"Я смотрю, ты уже вошел во вкус. Еще немного и словишь кайф, да, Дэнни? Прости, дорогой, но только не сегодня и не в этой комнате!.." – резкий рывок за мокрые волосы на затылке. Меня вырывает невозможной болью, сильными пальцами или кулаком Алекса, едва не сорвавшего всей пятерней с моего черепа скальп одним резким захватом. Он буквально вытащил меня за волосы из этой почти застывшей смоляной жижи, отделяя от ее вязких, липких слоев, словно распарывая их сросшуюся с моими тканями инородную материю.
Я не знаю, откуда у меня хватило сил подняться вслед за его рукой... вырваться, и не только телом, за его направлением и почти не застонать в момент очередного воскрешения.
Я снова внутри этого неустойчивого под моими ногами каменного мешка, и Алекс помогает мне идти, подталкивая, удерживая за волосы и предплечье, как я когда-то тягал по своей комнате Реджину Спаркс. Но оказаться теперь по другую сторону и в таком состоянии... наблюдая, как на твоих глазах расширяется контрастной фактурой темная стена из мертвого камня и очень гладкая вертикальная балка деревянного столба, готовая в любую секунду размазать твое лицо своей скользкой вощенной поверхностью. И за все это время у меня ни разу не возникло ни одной мысли или скудного желания остановить это безумие! Хотя бы выбросить вперед руки и попытаться тормознуть... успеть опереться о стену до того, как меня впечатают в нее со всего удара.
Нет, я до сих пор горел в ней, и пускай теперь все видел, почти осознавая, записывая фрагменты последних событий в блок памяти, разве что не пытался понять и осмыслить разорванным на мятые клочья сознанием...
"Думаешь, это твой предел?.. Что дальше уже не куда? И для тебя теперь нет ничего невозможного? Нет, Дэнни, ошибаешься. Это был еще не полет... Сейчас начнется настоящий полет, вернее, твое последние падение!" – он так и не размазал меня по ее гладкому ребру, но лицом ткнул, прорычав последнее обещание ласковой анестезией в мое пылающее ухо. - "Я же вижу, тебе ТАК этого хочется... прочувствовать все по настоящему! Насколько она реальна и каковы ее возможности..."
Нещадный рывок, на этот раз за руки, за перекладину колодки. Вспышка боли резанула ожидаемой отдачей правую кисть по всем опухшим узлам, расписавшим до неузнаваемости мою ладонь и пальцы вздутыми рельефами алеющих "царапин". Я лишь захлебнулся при попытке глотнуть воздуха и не вскрикнуть, не еб**уться раньше времени от ее свежего разрыва по оголенным проводам перетянутых мышц и нервов – выжигающим током по глазам, выедающей солью стекающего пота с влагой слизистой. Нет, я не плачу, это рефлекторные или психологические слезы, потому что я не хочу, не чувствую, что плачу.
Вибрация щелчка, скольжения металла о дерево, вплоть до натяжения наручей на саднящихся запястьях – все пропускается до самого последнего звона всеми воспаленными тканями перенапряженного тела, отражаясь ответной дрожью (если не тряской) в каждом перетянутом суставе и мускуле.
Кое-как удерживаю равновесие на подгибающихся ногах, когда теряю поддержку рук Алекса. Повиснуть на колодке, пристегнутой к верхнему кольцу столба – равносильно вывернуть себе запястья и содрать с них кожу... Я не выдержу в таком положении и минуты, если только не потеряю сознание. Инстинкт подтянуться и встать на ноги будет снова и снова вынуждать меня использовать их как самую щадящую опору, даже если я не смогу вообще на них стоять... Наверное, я слишком увлекся своим комфортом, в поисках самой удобной точки. Но я еще стою сам, вашу мать, и далеко не в обнимку с этим гребаным столбом!
Ты прав, Алекс! Это еще не предел, и ты дал мне очень большую передышку, позволив всплыть на поверхность и ощутить разницу между реальностью и внутренним хаосом. И, знаешь, здесь намного все предсказуемей и определенней, поскольку все находится на своих местах, в жестких пределах и условиях, которые не сможешь переступить не ты и не я! И ты не где-то на самом краю... Ты никак не доберешься до нее, ВСЕ ЕЩЕ!
Ее жалкое подобие лишь жгло мою кожу внешним защитным коконом сухих резиновых жгутов без талька, растирая и царапая эпидермис при любом незначительном движении. Но она ничто по сравнению с тем, что было во мне... что было мной... было тобой...
"Просто попроси... ты же хочешь этого, как никто другой!.. Попроси меня, и я дам ее тебе столько, сколько сможешь ее в себе удержать и унести... пока не захлебнешься в ней от неумной жадности..." – я больше не различаю расстояния между голосом Рейнольдза и своим затылком. Я не могу даже разобрать, где именно он звучит – в моей голове или за ее пределами. И голос ли это Алекса вообще?..
Зато я ясно почувствовал, как содрогнулось время с пространством вокруг и внутри моего купола, рассекая змеевидную трещину в воздухе скользящим черным клинком длинной спицы... Ее извивающий поцелуй срезал часть моей кожи от правого плеча и до самой поясницы, прочертив свой живой отпечаток по лопатке раскаленным клеймом чешуйчатого тавро. Казалось, я прочувствовал каждый узелок ее тугого переплетения, резанувшей по свежим ранам предыдущей экзекуции, и не только на коже и спине...
Пальцы беспомощно заскользили по гладкому дереву столба в поисках спасительной опоры. Меня качнуло вперед или толкнуло, будто это был не удар кнута, а как минимум двадцать футов стали раскалённой до красна цепи, и она реально... чуть не перерубила мне ребра.
"Я знаю, она очень нежная и ласковая. И после каждого ее прикосновения, ты будешь умолять ее вернуться... снова и снова. И с ней никто не сравнится... с ее способностями так любить и так... убивать!.."
Второй удар или захлест симметричным повторением по левому плечу, но более жалящим и рассекающим разрезром. На этот раз я ослеп не от пота, а от взрыва-отдачи в висках и в голове, хлынувшей разрывной шрапнелью по скрученным мышечным волокнам до самых пяток. Она подбила меня неожиданной подсечкой по коленкам, едва не потянув весом качнувшегося тела вниз в пол.
Не знаю, почему не взвыл во всю глотку. Может просто уже не мог, не было чем?
И опять никакой четкой последовательности, под которую не подстроишься, к которой не подготовишься и которую не вычислишь, не определишь на глаз степень запредельной боли – куда она в следующий раз тебя рубанет и сколько вырвет из тебя внутренностей с перерубленными костями. Опять время перешло в слившийся хаотичный отсчет надрывного стука сердца с разрывающей его надвое пульсацией режущего кнута. И, да, я цеплялся за них сознанием, жадно, из последних сил, словно в них было сокрыто мое долгожданное исцеление, словно голос Лекса мог меня удержать и подвести в нужный момент к нужной грани. Не так часто, как с "флоггером"-кошкой, но дотошно вымерено с идеальной точностью до самой последней точки выписываемого "разреза".
Сделай это! Подведи к ней! Покажи мне ее! Разорви во мне ее эпицентр!
"Тебе мало? Тебе все еще мало?.. Не достаточно?.. Дэнни, не стесняйся, проси. Или кричи. Тебя никто не услышит, обещаю! Просто попроси... Скажи... Произнеси это вслух и все закончится... Не упрямься!.." – бл**ь, о чем он говорит? Он вообще соображает или хотя бы слышит, что именно говорит?.. Наверное устал... Еще бы! Столько минут махать плетью и кнутом весом в два фунта!..
