— Это один из тех праздников, где приходится еще и работать. Ничего близкого к молодежным тусовкам. Но, если очень постараться, то можно и там неплохо оттянуться. Было бы желание и нужный настрой. Хотя, глядя на тебя, едва ли я там смогу думать о чем-то другом. Я и сейчас с трудом сдерживаюсь, даже подумывая о том, чтобы развернуть машину и отправиться в другое место…
Его ощутимо понизившийся осипший голос, как раз резанул мой слух не сколько смыслом последней фразы, а той хриплой вибрацией утробного рыка, которая зазвучала в его словах, будто сигналом-командой к скрытой опасности. Если бы раньше я отреагировала на его звучный баритон вспышкой упоительной истомы по позвоночнику, затылку и внизу живота, то теперь… Теперь мне хочется со всей дури зажмуриться и заткнуть уши. Я не хочу слышать ЕГО голос. Я ведь сумела разглядеть только что не его лицо. Так почему нельзя проделать тот же трюк и с моим слухом?
И тем, наверное, и больнее. Ведь я не хочу сейчас не видеть, не слышать никого из вас. Но ехать куда-то еще с Глебом для меня куда страшнее.
— И как воспримут твои друзья, если ты так и не появишься у них сегодня? Ты уже позволял себе раньше подобное… безумство? — но еще сложнее задавать подобные вопросы именно сейчас, прекрасно понимая, что еще неделю назад я бы сказала ему совершенно другое. Точнее, сама бы начала его умолять отвезти меня в то самое другое место.
— До знакомства с тобой, никогда. Поэтому для меня весь этот всплеск просто каких-то дичайших желаний почти что в новинку. И то, я по большему счету грешу только на тебя. Ты сейчас воистину невероятная. Будто неземной ангел, вокруг которого блекнет весь мир и вянет все живое от жгучей зависти. Видела бы ты сейчас себя со стороны. Величественная королева и неземная богиня, на которой померкнут любые драгоценности, так как не смогут соперничать с такой ошеломительной красотой. Но даже в этом случае я не могу себе позволить, не подчеркнуть восхитительную внешность моей девочки достойной ее огранкой. Богиня обязана блистать и получать в дары только наилучшее.
Не знаю, благодарить ли его за тот момент, когда он явно хотел меня поцеловать, но не стал. Хотя это больше походило на временную отсрочку, которую он решил перекрыть другим, куда более эффектным жестом. Вначале потянулся к полке между задним стеклом и сиденьями, подхватив оттуда бархатный футляр весьма внушительных размеров, а уже после чуть отстранился от меня, чтобы втиснуть между нами совершенно нежданный для меня подарок-сюрприз.
— Что это? — я бы и рада отвлечься на что угодно, лишь бы избежать слишком интимных ситуаций с Глебом. Но данный момент как-то не соответствовал спасительной отсрочке от неизбежного. Скорее, наоборот.
Казалось, что сумеречные тени вокруг нас начали еще больше сгущаться, еще больше усиливая мистическую ауру вокруг мужчины и всего, что было с ним связано или исходило от него. Очередной ритуал магического заклятия, направленный на подавление воли жертвы, на усиление связывающей нас ментальной печати, которую он когда-то наложил на нас, и которая дала очень глубокую трещину. Попытка вернуть безвозвратное на свое прежнее место?
Все бы ничего, если бы меня не приложило этим сумасшествием едва не до потери сознания. Вроде за окнами не потемнело, если не наоборот, но внутри автомобиля почему-то стало невыносимо "душно" именно из-за ощущений, будто окружающий нас салон стало затягивать активировавшейся Тьмой своего носителя. И с каждым движением или словом Глеба ее воздействие со скрытой силой еще больше уплотнялись, наползая на меня, стягивая на мне и во мне свои невидимые сети беспощадного подчинения. Оно и не удивительно. Он же сидел прямо впритык ко мне, перекрывая собой практически все и вся, как в пределах этого маленького кусочка стесненного пространства, так и за его границами. И я это чувствовала слишком глубоко — его одержимое желание стать для меня всем, моим персональным миром, моей жизнью и моим фатумом. Или на худой случай — моей клеткой.
— Еще один гарнитур женских украшений. — он открыл футляр и развернул его содержимое к моему лицу.
Даже несмотря на мое почти убитое состояние и едва живой рассудок, ему все-таки удалось сделать невозможное. Вырвать на несколько секунд (а может и минут) мое немощное сознание из цепких недр своей ненасытной Тьмы, позволив мне немного отдышаться и переключиться на что-то другое. Пусть это другое и не являлось спасительной соломинкой для обреченного на смерть, но мой палач все же сумел хотя бы еще на некоторое время заставить меня поверить, что я до сих пор еще жива и способна дышать пока что самостоятельно. Да и длилось оно не так уж и долго. Ровно столько, сколько мне дали времени на любование этой ирреальной красотой — набором бриллиантового гарнитура, из переливающихся всем спектром света граненых камешков в не менее роскошной оправе из белой платины. Невероятное колье "воротник" из хитросплетенных звеньев и сверкающих алмазов, в центре которого застыло нечто во истину королевское — совершенство человеческого гения или матушки природы. Увесистый камень-капля желтого… нет, янтарного, практически золотого бриллианта, даже не представляю во сколько каратов. Я даже не была уверена, что это реальный бриллиант, а не банальная подделка. Подделки по любому так не сверкают, тем более в плохо освещенных помещениях. Да и не видела я раньше настоящих драгоценных каменьев еще и таких внушительных размеров. Но даже не имея никакого опыта или хотя бы поверхностных познаний по ювелирным украшениям, я очень сильно сомневалась, что передо мной обычные стеклышки с какой-нибудь хирургической сталью вместо белого золота.
— Это?.. Что?.. Все настоящее? — вопрос был задан на изумленном выдохе, почти неосознанно. Только я так и не рискнула приподнять руки и коснуться столь восхитительного великолепия от человеческого гения.
— Можешь сама убедиться, если не верится.
Глеб уложил футляр на свои бедра, подцепив кончиками пальцев цветочное переплетение платиновых гнезд, усеянных гармоничным чередованием белых и желтых капелек и обычных "бусин". Но первое, что он вытащил — это не менее массивный браслет, будто сразу же оживший в ухоженных руках мужчины, заиграв ослепительными переливами головокружительных бликов. Я даже перестала дышать, когда он подхватил мою правую кисть и аккуратно, будто обращаясь с самой хрупкой на земле вещью, оплел мое запястье не таким уж и легким к моему удивлению украшением.
— Только самое лучшее для самой совершенной в мире королевы.
— Сомневаюсь, что с подобным произведением искусства можно вообще как-то соревноваться. — я поднесла чуть поближе к своему лицу руку с браслетом, осторожно поправляя его подрагивающими пальчиками другой ладони, и с искренним восхищением, загипнотизированной дурочкой уставилась на чарующую игру драгоценных камней и света. Если это не было настоящим волшебством и чем-то не из мира сего, тогда понятия не имею, что это такое в принципе.
— Грех сомневаться в том, что дано тебе при рождении и является самым ценным даром для любого счастливчика. Тем что невозможно ни купить, ни заказать у самых лучших в мире мастеров. Вся ценность данного сокровища в том и заключается, ибо дается ненадолго и хранится всего несколько десятилетий. Но я благодарен случаю за этот редчайший подарок, и определенно куда больше твоего. Поэтому не стоит сомневаться в искренности моих слов, искать них какой-то скрытый подвох, а то и вовсе мне не верить. Никакие, даже самые роскошные на этой планете украшения не способны подчеркнуть ту красоту и свет, что являются неотъемлемой частью тебя самой. И речь далеко не об одной твоей внешности. Ты сама, как тот единственный в своем роде бриллиант, которым хочется хвастаться перед всем миром и в то же время надежно спрятать как можно подальше от чужих глаз и завистливых взглядов. Противоречивые желания и сводящие с ума импульсы, которые обостряются каждый раз со стократной силой, как только я снова тебя вижу или держу в своих руках…
