Кажется, он настолько сейчас был дезориентирован, что и сам не до конца понимал, о чем ему говорят. Знал бы он, как я его понимаю… Только не могу до него дотянуться, разрываясь от боли и противоречивых желаний — увидеть его, прижаться к нему со всей дури, и пусть меня при этом хоть на смерть убьет, хоть сознания лишит на веки вечные. И в то же время — ударить, закричать ему в лицо, расцарапать в кровь уродующими полосами всю его няшную мордашку, чтобы ни одна Арина Шевцова не смогла смотреть на него без содрогания…
— Я все равно буду звонить… И, скорей всего, позвоню уже очень скоро… Надо только чуть очухаться и что-нибудь сообразить. Но оставлять все это, как есть, просто нельзя…
Да неужели? Будешь теперь соображать, что же мне такого правдоподобного рассказать про свою невесту?
— Да… наверное… Но я буду в эти дни выпадать из зоны доступа… надо готовиться к субботе. Салоны, прически и прочее дерьмо. Он еще хочет заказать назавтра в квартиру кучу техники и мебель в гостиную. На вряд ли у меня будет много времени на телефонные разговоры.
— Тогда набирай меня, когда выпадет хоть какая-то свободная минутка. Думаю, он меня тоже завтра нехило загрузит еще какой-нибудь хренью с давно просроченными сроками. Но мне по любому нужно будет тебя услышать.
— Хорошо… конечно…
— И сегодня ночью, когда будешь ложиться спать… Я, скорей всего, буду еще здесь на последнем издыхании, но, когда услышу твой томный голосок, обязательно воспряну духом и по любому что-нибудь придумаю. Ты ведь в меня веришь?.. Веришь в нас?..
Я все-таки не выдержала. Закрыла глаза, дав волю слезам, но так и не выпустив из груди разрывающий сердце крик. Хотя он и подпирал к горлу, царапая рваными спазмами трахею. Буквально душил остервенелой асфиксией, будто какая-то свихнувшаяся истеричка, тарабанящая изнутри кулаками по легким… с зажатыми в ладонях ножами.
Верить в нас? Откуда такие бредовые фразочки и идеи? Мы разве обменивались клятвами в вечной любви или уже строили планы на наше совместное будущее? Куда его только что занесло? Он меня что, не слышал? Его отец и не думает меня отпускать. Вот как раз у Глеба Стрельникова на мой счет и наготовлена туева хуча далекоидущих планов.
— Да… все будет хорошо. Мы обязательно что-нибудь придумаем… — не знаю, почему сказала именно это. Скорей всего, первое, что пришло на язык — стандартная фраза-клише на все случаи жизни, в которую веришь еще меньше, чем в искренность мужчин, которым когда-то (не так уж и давно) слишком сильно доверяла.
— Обязательно… только это не умаляет того факта, как мне до одури не терпится тебя увидеть. Скоро исцарапаю в своем кабинете все стены.
Ну зачем?.. ЗАЧЕМ он мне ЭТО говорит? Мало мне собственного Армагеддона, разворотившего всю мою душу едва не до основания, так теперь сходить с ума от "чистосердечных" признаний Кира Стрельникова? Это же еще больнее… Вначале пропустить через ладони это гребаное покалывание млеющей истомы, чтобы уже через секунду зажать рот рукой и не дать вырваться из глотки надрывному всхлипу. Будто он не на другом конце городе, а прямо здесь, за моей спиной… в моей голове… просачивается под кожу своими теплыми прикосновениями и расползается по ней буквально — будоражащими мурашками, своим теплым дыханием и звучным голосом… Забираясь еще глубже… Режущей болью в живот… в сердце… в душу… А у меня даже нет сил, чтобы закричать, "оттолкнуть" его от себя. Как?.. Как можно оттолкнуть того, кто уже давно в тебе, кто успел стать частью тебя вопреки твоим желаниям?
И все это на фоне куда более страшных, только что пережитых мною событий в режиме реального времени. На фоне действий недавно побывавшего здесь отца Кира, чуть было не добившего меня своими ментальными атаками мощностью в тысячу килотонн, еще и в купе с его реальным физическим подавлением. Если это не их заранее распланированный против меня заговор, тогда вся суть происходящего со мной кошмара куда хуже, чем я думала. Я оказалась в какой-то момент буквально зажатой между двумя мужчинами равноценно сильных (как говорится, стоящих друг друга) и таких же непомерно упрямых, касательно во всем, чего они добивались и к чему стремились. Про амбиции можно и не упоминать. Таких масштабов просто невероятных способностей (нехилые возможности прилагаются в качестве обязательных бонусов) я еще никогда и ни в ком за всю свою жизнь ни разу не встречала. Тут хватит и самого незначительного случая, зазеваться и ненароком попасть под ноги хотя бы одного из них — и тебя тут же с ходу перемолотит в кровавую юшку даже пукнуть не успеешь. А напороться одновременно сразу на двоих?..
Наверное, это точно какое-то божественное чудо, если я до сих пор жива и даже пытаюсь как-то рыпаться.
— Тогда будет лучше, если ты наденешь защитные перчатки. — очень глупая шутка и явно не к месту. Но у меня уже не осталось сил вообще ни на какие здравые мысли. Я не привыкла к таким потрясения и к боли таких ужасающих масштабов. А рядом нет никого, кто бы просто меня подержал за руку или покачал в своих отеческих объятиях.
— Боюсь, они мне не помогут. Разве что только смирительная рубашка. При ближайшей встрече с отцом она мне определенно понадобится. Не удивлюсь, если он станет главным инициатором, кто захочет надеть ее на меня собственноручно. Даже не представляю, как отреагирую и что буду делать, когда увижу вас вместе в субботу… Это очень плохая идея или очень дурацкая шутка…
Тут и я была с ним согласна на все сто, но, увы… мой воздух уже закачивался. Я и без того держалась на честном слово на последнем издыхании, едва не теряя сознания от нехватки "кислорода".
— Тогда думай над тем, как избежать срыва. В общем… готовься к субботе…
Все. Больше не могу… Это мой предел…
Моя рука буквально падает на бедра, не выдержав охватившей ее до самого плеча слабости и усилившейся дрожи, буквально исколовших немощную плоть насквозь ледяными иглами невыносимой пытки. Я даже не сразу нашла большим пальцем "кнопку" отбоя, вернее, не сразу смогла на нее нажать, почти ни черта уже не чувствуя. Перед глазами все плыло и переминалось искаженными картинками пугающего сюрреализма, но мне было на это все откровенно начхать. Да пусть оно хоть полностью и по-настоящему провалится сквозь землю. Пусть эту гребанную квартиру разнесет ко всем ебеним чертям на мелкие куски и меня вместе с нею. Какой теперь во всем этом смысл, когда уже ничего больше не хочешь, кроме одного навязчивого желания — поскорее сдохнуть. Когда твою душу уже давным-давно выпотрошили, оставив от нее лишь одну пустую оболочку, непригодную вообще ни для чего — ни для чувств, ни для врожденных инстинктов по выживанию.
Все, на что меня хватило — это сползти с кровати на пол, выронив из трясущейся руки телефон, и забиться в беззвучных рыданиях. Может еще обхватить себя ладонями за плечи, скорее интуитивно, нежели осознанно, в импульсном порыве спрятаться и хоть как-то защититься от того кошмара, что надвигался на меня неизбежным фатумом. Вернее, продолжал планомерно захватывать, накрывая с головой бешеным смерчем, несущим лишь одни разрушения с неминуемой гибелью для всего живого. Похоже, он уже давно меня прикончил, а то что осталось, едва ли можно теперь назвать живым. Скорее, бьющимся в предсмертных конвульсиях на последнем издыхании.
