Я должен, вашу мать… Мне надо это сделать! Прямо сейчас, или я попросту свихнусь. А может я уже спятил? И теперь балансирую на самой грани, играясь с тончайшей паутиной собственного разума на кончиках своих дрожащих пальцев, натягивая их вместе с волосами Реджины Спаркс до сладкой рези на фалангах у основания?..
«Что такого надо сделать, чтобы ты это поняла? Что ты так и останешься самой презираемой и ненавистной для меня женщиной до конца моих дней! Тебе надо это продемонстрировать наглядно, да? Дать это ощутить всем чем только возможно? Или думаешь, ты уже всё видела, успела пережить самое страшное и худшее? Хуже того, что было и есть больше не будет?.. Господи, Реджи… сколько лет… сколько грёбаных лет ты терпела всё это?.. И ради чего? Скажи! Ради одного прекрасного дня, когда тебе скажут, что твой ребёнок смертельно болен? Ради этого ты захотела выйти за меня? Только ради этого?!..»
Вырвать, разорвать в клочья, растерзать – единственное, что надрывно пульсировало в висках, выжигая по сознанию незаживающим клеймом, вырисовывая плавящиеся спирали не только по поверхности, а именно в глубины… медленно, раскрываясь подобно телескопическим иглам, добираясь до самых уязвимых узлов и каналов…
Как же их много… как много её и тебя. И сегодня тебя стало ещё больше, нестерпимо больше… Ты всегда приходишь только с ней, только с этой долбанной болью… Ты сама и есть эта боль – моя Боль, мой персональный Ад и моя затянувшаяся Агония… И ты никогда и никуда не уходила все эти годы, твою мать! НИКОГДА!
…Получать подобие некоего удовольствия при моральных и физических унижениях определённых объектов интереса? Да, это черта большинства психопатов, паразитов и прочих садистов, включая самого Дэниэла Мэндэлла-младшего. Вот только в тот день я ни хрена не испытывал, кроме одной навязчивой идеи-фикс – сделать хоть что-то! Что-то, что остановит наконец-то во мне это неконтролируемое безумие! Сделать что-то с тобой, по-настоящему!.. За то, что позволила этому произойти… за то, что разрешила этим сумасшедшим мыслям родиться в моём больном пропитом мозгу… За то что сделала меня таким слабым и убогим, превратив в полное ничтожество, бросив меня совершенно одного наедине с этим кошмаром, и продолжая при этом где-то жить дальше, как ни в чём не бывало, будто меня и нет… и никогда не было в твоей жизни… Будто я ничего и никогда для тебя не значил!
Бл**ь!.. КАК?!.. Как мне это убить в себе?! КАК УБИТЬ ТЕБЯ В СЕБЕ?!
«Боже, Реджи, ты и представить себе не можешь, как же меня от тебя тошнит!» - это не жестокость в чистом виде с полным отсутствием сострадания. Я не испытываю никакого удовольствия и ничего схожего с ним, хотя бы мало майского возбуждения. Вообще НИ-ЧЕ-ГО!..
«Ты одна из тех женщин, которая готова отдать собственную жизнь ради того, кто её не ценит и кому она и даром не нужна, лишь усугубляя собственное положение любой попыткой что-то сделать или исправить. Когда же до тебя наконец-то дойдёт? Ты мне противна в любом виде, при любом раскладе, в любом ракурсе и с любой внешностью!.. И знаешь – отымей тебя целый взвод скотских ублюдков прямо на моих глазах, мне от этого не станет ни холодно ни жарко! Мне противно вообще что-то к тебе чувствовать, особенно отвращение! По мне, ты не заслуживаешь и этого! Даже моей ненависти!..»
Не смотрю… рука сама находит отложенные ножницы.
«Твою мать, Реджи… ты самая убогая в мире жертва! Самая жалкая и бесполезная! Ты не способна справиться ни с одной из ролей – ни жены, ни любовницы, ни шлюхи… ни той же жертвы. Мне противно тебя даже наказывать, хоть ты это и заслужила, и я должен это сделать. Должен как-то вбить в твою пустую голову хотя бы через рефлексы…»
Наконец-то она издаёт что-то отдалённо напоминающее громкий стон – протяжный, перепуганный, дрожащий стон… под давлением заточенных лезвий длинных ножниц, проскользнувших в пряди высветленных волос у самых корней, прижатых холодной сталью к самой коже головы. Но даже их режущий, выстригающий звук, схожий со змеиным шипением, обрывающийся резким щелчком смыкающихся створок, не вызывает в её теле (а в сознании и подавно) ни одного намёка на сопротивление или инстинкта к борьбе.
«Такое не прощают… не забывают и не списывают в утиль за ненадобностью!.. Только наказывают… постоянно… всегда! Напоминая изо дня в день о каждом проступке и совершённой глупости!»
Чувствую собственной кожей, в захвате пальцев в волосах, бедрами за её ногами, лезвиями ножниц в её шикарных локонах, как её сковывает, натягивает изнутри струной при каждом движении и щелчке нагревшейся от моей руки хирургической стали. Считываю все до последнего всхлипа, дрожи, конвульсий, царапающими по скальпу острых лезвий – её страх, оцепеневший ужас, боль, каждый импульс и сконцентрированную эмоцию на поверхности и внутри её тела… Но ни хрена при этом не испытываю! Меня просто накрывает или вышибает часть сознания за пределы собственного Я, высасывая остатки человеческих чувств и прежней сущности. Это больше похоже на транс, доведённые до автоматизма движения. Я продолжаю всё это говорить и делать только потому, что так надо, что другого выхода попросту не существует. Если я этого не сделаю… она так и не уйдёт, не оставит меня одного!
Но я всё равно всё чувствую, бл**ь, если не разумом, то нервными окончаниями и кожей по любому! Разделить себя на две составляющие, продолжая балансировать между нереальной болью и высасывающей пустотой. – Я знаю, чего ты хочешь, о чём боишься сейчас думать, представлять и видеть перед глазами, наяву… Ты мечтаешь проделать всё это с ней… потому что только с ней ты и можешь это прочувствовать по-настоящему, до конца! Так, как хочешь только ты, как рисуешь в своих самых пугающих кроваво-чёрных фантазиях извращённого воображения.
Меня топит изнутри ритмичным шипением вскипевшей крови и адреналина, прорвавшейся дрожью по рукам и стянутым мышцам во всём теле. Мощный резкий бросок перехватывает горло, вонзая раскалённые шипы в лёгкие, в трахею, пересчитывая каждый позвонок вспарывающим скальпелем по спаянным нитям нервов от самого затылка и до копчика, врезаясь болезненной вспышкой ослепляющей боли в подобравшиеся яички, обволакивая раскалённой помпой всю головку члена… Fuck!!!
Если я и не вскрикнул, не потерял на пару мгновений сознания, то собственный хрип расслышать всё-таки сумел…
Мне бы вскочить на ноги, вытолкать Реджину за двери из комнаты пока это безумие не достигло своего наивысшего апогея, а не смотреть на её трясущуюся спину и выпяченный зад помутневшим взглядом… рассечённым надвое рассудком.
«Помнишь, как я обещал тебе, что ты больше никогда не сможешь от меня забеременеть» - слушаю свой голос, вижу, ощущаю, как веду от затылка Реджи левой рукой по спине бесчувственной лаской… но едва ли соображаю, что делаю и как говорю. Я просто наблюдаю, при чём без особого интереса. Я скорее занят попытками задавить в своей голове эту неконтролируемую вспышку чистого помешательства… как-то снять возбуждение: перестать думать о НЕЙ!.. О её глазах, приоткрытом от болевого шока и страха ротике… Слышать её стоны… то ли удовольствия то ли мучительной боли, то ли того и другого одновременно… О её мольбах прекратить, но не останавливаться… никогда не останавливаться! Разорвать, растерзать, иссушить до дна, до самой последней капли!.. (Не уходи… пожалуйста… проси меня… умоляй!)
