Наверное, и до спальни я так же добралась, чисто на автомате, не понимая как и благодаря каким внутренним механизмам сильно заторможенного организма. И, возможно, по той же причине не сразу расслышала мелодию телефонного звонка, приглушенного темными недрами моей повседневной сумки. А ведь Кир предупреждал, что позвонит сразу же из машины, прямо по дороге в аэропорт. Только, увы… Эта мелодия принадлежала не его номеру, пусть я и установила ее не так уж и давно. Да и мне понадобилось какое-то время, чтобы наконец-то сообразить откуда и почему уже по второму кругу играет песня Раинт ит Власк (уже и не помню в чьем конкретном исполнении).
Что ж. Раз звонят, то придется ответить. Зачем мучить абонента, пытающегося дозвониться до меня, даже не представляю, с какой уже по счету попытки.
— Да, Глеб…
ГЛАВА девятая
Если бы действительно все было так просто, и если бы от моих решений не зависело столько жизней…
Оставаться в стороне? Пугливо прятаться и забиваться в глубокую нору подальше от обложивших со всех сторон проблем? Тогда почему этого не сделал сам Кир? Даже нескольких минут не продержался. Рванул практически на самый дальний край континента (еще и северный) только для того, чтобы спасти своих людей от неминуемой расправы за его плотские грехи и невинные слабости. Так почему я должна сидеть сложа руки и наблюдать, как им манипулируют, принуждая к действиям, которые должны очень скоро подвести его к чему-то более неминуемому? Мы ведь прекрасно понимали, что все это далеко не обычная прихоть его отца, а самая банальная ловушка. И лезть в нее с головой, совершенно не зная, что ждет в ее скрытых недрах, куда глупее моего почти схожего поступка.
Но я, по крайней мере, хотя бы более-менее представляла, что именно меня ожидало. И, в отличие от Кира, имела возможность добраться до Глеба без каких-то обходных путей, после чего на месте определить всю масштабность нависшей над нами угрозы. А может даже и что-то сделать. Что-то предотвратить или на время приостановить.
Не могла я сидеть и играться в гонялки, зная, что в эти минуты Кирилл находится в серьезной опасности. Да и не только он один. Пусть мне и не говорили об этом открытым текстом, зато всячески показывали и "мягко" так намекали, что все зависит только от меня. Если я не одумаюсь, не осознаю всех возможных последствий моих последних ошибок, на моих глазах вполне очень даже скоро пострадают самые дорогие мне люди. Уж кто-кто, а Глеб Стрельников едва ли будет затягивать с уже давно принятым им решением.
Хотя, не знаю, что хуже. Когда приходится подыгрывать в чужом сценарии, зачитывая непривычные для меня тексты смиренной жертвы или же напрямую выяснять, чего же от меня хотят и чего добиваются. Хотел бы Глеб всех и вся расставить по своим местам, заставив тем самым выполнять лишь одни его четко прописанные условия, то на вряд ли бы стал затевать всю эту игру со сложными комбинациями и многослойными ходами. И это-то как раз и пугало. Осознанием, что это не сколько игра, а попытка достучаться до нашей совести до того, как мы успеем наломать еще больше дров и тем самым приблизимся к неизбежному наказанию. А то что оно должно в очень скором времени последовать — в этом я уже нисколько не сомневалась.
Вот поэтому я и взяла эту треклятую трубку, ответив на звонок. Потому что это не от Кира зависело наше возможное будущее, а как раз от меня. Именно я заварила всю эту убойную кашу, не представляя каких границ достигнут потянувшиеся за этим последствия. И именно мне предоставляли возможность все исправить или хотя бы попробовать это сделать, пока все не полетело ко всем чертям в Тартарары.
— Я уж было решил, что ты начала от меня прятаться или, того немыслимей, избегать. Забыла свой телефон в сумочке?
Не знаю, чем меня в действительности приложило в тот момент, его мягким, чуть ли не мурлыкающим голосом или последней фразой про телефон и сумочку? Даже интуитивно обернулась по сторонам, разглядывая окружающие стены, потолки и оконные "рамы" на наличие скрытых там видеокамер (но разве, понятие "скрытый" не предусматривает полную невозможность обнаружения оного предмета?). Хотя, едва ли Стрельников-старший мог дойти до такого с собственным сыном. Это было бы до омерзения подло и низко даже для него.
Но сердце все равно долбануло надрывным перебором о грудную клетку, чуть было не вызвав своей пугающей аритмией приступ сухого кашля.
— Да… как-то вылетело из головы… — а на деле, как всегда, вру. Вернее, пытаюсь. С переменным успехом, стараясь говорить с виноватой улыбкой в чуть дрожащем из-за сумасшедшего сердцебиения голосочком хорошей девочки.
Телефон я включила еще когда проснулась и перед тем, как пошла искать Кира. Надо же было проверить, кто и сколько раз мне звонил. Но, вполне возможно, я его и включила специально, чтобы звонившие не получали в ответ отмороженную фразу оператора, перечисляющего на нескольких языках отсутствия абонента (то есть меня) в зоне доступа.
— И проспала сегодня очень долго. Не могла ночью долго заснуть. — последняя фраза явно не к месту и с очень жирным намеком на "обстоятельства", но… что не сделаешь ради любви? — Слишком много получила впечатлений на приеме. Прямо под завязку.
Понятия не имею, что тянуло меня за язык, но оно определенно было сильнее чувства самосохранения. Правда, от последнего и так остались одни лишь скудные воспоминания после того, как я решила ответить на звонок.
Но, если уж и думать логически, рассматривая общую картину в целом и только с правильных ракурсов, не отвечать Глебу и тем более игнорировать его, я не имела никаких прав. Ведь это он меня купил первым. Он меня предупреждал с самого начала, что не станет меня ни с кем делить. И все, что он сейчас делал и говорил, лишь указывало на его нечеловеческую благосклонность и терпение за все нанесенные в его спину удары. Любой другой уже давно бы расписал меня своими коллекционными ножичками где-нибудь далеко за городом, в покинутой давным-давно людьми и животными лесополосе.
— Поэтому и хотел, чтобы ты хорошенько после всего того бедлама отдохнула. На что, кстати, сейчас и рассчитываю. Моя Стрекоза выспалась хорошо? Набралась сил и соответствующих желаний для предстоящих подвигов?
— Желаний, соответствующих чему? — я и до того прекрасно осознавала, в какую пытку может превратиться данный разговор. Единственное, не догадывалась насколько она станет для меня невыносимо мучительной.
В какой-то мере, Глеб был прав, когда высказывался о своем истинном отношении ко лжи и людям, привыкшим врать другим. Это воистину омерзительное ощущение. Знать, что лжешь и ты, и тот, с кем ты говоришь. Знать, что вы оба в курсе, происходящих со всеми нами событий и по какой тонкой грани сейчас ходят некоторые из нас, буквально на свой риск и страх. Но при этом продолжаем притворяться, как ни в чем ни бывало, именно играя в тех, кем мы перестали быть уже бог весть сколько времени назад. Но в том-то и дело. Правила данной игры задаются только одним человеком, и ты не сможешь пойти наперекор выдвинутым им условиям. Потому что это не в твоей власти. Ты вообще ничего не можешь. Ибо ты никто и даже зовут тебя не паспортным именем.
