Рейнольдз спиной ко мне?.. Загораживает часть стоявшего в углу у входа круглого столика? Я бы мог догадаться еще вчера, что этот стол не для моих повседневных трапез.
Стук цепей о столешницу и не больше десяти секунд заминки, чтобы взять аккуратно разложенные на ее поверхности атрибуты предстоящего акта действия. Неспешные движения и почти расслабленная поза скучающего костоправа с внушительным стажем за плечами. Я как раз пытаюсь за это время подцепить подрезанными сомлевшей дрожью пальцами края подола футболки. Поворот Алекса лицом ко мне совпал с моментом, когда я натягивал мокрую ткань трикотажа себе на голову, стараясь как можно скорее стащить ее вверх. В этом и вся банальная хрень. В таком состоянии сделать что-то быстро и без убогих ляпов просто нереально. Где-то посередине я-таки застрял. И если бы не рывок кулака Лекса, сорвавший с моей головы этот мокрый мешок, пришлось бы провозиться самому точно не меньше минуты.
"Мало каши ел, Дэнни? Или не с тем молоком?" – он не ждёт, когда я всё доделаю сам. Без особой заботы и внимания к моему болевому пороку вторым рывком стягивает эту тряпку по моим рукам и брезгливым жестом отшвыривает за мою спину. Бл**ь, ей богу, не ожидал, что вздрогну, как от выстрела над ухом, от её противного шлепка при ударе о топчан. Или это всё из-за Рейнольдза, его наэлектризованного присутствия, движений перед моим затуманенным взглядом, подобно ожившему высоковольтному кабелю с оголёнными проводами. Изоляционной защиты больше нет, Дэнни, сорвана вместе с кожей. Просто протяни руки и ухватись, да покрепче. Ты же сам этого хотел!
«Подними руки перед собой!» - вода тоже очень хороший проводник для электричества. Если бы только знать, как по быстрому прокрутить эту плёнку… смазать каждое ощущение и каждый разряд тока по вскрытым ранам.
Я делаю всё, почти без запинки, хотя и кажется, что туплю. И мне не нравится, как я при этом возможно выгляжу со стороны. Но разве сейчас этого кого-то еб*т? Мне бы как-то продержаться предстоящую вечность, успев зацепиться сознанием за излом во времени и двух точек сплетающейся боли и боли…
Стальной стержень-трубка длиной в десять дюймов и диаметром в один с двумя кольцами-замками на обоих концах и третьим по центру – современная колодка-распорка? Алекс закрепляет её на моих наручниках натренированными и весьма завораживающими движениями.
«Лицом в пол! Руки вперёд на всю длину! И учти, Дэн. Если вдруг обмочишься или проблюёшь, будешь убирать всё сам, без перчаток!» - твою мать, Лекс! Надеюсь, тебе хватило ума отключить запись на видеокамерах? И спасибо, что напомнил о том, что я ещё не ходил в уборную.
Не знаю, легче ли мне сложенным втрое в этой унизительной позе покорности, вжимаясь воспалённым лбом о ледяной камень пола, но по крайней мере меня освободили от возможности смотреть на лучшего друга и не видеть его лица… Колодка между запястьями не позволит мне теперь сделать ни одного лишнего или неправильного движения, удерживая только в одном «удобном» положении. И я всё ещё плаваю где-то посередине, не понимая, как определить где дно, а где спасительная поверхность… и хочу ли я всплывать? Хочу ли окончательно осознать, впустить все эти лезвия хромированной стали отрезвляющей действительности в полуспящий мозг.
(Ты же ещё рядом?.. Я же чувствую тебя… Это ты? Ты ещё во мне? Ты же не бросишь меня сейчас?!..)
Это всё не то! Не та боль! Я не знаю, что надо такого сделать, чтобы перекрыть твою!.. Перекрыть тебя!
Чёрный лакированный туфель чистой бежевой подошвой, приподнятым от каблука мыском правой ступни накрывает сверху мою левую руку под браслетом, у самого стыка между наручем и запястьем, задев натёртую за ночь ссадину. Усилившийся нажимом в кожу и практически до кости.
Меньше всего я ожидал такого разворота сценария. И действительно, уже больно, особенно по коже, по задетым и прилипшим к подошве волоскам. Любое вдавливающее движение в сторону может их вырвать и даже содрать вместе с эпидермисом наждачным трением до крови. Но пока только больно от сквозной отдачи в кость и от ясного осознания, что сломать мне руку в таком положении, под таким углом и прессом чужого двухсотфунтового тела – дело пары секунд.
Если бы не адреналин, не сопротивляющееся до упора срывающееся сознание, не подбирающийся к горлу и сердцу липкими щупальцами примораживающий страх – я бы реально, не смог продержаться и пяти минут, чтобы не заорать или не вытворить какой-нибудь ответной дурости... Иногда меня пробирало неуместным желанием захихикать...
И это все?.. Это все, что ты способен мне дать взамен ее боли?
"В некоторых странах до сих пор используют наказание за воровство или изнасилование в виде определенных показательных мер. Публично отрубают руку или лишают самого орудия насилия и далеко не под местной анестезией. Весь смысл данного "назидания" в том и заключается – ты обязан его пережить, прочувствовать всю глубину своего проступка... и желательно с тем, что не сопоставимо с потерей! Сила наказания должна превышать меру содеянного, чтобы страх перед новым и куда более жестким наказанием перебил все извращенные желания с порывами вновь переступить черту дозволенного! И в этом вся разница, Дэнни! Тебя никогда по настоящему не наказывали за все твои преступления! И это действительно преступления, а не ошибки или случайные проступки нашкодившего подростка. Ты все их совершал в здравом рассудке, планируя и рассчитывая наперед! А ты и без меня прекрасно знаешь, что за преднамеренное преступление следует наивысшая мера наказания!.. Вытяни правую ладонь и раздвинь пальцы! Ты вроде у нас правша, Дэнни, я не забыл?"
Не знаю, что сильнее резануло по позвоночнику вдоль нервных сплетений лезвием раскаленного паяльника – вступительная речь Алекса или его последний четкий приказ? Но дыхание неосознанно перехватило... затянуло изнутри глотку колючей проволокой с желанием выкашлять ее из легких и трахеи вместе с болью. Я даже по началу запутался, разжимая одновременно пальцы на обеих руках.
"Ты забыл, где у тебя лево, где право? Самостоятельно уже никак? Или только когда надо взять ножницы или подержаться за член?"
Тихий шипящий свист звуковой вибрацией по воздуху совсем рядом над головой, у самого уха. Источник его движения подобен трехмерному пятиканальному выстрелу, срезавшему расстояние между слухом и болевыми точками за неуловимые доли секунды. Он вошел в мою кожу, в сами костяшки пальцев вспарывающим скальпелем до самых сухожилий, буквально сразу, без промедления на до и после. Колючая проволока в глотке рванула голосовые связки вместе с гортанью чуть ли не с мясом и кровью. Я не смог вскрикнуть, скорей захлебнулся. Боль продолжала резать и рубить кость уже не только по кисти, она выкручивала винтовой спиралью по всей длине руки, до самого плеча... fuck!.. расплавленным до красна наконечником прямо в затылок.
"Разожми пальцы и вытяни ладонь, Дэниэл (еб**ь тебя в рот!) Мэндэлл-младший!"
Бл**ь! Она рванула острой отдачей не только по мозгам. Вогнала двойным сверлом ледяного голоса Рейнольдза, ртутной иглой прямо в мочевой канал, стягивая болевые узлы в тазовой части и до самых пальцев на ногах.
