Откровенно говоря, я не знал, что буду вообще теперь делать. Но уж точно не работать. В таком состоянии даже воды себе не сможешь налить, что уже говорить о проблемах нашего рабочего отдела с возложенными на нас обязательствами. По ходу я сейчас и единицу от нуля не различу. Наверное, поэтому я и притормозил, когда дошел до зеркальной горки и потянулся к дверцам бара чуть дрожащими руками. Сказал себе стоп чуть ли не в самый последний момент.
Я реально только что пытался достать бутылку коньяка? Серьезно?
Хотя, не знаю, что хуже. Опять упиться, еще и на работе под боком у всевидящего и всезнающего папашки или… продолжать и дальше терпеть внутренние атаки взбесившихся во мне демонов. Казалось, вчерашняя боль не то, что не ослабила своей садисткой хватки, а еще больше ее усилила с помощью пережитого в кабинете отца и залитых им мне в уши серной кислотой неимоверно красноречивых угроз. Сегодня я получил, что называется, контрольный, буквально в голову, без возможности отмотать случившееся на обратно или переписать на чистовик совершенно иным ходом событий. Более того, полез голыми руками на оголенные провода, подставив себя от и до. Не удивительно, откуда у меня теперь ТАКОЙ убойный приход. Все равно что просидеть связанным перед своим убийцей, пока тот пихает дуло револьвера в твой рот, спуская через каждую минуту курок и играясь с твоей жизнью в русскую рулетку. То ли ты такой везучий, раз до сих пор еще жив, то ли он просто тебя развел, как сцыкливого щенка.
На что я вообще рассчитывал, когда затевал это безумие? Что отец пойдет мне на встречу? Так запросто? Особенно после вчерашнего? И как у меня духу хватило полезть на его территорию со своими требованиями? С каких это пор я перестал пользоваться своим прекрасно прокачанным критическим мышлением и решать вставшие передо мной проблемы с помощью неуравновешенных эмоций и пацанских понтов? И почему я никак не могу успокоиться? Вчерашнего безумства, видимо, мне было недостаточно, и я решил сходить к папеньке за новой дозой?
Получил? Проглотил? Вставило? Теперь лови свой вполне заслуженный кайф.
Бл*дь, но почему же ТАК БОЛЬНО? Сколько можно? А на трезвую голову так еще хуже, ибо попросту тупеешь и не знаешь, что при этом делать вообще. Не знаешь, как эту хрень вырвать из себя или как заставить себя не думать… не впуская ни в голову, ни даже в тело. Хотя, как раз не думать в эти минуты — проще простого, поскольку на первый план выползают эмоции. Именно они обостряются до критического предела и творят свое черное дело ни перед чем не останавливаясь. Впиваются в нервы, впрыскивают в кровь свой быстродействующий яд, дробят кости до самого мозга и вонзают свои отравленные клинки во все уязвимые точки одновременно. Нет в мире худшего самоубийцы, чем ты сам, ибо когда позволяешь данному безумию проникнуть в себя, то тут же теряешь над ним любой контроль и все имеющиеся способы управления, превращаясь в жалкое ничтожество, скулящее и бьющееся головой о стенку.
При чем поди разбери, чем тебя на самом деле топит. Ненавистью, отсроченной болью или полной безысходностью? А может и всем вместе сразу. И прекрасно ведь знаешь, что ты все равно это переживешь. Рано или поздно эта хрень пройдет, схлынув из тела, как будто кто-то нажмет на нужный переключатель. Организм банально устанет и сам начнет искать пути выхода из убивающего его кризиса. Примется глушить очаги заражения природными анестетиками, пока не собьет этого упрямого Голиафа с ног и окончательно не повалит на землю поверженным трупом.
Жаль, что нельзя применить этот прием прямо сейчас, когда сил еще до хрена, а желаний сделать что-то вон выходящее — еще больше. Когда реверсивная психология зашкаливает и просится на свободу в виде хоть какого-нибудь конкретного действия. Нельзя эту суку держать в себе так долго. Уж лучше ты ее, чем она тебя…
На благо, кому-то ударило в голову позвонить в эти минуты на мой нерабочий сотовый. С одной стороны может это и хорошо, а с другой… как знать. Если не сумеете меня отвлечь или хотя бы на пару сантиметров оттащить от края бездны, в которую я уже намерился вот-вот шагнуть, пеняйте на себя. Единственный, кого я не в состоянии преодолеть в неравной схватке — это мой отец. Остальные, так — легкая закуска на один зуб.
— Мама? Что случилось? Почему ты мне звонишь на работу во время работы? — уж ей-то действительно было нечего делать, являя себя миру в такой совершенно неподходящий момент.
— И ты еще спрашиваешь почему? Да как у тебя язык поворачивается такое мне выдавать? Отключил вчера телефон, пропал чуть ли не на целые сутки. Пришлось звонить в Куршавель, в отель, чтобы узнать добрались ли вы до своих забронированных мест, а уже там всеми правдами и неправдами связываться с твоими друзьями. Это вообще нормально, Кирилл, узнавать через третьих лиц, что с тобой произошло, и почему ты никуда не полетел, никого, естественно, об этом не предупредив?
— Я думал, ты наоборот будешь прыгать от счастья, узнав, что я остался дома.
— Серьезно? Особенно когда узнала главную причину из-за чего ты там остался?
Но не признать того факта, что у жизни свое охрененное чувство юмора довольно-таки сложно, не находите?
По крайней мере, привести меня немного в чувства у моей обожаемой маменьки хочешь не хочешь, да получилось. Или, скорее, отвлечь. У меня даже вышло кое-как отдышаться и взять себя в руки. А точнее, открыть бар, отложив телефон на ближайшую полку шкафа-горки, достать бутылку ХО от Мартелл-а, граненный бокал и не спеша налить на донышко последнего несколько капель лучшего в мире успокоительного. Да и хрен с ним. Это максимум что я себе сейчас позволю. За глоток марочного коньяка на рабочем месте, думаю, я могу получить наименьший штраф, чем за то, что намереваюсь сделать в самые ближайшие дни. Так зачем тогда отказывать себе в столь изысканном удовольствии именно сейчас (я о коньяке, а не о том, что надумал вытворить)?
— И из-за чего конкретно весь этот кипишь? Я жив и относительно здоров. Шею, катаясь с горы не свернул. Или я обязан докладывать тебе о каждом своем чихе с порезом, полученном во время бритья?
— Нет, ты обязан мне звонить именно тогда, когда я ЖДУ от тебя звонка и волнуюсь в этот момент. Кирилл, тебе уже почти тридцать, но ты продолжаешь вести себя хуже пятнадцатилетнего подростка, у которого только-только начали бурлить гормоны и требовать незамедлительного выхода через неадекватные выходки.
Что я могу ей ответить. В принципе, она не так уж и далека от истины.
— А разве с возрастом воздействие гормонов не усиливается?
— А ты не можешь не хохмить своей матери и не вести себя так, будто ничего такого не произошло?
— Прости, мам, но я реально не понимаю из-за чего ты подняла на уши полгорода? Да, я не смог вчера тебе позвонить, как и предупредить, что никуда не полетел, но разве кто-то от этого умер?
— Это ты меня прости, Кирилл, но так вещи не делаются. Ты мой единственный ребенок, поэтому не нужно воспринимать мое беспокойство, как нечто комичное и абсурдное. Не хочешь, чтобы я кричала "Тревога." каждый раз, когда ты пропадаешь и не выходишь на связь? Тогда, будь добр, выполняй мои просьбы не через пень-колоду, а когда именно я тебя прошу мне позвонить. Я и так по твоей милости полночи не спала. Мало того, что до твоего отца никогда не дозвонишься, так еще и ты начал перенимать его дурные привычки.
