Наверное мое сознание или разум уже умерли... Я не знаю, кто это был сейчас, и чувствовала я вообще хоть что-то, кроме тебя и твоих смертельных ласк. Это было откровенное сумасшествие, ждать твоего приказа, ждать долгожданного движения твоих плотно сомкнутых губ всего в нескольких миллиметрах от моих. Умирать опять и опять, практически плакать (может по моим вискам и успело за это время сбежать несколько капель соленой влаги, вот только не помню, когда и сколько) и... ждать... бл**ь... ждать твоего долгожданного рывка в волосах, острой волны в растертых тобою складках вульвы и мышцах влагалища, шоковой потери ощущения твоих пальцев и... горячего летального выстрела твоего хриплого голоса по моим глазам.
- Бл**ь, Эллис!.. ну же, кончай!..
Не знаю, как это получилось, без мучительных толчков и давления твоих фаланг, я же не чувствовала их физического воздействия. Или мне больше этого не требовалось, достаточно было и их фантомного скольжения, обжигающей инъекции во все скрытые глубины гиперэрогенных каналов. Или меня накрыло двойной волной твоего синхронного движения, почти рывка, ударило выбивающим разрядом прикосновения и гладкого трения твоего прохладного члена и его очень горячей головки о ложбинку моих грудей. Накрыло, затопило, оглушило и ослепило с одновременным взрывом самого сильнейшего (да, Эллис, размечталась!) оргазма, ошпарившего невыносимой резью воспаленный мочеточник и дальше – по клитору, судорожной волной-отдачей во влагалище, до самой шейки матки. Мне и вправду показалось, что я чуть не уписалась (совершенно не помня о том факте, что в момент сильнейшего возбуждения это физиологически невозможно!), интуитивно сжимая бедра и проваливаясь окончательно в эту зыбкую воронку черной пульсирующей дыры всем расщепленным на атомы, протоны и нейтроны телом и сознанием. Не понимая или не осознавая, кричу ли или беззвучно вою, зато ещё глубже погружаюсь в её разрывающиеся спирали, когда чувствую на коже груди, шеи и открытой части лица густые капли выстреливающей из головки твоего члена горячей спермы.
Она не ослабляла своих кольцевых судорог даже когда ты прекратил заливать мое декольте своим порочным семенем. Когда снова притянул мою голову к своему лицу, к глазам, заглядывая почти невидящим черным взглядом в мои собственные ослепшие зрачки. Когда пальцами правой руки размазывал по моим щекам и губам вязкие струйки своего ароматного нектара. И когда погрузил их фаланги в мой рот, скользнув своим вызывающим порочным вкусом по моему языку... я продолжала стонать и... кончать... сгорать в эпицентре её кроваво-огненной вспышки-взрыва, сливаясь всеми молекулами этого сумасшедшего откровения с тобой, с твоим затягивающим телом и поглощающей сущностью... с твоей абсолютной тьмой, сменившей в негативе нашего обоюдного слияния свою черноту на ослепительно белый...
...Густые, сочные капли гранатового черного... на холодном снеге распускающимися алыми бутонами свежей крови... Спасительная красная линия, моя страховочная нить? Тогда почему она тянется от твоих пальцев? Да и ты не спешишь вытягивать меня за неё из бездонных глубин своего вязкого мрака, черного липкого шоколада, стекающего по моему телу второй жидкой кожей. Я и сама не хочу всплывать, будто знаю, что не смогу захлебнуться, даже если она заполнит все мои легкие. Я просто буду дышать ею, дышать твоим дыханием...
И она продолжала резать меня изнутри непрекращающимися вспышками окончательного воскрешения, своего тотального возрождения... И впервые мне не было больно, впервые я хотела остаться в ней навсегда... в нашей Вселенной чистой боли и безвозвратного прошлого... распускающейся в наших венах и солнечных сплетениях невесомыми сетями липкой паутины, заполняя легкие токсичными парами сладко-горького галлюциногена с ароматом полыни...
Потеряться и раствориться навсегда в бесконечных порталах-лабиринтах твоего Черно-Красного Зазеркалья?.. Как бы я этого хотела! И именно тогда... или сейчас? Когда твои руки с такой заботой подняли меня с колен, уложили на диван, головой на твои бедра. Когда ты обтер теплым влажным полотенцем мою грудь, шею, лицо... Напоил вином, чтобы окончательно сжечь остатки моего тлеющего разума в этом терпком кисловатом нектаре цвета переспевшей вишни и рубинового граната. И впервые оно не казалось мне отвратительной на вкус кислятиной. Мне очень хотелось пить, наверное поэтому я готова была выпить и съесть из твоих рук всё, что ты мне тогда давал. И, да, ты меня действительно чем-то кормил, теми закусками, которые, как мне казалось вначале, не смогли бы полезть в мой желудок ни под каким соусом и насильственным принуждением, и которые теперь растворялись на моем языке неописуемыми вкусовыми эфирами никогда ранее не касавшихся моих рецепторов во всех моих предыдущих жизнях. И я нисколько не сопротивлялась и не пыталась сделать всё сама, похоже, я и не хотела этого, или, скорее, не понимала, что хочу ещё. Есть и пить? Нет, есть и пить из твоих рук, впитывая движения твоих пальцев своими дрожащими губками и языком. Почему мы раньше этого не делали, тогда, десять лет назад? Почему ты не делал этого, когда так любил?..
Я не помню, как она окончательно меня поглотила в себя, как накрыла мои глаза плотной тугой повязкой твоей сладкой тьмы. Может я и не заснула, но, кажется, отключилась моментально, и может от того, что не хотела слышать, что ты мог мне тогда сказать. Нет, только не сейчас, не в этом беззвучном вакууме блаженной эйфории... пусть она продлиться целую вечность и пусть я в этот раз больше не воскресну! Пожалуйста! Ты ведь можешь это сделать? Я знаю... можешь и всегда мог... и только ты один!..
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
Пусть проблеск жизни лишь пульсацией во тьме
И стоном боли о себе напомнил...
Пусть все сгорит! Ведь ты жива во мне!!
И вновь надеждой каждый шаг наполнен!
В пыль превращу все мертвые планеты!
Пусть канут в бездну прошлого мечты!
У звезд лишь одного прошу ответа!
Что мне отдать, чтобы вернулась ты?..
©Вейланси
"Ласточка?.. Почему именно ласточка?.." – подушечка большого пальца медленно очерчивает контур небольшой татуировки на внутренней стороне запястья, распуская по коже разряды сладких томных искр. Мне не хочется отвечать, но уголки губ задевает легкая улыбка, а по телу разливаются новые приливы блаженной неги... Когда мне еще было так хорошо в последний раз?
"Не знаю... может от того, что они не живут в клетках, никогда не садятся на землю (иначе не смогут взлететь), и им нужно большое пространство для полетов, хотя бы комната или вольер." – "Значит, они могут жить в неволе?" – "Не совсем, хотя привыкнуть к человеку и его жилью могут, летать возле его дома и снова возвращаться... садиться на его плечо и пальцы..." – "Быть прирученными и одновременно не стесненными в свободе? Довольно занятный вид взаимодействия." – "Разве с кошками не так?" – "Кошки вообще своенравные существа и практически не поддаются дрессировке, хотя бывают не менее преданными и привязанными, чем собаки." – "Потому что они не воспринимают человека своим хозяином, только как за члена своей семьи, старшего или младшего! Могут привыкнуть и к ошейнику, и к поводку, но в остальном ничего не меняется!"
