"Ни в коем случае не оставляйте ее одну! Если понадобится, просидите рядом хоть всю ночь. И не забудьте про лекарства и коктейль... Вы меня хорошо поняли, Робин, дополнительных разъяснений не требуется?" - "Д-да, господин президент!" - "Если что, сразу же звоните Эвелин! Завтра никакой работы... Три дня на отдых. Ей нужно хорошо отдохнуть и выспаться..."
Провал – самый последний и самый глубокий... Чернота... Тьма... очень-очень густая и плотная... Я теряю ее – красную линию... пульсирующую эхограмму твоего голоса... Она ускользает, обрывается... растворяется беззвучной вибрацией твоих равномерных шагов, пока полностью не исчезает с черного экрана моего внутреннего видоискателя... ТРИ... ДВА... ОДИН...
"Я заберу все, что мне причитается, все, что ты мне задолжала за все эти годы... Ты позволила этому случиться... ты не оставила никому из нас не единого шанса, заставив жить в этом аду даже моего единственного ребенка... И ты вернешь мне то, что забрала, не спросив на это разрешения... все до самой последней гранулы... Я взыщу с тебя по полной! За каждый год, за каждый день этого года, за каждую минуту и час этого дня! Ты прочувствуешь все секунды этих дней всеми уголками и порами своего шикарного бл**ского тела! Я об этом позабочусь, моя милая, уж будь в этом уверена!.."
Я просто открыла глаза, быстро, резко... через пару секунд вскакивая в постели и испуганно оглядываясь по сторонам...
Бл**ь... меня накрывает, сразу же, едва не до рефлекторного крика, если бы не пережало горло болевым спазмом и не забилось дыхание коротким астматическим удушьем. Циклический шок нервной дрожи бьет все рекорды по максимальной амплитуде. Сердце не то что разрывается, скорей наоборот, пытается вырваться изнутри из ледяной сетки-сжатия, вымораживающих тисков невидимых пальцев. Я не понимаю этого, а принимаю за должное, чувствуя, как по щекам сбегают непроизвольные слезы. И это не панический страх с чистой истерией – это откровенное сумасшествие с обнаженным до самых костей тихим ужасом...
Я еще боюсь к этому прикасаться, хотя прекрасно осознаю, что это неизбежно, что мне придется это сделать и не через час-два, день-другой, а прямо сейчас, в ближайшие секунды... Дотронуться всеми вспоротыми по живому и по новому старыми шрамами-ранами к этим оголенным проводам и не отпускать... очень и очень долго не отпускать...
Ты все-таки это сделал!.. Вонзил в мою глотку свои клыки, достал до самого сердца, пометил по настоящему, реальней дальше некуда... больнее просто невозможно...
Fuck! Господи! Я не хочу! Не сейчас! Не так! НИКОГДА!
На долгие мучительные раздумья и самокопания о смысле жизни (или, как глубоко меня вогнали по самое нереальное) меня абсолютно не переклинивает, скорей наоборот. Сильнейший разряд инстинкта самосохранения толкает в спину инерционным ударом, вытягивая из постели, а не бросая обратно в паранаидальном припадке зарыться-закопаться по самую макушку в одеяло и трястись там, пока меня не отыщут и не откопают местные службы спасения.
Соскакиваю с кровати на подкашивающихся ногах, едва не спотыкаясь и не падая с разбегу лицом в пол. Не знаю, что удерживает в равновесии, пока в эти самые минуты меня кроет, выбивает и выколачивает по всем нервным узлам ментоловой слабостью максимального давления. И, да... кружится голова и очень сильно тянет проблеваться, а лучше упасть на пол и несколько минут полежать... неподвижно... Отдышаться и прогнать эту дурноту с убийственным привкусом непонятного содержания.
Выскакиваю в гостиную, пока еще несет волна, пока есть возможность держаться на ее гребне, цепляться из последних сил, как за спасительную соломинку.
Робби испуганно подскакивает с дивана, забравшись на него до этого с ногами в самый угол и обложившись бумагами, папками, журналами и мобилками, как типичная студентка-выпускница, готовящаяся к гос.экзаменам. Меня не то что не задевает ее реакцией с умиленной картиной крайне занятого трудоголика, я попросту не замечаю ее в упор! Меня проносит мимо мини-торнадо, прямиком в другой конец гостиной и, да, мимо дивана и напуганной мною Робин Поланик.
- Элл... твою мать! Ты проснулась?.. Тебе же нельзя вставать... Куда ты собралась?
Можно подумать, я ее слышу или собираюсь отвечать на все эти очевидные вопросы. А что, с первого взгляда не видно? Да, моя радость, я проснулась! Иначе, как бы я сейчас неслась по касательной прямым транзитом в двери шкафа гардеробной? Может еще изложить в письменной объяснительной или накатать сочинение-эссе на десять авторских листов?
Влетаю в тесное помещение гардеробной не сразу попадая трясущейся рукой по выключателю. Здесь слишком узкое и маленькое пространство и меня это реально бесит. Носиться из угла в угол в поисках нужных вещей практически негде, как следует не развернешься и не сделаешь большого шага, не набив при этом парочку гематом и шишек. Но мне это, как видно, не особо-то и мешает. Все равно умудряюсь переворачивать аккуратно разложенные-развешанные кем-то (явно не мной!) вещи в хаотичном метании, особенно на полках, забывая подключить нужный участок аналитического мышления.
- Ты чего это... делаешь? Ты что, куда-то собираешься в таком состоянии на ночь глядя? Элл, тебе же нельзя! Ты должна отдыхать и спать! Тебе нужно выпить успокоительного и белковый коктейль! Господин Мэндэлл сказал, что...
- В жопу твоего господина Мэндэлла!.. Где он, вашу маму? – чуть не срываюсь в бешеном рычании.
Меня глушит двойным накатом – кипящей яростью и подбирающимся к сердцу и горлу жидким азотом сковывающего страха. Бл**ь... не сейчас! Только не сейчас!
- Кто?.. Господин Мэндэлл? – Робби не только оцепенела от ужаса, услышав из моих уст благое послание нашему главному боссу – на ее бледном по жизни личике успело смениться не менее десяти оттенков белого (не исключено, что и серого).
Память дает подсказку в самый неожиданный момент, а точнее, когда боковое зрение задевает углом шкафа с отделением для сумок, багажа и обуви. Бросаюсь в эту часть раздражающе узкого пространства и с чувством горького триумфа хватаюсь за сумку-портфель. Корешок черной кожаной папки выстреливает по глазам разительным контрастом и смазывающим рикошетом по натянутым нервам, как только вскрываю замки "кейса" и выворачиваю гармошку внутренних отделений едва не на изнанку.
- Копия трудового контракта! – выдыхаю с дрожащей хрипцой в окончательно севшем голосе. – Где мой телефон? Принеси мне его! Живо!
- Элл, тебе нельзя сейчас так волноваться! Пожалуйста, вернись в постель...
- Бл**ь, Роб, ты что вконец потерялась в реальности? ПРИНЕСИ-МНЕ-МОЙ-ТЕЛЕФОН! – еще две-три секунды и сорвусь в крик. И да поможет бог тому, кто окажется рядом.
Робби зеленеет (надеюсь из-за цветового рефлекса от ее зеленой водолазки) и слегка дергается-подскакивает на месте... Определенно я перешла черту. Еще немного, совсем чуть-чуть, и из ее огромных расстроенных глазок брызнут фонтаном слезы... Но мне откровенно говоря на нее НА-ЧИ-ХАТЬ, тем более сейчас и особенно в таком состоянии. Я сама у края этой заточенной грани, балансируя буквально по самому ее острию, скользящему по моей коже у горла, у сонной артерии плавной врезающейся лаской. Выбор ограниченный, но зато отрезвляющий – либо гасить это ненормальное состояние чистой яростью со священной злобой, либо... забиться уголок этой гардеробной и самой взвыть во всю глотку.
