- Прости, что не смог сделать это сам, но я... действительно не могу! Не знаю как!
- По-твоему я знаю? Или думаешь, существует какой-то способ выбить это из тебя физически? Дэн, я не психотерапевт! И даже если бы и был им… Без желания пациента избавиться от своей болезни до конца, не надеясь на возможные остатки каких-то рудиментарных фрагментов – это равносильно сливать чистую воду в сухой песок! Дэн, я тебя спрошу только раз! Ты хочешь от этого избавиться? Ты хочешь избавиться от привязанности к этой девушке? Ты на самом деле хочешь излечиться до конца... от НЕЕ?
Господи... кажется он вогнал свой взгляд не только в мои глаза. Я уже сам не понимаю, что передавило мне горло, легкие и сердце одним резким стягивающим захватом – бескомпромиссный взгляд Лекса или же... её ледяные пальцы.
Мне страшно? Бл**ь... почему сейчас? Почему, еб**ь вашу мать, именно сейчас?!
- Я очень хочу тебе помочь... – мне показалось, или голос Алекса слегка смягчился?
Он что-то увидел в моих глазах? Задрожавшую пелену сдерживаемых изо всех возможных сил слез?
- Я хочу это сделать, как никто другой, Дэн! Особенно сейчас, когда тебе это необходимо как никогда. Но, увы... физическая боль – не всегда залог дисциплины и подчинения внутренних демонов. Да, ею можно выработать определенные рефлексы, вполне даже реально загнать с ее помощью часть бесов в клетку под бдительный контроль, но... – впервые, Рейнольдз отводит глаза в сторону, сдержанно поджимая губы и сжимая челюсти до визуального вздутия желваков на широких скулах.
Может сорвался? Не в состоянии смотреть на меня? Я бы, наверное, тоже не выдержал, особенно после утреннего сеанса.
- Не на каждого она действует одинаково, и это далеко не панацея от всех психических отклонений. – наши взгляды опять пересекаются, и похоже я снова терплю полное поражение, едва не рассыпаясь от "удара" с бокового разворота. – Дэн, я могу, конечно, выбить из тебя и сам дух, но... где гарантия, что ты позволишь мне вырвать из твоего сознания эту... опухоль? Если ты не научился с ней жить в согласии все эти годы... у тебя только один выход – избавиться от нее раз и навсегда! Но как я тебе в этом помогу, если ты вцепился в нее бульдожьей хваткой и боишься разжать челюсти? Ты должен захотеть этого по-настоящему! Принимая с полной готовностью и осознанием тот факт, что обратной дороги нет... Только вперед, и только одному! С очищенной кровью!.. Ты готов это сделать, и если не ради себя, то хотя бы ради сына? Ты ХОЧЕШЬ это сделать?..
А на что я на самом деле рассчитывал, когда собирался сюда? Что в один прекрасный день проснусь и все пройдет, как рукой снимет? Такое возможно в действительности? После стольких лет добровольного ада? Я хотел избавиться от Тебя?..
Бл**ь... тогда почему от одной только мысли об этом останавливается сердце, усиливается дрожь, кроет выбросом ледяной испарины и отключается способность соображать? Меня не просто выбивает, меня сковывает, как того паралитика вот-вот готового потерять сознание, а то и больше, – впасть в кому. Это не самое банальное понимание всей нелепости ситуации и выбранного мною решения. Чтобы я сейчас не ответил и чтобы при этом не чувствовал (даже если буду убежден со всей уверенностью на все сто процентов), я никогда не буду готов к этому до конца! Господи, я никогда не буду готов потерять Тебя!..
- Я хочу... это сделать... - солгать проще, да, Дэнни? Разомкнуть слипшиеся губы и выдавить почти упрямым голосом свою принятую волю, соврав в глаза лучшему другу?
Мне всегда было интересно. Алекс знал, что я лгал ему на тот момент? Он же не из тех людей, кого так просто обвести вокруг пальца. Он будет видеть тебя, твою истинную сущность насквозь, чтобы ты при этом не говорил, и как бы не обманывался сам. Или он на самом деле хотел это сделать во что бы то ни стало, даже если я пойду на попятную, сдамся раньше времени и отступлю? Обычная игра на сознании пациента, который решил обмануть своего лечащего врача? Кто кого? Он или Ты?..
Разжать трясущиеся пальцы в волосах, очень медленно опустить руку к подтянутым к груди коленям, попытаться сплести ее пальцы с перебинтованными эластичным бинтом дрожащими пальцами правой руки. И дышать при этом так, будто... ты уже перекрываешь доступ кислорода к моим легким, с потерей твоего дыхания у моих потрескавшихся губ.
Да, еб**ь!.. Мне страшно! Дико страшно, до одури, до ненормального желания закричать, взвыть, взмолиться, чтобы меня наконец-то оставили в покое и дали подохнуть в твоих фантомных ладонях, в твоем ядовитом ментальном коконе нежных объятий...
Выбить тебя физической болью или чем-то более существенным? Насколько глубоко пси-садист Алекса мог видеть твою сущность и прощупывать по ходу заблокированные проходы с невидимыми ни для кого лазейками? Как видно я его тогда реально не дооценивал.
- Ты уверен?.. – да, Дэнни, ты действительно так в этом уверен? Ведь это будет не какое-то лечение с "лоботомией", это будет настоящая борьба – война и буквально на смерть! Ты готов к принятию ее безоговорочной смерти в себе?
Лекс все так же сдержан и по-спартански невозмутим. Губы едва двигаются при последних словах.
Принял ли он в тот момент для себя выбранное им решение? Знал ли наперед, что я отвечу?
- В таких вещах никогда нельзя быть уверенным на все сто, Лекс! – ну, хоть какое-то подобие правды за последние десять минут. – Но в чем я сейчас абсолютно уверен, это в желании вернуть на свою шею ошейник. Почему ты снял его вместе с наручами?
Рейнольдз ответил не сразу. Взгляд в затемненных вечерними сумерками комнаты глазах ощутимо потяжелел. Казалось, отводя его в сторону от моего лица, он успел процарапать по моей глазной сетчатке шершавым гранитом.
- Потому что не знал, что будет после нашего разговора. На улице стоит такси. После того, что произошло утром... – не верю своим глазам, но Алекс сам сплетает пальцы собственных внушительных ладоней неспешным ленивым движением подуставшего психотерапевта. – Оставалось только два возможных варианта. Или послать тебя с твоими закидонами туда, где твое место, или, посмотреть, чем этот маразм закончится. По крайней мере, одну вещь я понял более, чем основательно. Отпускать тебя к сыну в подобном состоянии... это будет вопиющим преступлением, а не просто ошибкой! А на счет ошейника...
Неожиданно поднимается, все еще избегая зрительного контакта с моим перенапряженным взглядом, как бы по ходу степенных движений разглядывая окружающую панораму моих стесненных апартаментов.
- Не думал, что сегодня ночью ты будешь в нем здесь спать, как и в стенах этого дома. И сейчас не вполне убежден.
Посеревшая синева глаз Рейнольдза снова врезается придавливающим свинцом в мои немощные податливые зрачки. Это не поверхностное скольжение, это прессующее предупреждение, практически перехват за горло поверх других невидимых пальцев.
- Если ты действительно в этом уверен, хочешь этого сам, готов к этому, как и точно теперь знаешь, что больше не осчастливишь будущие сессии выходками подобными сегодняшней, тогда мы попытаемся начать все сначала. Только, боюсь, мне придется ужесточить некоторые пункты и правила. Теперь все будет в рамках Life Style и по настоящему! И ни одного даже жалкого намека на спонтанный каприз. Это мои последние и безоговорочные условия! Без шуток и дружеских поблажек!..
