Хоть туалет удалось найти без каких-либо происшествий и непредвиденных трудностей. Правда, я так и зашла в огромную уборную, продолжая сжимать в ладошке бокал с непритронутым мною шампанским. Избавилась я от него, уже когда доковыляла до мраморной стойки с умывальниками, едва не шатаясь от сбивающего с ног резкого приступа слабости, и поставив наконец-то возле смесителя давным-давно разогревшийся от моей руки фужер. Сумочку я закинула туда же, только с другой стороны одной из пяти фаянсовых раковин, в итоге прижав обе ладони к массивному краю отшлифованного камня и навалившись сверху чуть ли не всем своим весом.
Теперь я могла дать себе волю не только "расслабиться", но и сорвать с себя непосильную маску утонченной принцессы. К черту все. Мне нужно срочно отдышаться, а то точно вырвет (хоть и нечем). И заодно пережить это сумасшедшее головокружение, и этот… гребаный приступ панического удушья. И атаковавшие все в раз страхи. И вымораживающую дрожь, и… и… ЭТОГО ДОЛБАНУТОГО КИРА СТРЕЛЬНИКОВА.
Захотелось что дури зажмуриться, стиснуть ладонями виски и проораться. Хоть как-то выкорчевать из себя эти сводящие с ума ощущения, вместе со маячащим перед глазами лицом… его жесткой, циничной ухмылочкой… И в особенности его глаза…
Кажется, что даже озноб — это часть его физической оболочки, окутавшей меня ментальным коконом и бьющей по моим нервам острыми разрядами болезненного напряжения каждую треклятую секунду. Я боюсь теперь просто пошевелиться, чтобы не запустить и не усилить эту гребаную реакцию собственного тела на все его следы, отпечатки и на близость, которую не вытравишь даже расстоянием в двадцать метров. Попробуй перестать думать об этом, прекрасно зная, еще и чувствуя, что он совсем рядом, практически дышит тебе в затылок. Да что там в затылок. Он уже успел пробраться мне под кожу и прописаться там полноправным хозяином.
За что мне это все? И этот чертов тремор, как на зло, вообще не думает сходить. Ноет, зудит в рецепторах, царапает и гуляет под кожей зациклившимся разрядом переменного тока, то усиливаясь, то лишь ненамного приглушая свои аритмичные атаки. А я при этом то и дело вздрагиваю, будто от касаний невидимых рук или чего-то другого. Не представляю чего, но, судя по ощущениям, очень сильного и вытягивающего из меня всю жизненную энергию.
Похоже, нескольких минут мне будет слишком мало. Я не успею справиться с этим кошмаром, поскольку совершенно к нему не готова. Да и вообще… не должна я была здесь находиться. Неправильно все это и было таковым с самого начала. Разве что слишком поздно пытаться как-то все это остановить или переиграть. Либо остается смириться, либо… позволить этому безумию себя убить. Третьего не дано. Из данной западни выхода нет. А если и есть, то, скорее всего — вперед ногами.
Но куда сложнее было заставить себя поверить в то, что я уже почти очухалась, и меня трясет уже не так сильно, как за десять или двадцать минут до этого. Я и без того никуда не торопилась, хотя и понимала, что любое промедление может выйти мне впоследствии боком. Не имела я сегодня никаких прав распоряжаться собственным временем. Оно принадлежало сейчас отнюдь не мне, как и те чувства, которым я позволила себя убивать. Я не должна никого и ничего чувствовать, иначе такими темпами не дотяну и до ночи. Жаль не додумалась прихватить какого-нибудь успокоительного. В таком состоянии и среди таких людей думать о естественном поведении хочется в самую последнюю очередь. Раз меня обязали быть куклой на весь этот вечер, то нужно было соответствовать этому на все сто.
Но пить шампанское все равно не рискнула. На голодный желудок — это крайне чревато. Только ополоснула лицо холодной водой и подставила запястья внутренней стороной под охлаждающую струю на несколько секунд. Вытираться не стала, подождав, когда само все высохнет, заодно намеренно потянув еще немного времени. После чего все-таки решилась выйти и вернуться. Не хватало, чтобы меня бросились сейчас искать. Мне и без того хотелось стать невидимой до конца этого вечера, чтобы не привлекать к себе вообще ничьего внимания. Жаль, что это в принципе нереально. А с таким количеством сумасшедше дорогих украшений, ходить без охраны совершенно одной, тоже далеко невесело.
Очутившись сразу после ярко освещенного туалета в более сумеречном помещении длинного пролета под гнетом никуда не исчезнувших дурных мыслей, я немного стопорнулась, закрывая за собой дверь и пытаясь привыкнуть к замельтешившей перед глазами и будто ожившей темноте. Правда недолго. То, что я была в этот момент в темно-зеленом коридоре не одна, почувствовала почти сразу. Дернулась всем телом в панической судороге, когда тьма за моей спиной уплотнилась, отделяясь от стен и из глубины "тоннеля", и, в конечном счете, накрыв-окутав меня за считанные мгновения. И тут же впилась в мое предплечье горячими пальцами, опалив лицо обжигающим, едва не звериным рычанием-хрипом.
— Далеко собралась?..
* * *
Интересно, на что это похоже в действительности? И понимает ли в тот момент сам человек, что у него только что снесло крышу? Или это больше выглядит на состояние близкое ко сну, когда сознание находится по ту сторону реальности, воспринимая мелькающий перед "глазами" бред, как за настоящее. Хотя иногда мне казалось, что я уже почти на грани. Еще чуть-чуть и точно двинусь. Причем все начиналось, как и обычно, с самого малого. В пятницу с утра отослал Стрекозе смс-ку, прождал целый час, а ответа так и не получил. А учитывая, что в это время я сидел, как треклятый, на своем рабочем месте в заваленном по самую макушку отделе, пытаясь разгрести прилетевшую нам с утра очередную проблему века, естественно, сосредоточится на самой работе я уже не смог. Когда мысли постоянно возвращаются к телефону, а в голове долбит навязчивой идеей-фикс позвонить Марьяше и узнать на месте ли Великий и Ужасный, все остальное уже попросту кажется каким-то нереально далеким и лишенным самой примитивной обоснованной логики.
После второй смс-ки и ответного молчания меня уже начало потряхивать куда ощутимее. Полная неизвестность — штука крайне коварная. Одно дело не знать по каким именно причинам тебе не отвечают и совершенно другое — давать своей больной фантазии безграничную свободу воли. А фантазия бывает не только критически бурной, но и не менее беспощадной. Я и раньше не особо восхищался подбрасываемыми ею картинками убойных сценок из темы: отец, Стрекоза и их предполагаемые постельные извращения, а сейчас… Сейчас я даже думать об этом боялся, не представляя, что со мной будет, если я разрешу ей и дальше бесчинствовать без каких-либо допустимых границ. Одним классическим срывом крыши тут явно не обойдется и… Не обошлось.
О работе можно было забыть уже надолго. Не умел я в таком состоянии отвлекаться и думать о чем-то другом. И даже если мои опасения подтвердятся и отца не окажется ни в его рабочем кабинете, ни где-либо в пределах самой компании, это тоже не даст никаких гарантий касательно его точного места нахождения. С таким же успехом он мог быть сейчас, где угодно, а не со Стрекозой. Он не из тех людей, кто будет отчитываться перед кем бы то ни было за каждый свой проделанный шаг. И звонить Мережину прямо сейчас было бы тоже крайне импульсивной ошибкой. Отец уже давно должен был вычислить все его предыдущие слежки и вполне мог ожидать подходящего момента, чтобы прищемить сыскному агентству "Сокол" хвост со всей присущей ему добротой душевной. Подставлять Константина лишь из-за импульсного желания выяснить, где сейчас находятся Стрекоза и Стрельников-старший — тупейший кретинизм даже для Кирилла-неадекватного с полностью отбитой головой.
