Я… я не думала, что ты тут будешь… Я сейчас уйду…
Сомневаюсь, что ей хватило этих нескольких секунд, чтобы хоть немного очухаться, как и привести в порядок мысли. Все ее дальнейшие действия или, точнее, метания, больше походили на рефлекторные порывы перепуганного на смерть тела (а сознания так и подавно). Было бы глупо ждать от нее чего-того более эффектного. Обычные действия обычной трясущейся за свою жизнь беспомощной девчонки. В самую пору пожалеть — успокоить и приголубить.
— Ну, что ты, милая… Право, не стоит. — я тоже, чисто интуитивно сделал за ней несколько шагов, как только она потянулась к широкой столешнице рабочей кухонной зоны, чтобы по-быстрому разгрузиться от мешающего груза. Разве что мои действия были продиктованы подсознательным инстинктом охотника, не отступающего от загнанной им в угол жертвы ни на один лишний сантиметр. А то, не дай бог, чуть замешкаешься…
— Честно… я не думала и… и…
— И копалась в нашем холодильнике только с щедрого позволения моего отца? Как и принимала до этого душ в нашей ванной? — конечно, я стебался. Нагло, без зазрения совести, с несвойственной мне жестокостью озлобленного на весь мир циника. Правда злость моя, как ни странно, выглядела очень сдержанной, практически просчитанной и контролируемой в каждом тщательно взвешенном слове.
— Мне… мне разрешили это сделать… — почти отчаянный, но все же оправдывающий себя выпад. Даже шарахнуло по голове ее дрожащим голосочком, как и распахнутыми во всю ширь глазками бездонного бирюзово-серого цвета.
Бл*дь… Она хоть соображает, как на меня действует? И то, что я сдерживаю себя с несвойственной мне одержимостью, чтобы не дай бог не задеть хотя бы ворса ее сексуального халатика, лишь подтверждало, насколько я боялся собственной на нее реакции и тех рвущихся на волю порывов, что не сумею больше в себе душить.
Слава богу, она тоже это либо как-то чувствует, либо прекрасно понимает и видит, что со мной сейчас происходит. По какой острейшей грани я сейчас хожу своими босыми ногами. Интуитивно пятится от меня, то и дело посматривая косым взглядом в сторону, в поисках ближайших путей к спасительному побегу. Но, видимо, все-таки хоть немного, да соображает. Кому, как не мне знать всю окружающую нас планировку и каким образом преградить ей выход из кухни, чтобы она и дернуться не успела, а не только попыталась куда-нибудь отскочить или прорваться.
Нет, милая. Я никуда тебя теперь не отпущу. Даже не мечтай. И не в твоих интересах делать резких и уж тем более необдуманных движений. Я не в том сейчас настроении, чтобы идти на попятную и сыпаться щедрыми поблажками. Радуйся хотя бы тому факту, что я намеренно себя сдерживаю, не трогая тебя физически.
Хотя, если честно, я уже не отличаю, где физическое, а где ментальное. Кажется, меня прикладывает близостью Стрекозы похлеще, чем десятитонной стеной разрушительного цунами. Возможно, от кипящего в моей крови безумия, толкающего на неизбежный срыв, сдерживает исходящий от нее аромат отцовского шампуня и геля для душа. Такой вроде и незначительный, ничтожно маленький, но зато какой отрезвляющий пунктик.
