Нет, никакого разочарования, напротив! Так и должно было быть. Было бы странно, если бы все пошло не так, как он рассчитывал. У этой истории всего одно единственное русло с одним течением, и резких поворотов с неожиданными сдвигами во времени и пространстве в ней не предусматривалось. И чтобы понять это основательно, когда-то ему для этого понадобилось не меньше пяти лет – пять лет персонального ада в эпицентре агонизирующей боли и добровольного сумасшествия...
Неспешно пройтись обратно, в другой конец кабинета, подняться по ступеням основного уровня помещения, дойти почти до самого угла схождения комнатной стены и панорамного окна... открыть "дверцу"-тайник вмонтированного в стену сейфа. Может поэтому он и не торопился вставать и возвращаться сюда, ждал, когда сможет это сделать практически больше ничего не ощущая? Хотя можно ли после такого вообще ничего не чувствовать? Или ему хотелось увидеть какой будет разницей между до и после? До твоего прихода и после ухода. Что прочувствует на этот раз, протягивая руку к центральной полке сейфа и откладывая с лежащей стопки фотографий стеклянный футляр с печатью из хромированной стали на длинной деревянной ручке-рукояти.
Старые фотографии?.. Раньше они обжигали его пальцы ещё до того, как он успевал прикоснуться к их "выгоревшей" поверхности, начиная мгновенно задыхаться под ударами кроющих волн выбивающего волнения, подкожного страха и... нечеловеческой боли. Когда-то они были для него чуть ли не последним якорем в его прошлой гребаной жизни, остатками кислорода, который он пытался сохранить в своих венах и легких хотя бы ещё на год-два... Он и вправду когда-то верил в то, что не продержится без них даже месяца?..
Интересно, Эллис, у тебя когда-нибудь хватит смелости спросить меня, что я сделал с другой частью фотографий – самой большей, с моими снимками, сделанными твоей талантливой ручкой? И жалела ли ты хотя бы раз за все эти годы, что решила избавиться от них всех вместе со мной? Мечтала ли увидеть снова, узнать их судьбу, коснуться их изображений, как когда-то я дотрагивался до твоих?.. И захочешь ли увидеть их теперь, чтобы ощутить разницу между до и после?..
Да, моя милая, мы все сильно изменились за эти годы и не только благодаря большому отрезку времени, но и всему тому, кто и что нас в течении всего этого периода когда-то окружал, воздействовал на нас и вводил свои "ненавязчивые" коррективы в уклад нашего нынешнего становления. Может человек и не способен полностью изменить свою природу и изначально сформированный характер, но зато он в силах поменять соотношение сторон в своих взглядах и жизненных принципах – усиливая, укрепляя и стимулируя одну черту и ослабляя самую бесполезную до состояния бесплотной невидимки. И не имеет значения, если для того, чтобы выжить, приходилось избавляться от самых сильных "слабостей", когда-то являвшихся главным смыслом твоего существования! Важен конечный результат, так ведь, Эллис? То, к чему стремился каждый из нас и какие методы использовал для достижения поставленных целей.
Ты сделала всё возможное, чтобы избавиться от меня, а я сделал всё возможное, чтобы избавить тебя от этого бессмысленного бремени: прятаться и вечно куда-то от меня убегать. Всё, моя девочка. Ловушка давно захлопнулась. Бежать больше не куда, да и не за чем! Теперь ты там, где и должна была быть все эти годы – рядом со мной, подле меня... разве что не под руку, а под моей рукой... под моим ошейником!..
* * *
Проваливаться было некуда... я итак болтался на самом дне. Нет, даже не так!.. Я находился еще глубже, чем такое было можно себе представить и вообразить. Я находился под самым дном, придавленный, припечатанный и сплющенный весом всех кошмаров и нереальной боли, навалившихся на меня всем своим невообразимым прессом и буквально размазав на молекулярном уровне до состояния полного ничто!
Возможно, я бы и не возражал подобному стечению обстоятельств, если бы не одно но – я опять не смог избежать очередного воскрешения. Обычно, первые минуты пробуждения считались почти самыми безболезненными, правда в том случае, когда мне не снился мой ведущий кошмар. Но в этот раз сия чаша меня не пожелала миновать, более того, все видения напоминали дикий калейдоскоп из безумного количества несовместимых пазлов, образов и обострившихся в несколько раз сопроводительных эмоций и страхов. Единственное, что ещё выглядело на всем этом фоне терпимым то, что я был в них в большей степени зрителем, а не участником, хотя боль от этого не потеряла своей прежней силы ни на йоту. И самое ужасное, в этом сне ты не обернулась и не вернулась ко мне. Все с точностью, как в тот день, как будто память воскресила в подсознании все его мельчайшие подробности, смешав прошлые пережитые чувства с нынешними. Я знал, что ты должна была развернуться и пойти в сторону такси, знал, вашу мать, но опять ничего не сделал. Она накрыла меня, прижала к месту мертвым грузом сразу же, моментально, в один сухой щелчок пальцев, рванув из груди сердце внутренними осколками наружу. Я пытался закричать, но мою гортань будто обложило стекловатой, кажется, я даже не мог дышать или неосознанно задерживал дыхание, пока мощный толчок сердца об острые ребра грудной клетки не напоминал мне сделать вдоха. Ты опять уходила... я опять терял тебя... в который уже раз, беспомощно сжимая зудящие ладони и пытаясь прорвать беззвучным криком эту тугую пленку, затянувшую все дыхательные пути. И ты опять меня не слышала... Просто уходила, не оборачиваясь, размазываясь по стенкам воспаленного подсознания черно-белыми тенями фактурной дымки.
"Отпусти пальцы, Дэн... просто разожми... отпусти её..." – я не могу, разве не понятно?! Я же сдохну, если это сделаю! – "Ты не виноват... это не твоя вина!.. В том, что она от тебя ушла, нет твоей вины!.."
Кажется, я дернулся всем телом, перед тем как окончательно проснуться... или воскреснуть. Она прошлась огненной волной по моим сжатым легким, ударив красной пульсацией по вискам и глазам, насильно вырывая сознанием из черной жижи вязкого забвения. Я не хотел выползать или выходить из этой комы, стягивая в пальцах что-то плотное, почти скользкое (пока не понял, что это простыня, и я вцепился в неё неосознанно во сне). Тяжесть, которая сдавливала меня в кошмаре разлившимся внутри тела жидким свинцом, продолжала прессовать и наяву, придавив даже голову к подушке гудящей пустотой и затихающим "змеиным" шипением. То ли я выходил из сна, то ли сон уползал из меня, при чём болезненно и не особо приятно. Мало того, чем сильнее и ярче в тонкие веки глаз врезались раздражающие пятна света, тем тяжелее придавливало к постели и острее зажимало голову внутренними тисками физической боли.
Но я всё равно продолжал дышать равномерно и глубоко, будто продолжал спать, не желая открывать глаз и наивно ожидая, что мне снова удастся провалиться в очередную дремоту – попытаться застрять сознанием в этом щадящем забвении, где-то на уровне между реальностью и небытием.
Зачем, для чего? Разве я ещё не умер? Какой смысл возвращаться в эту гребаную реальность, где нет тебя? Какой смысл притворяться живым, когда это уже не имеет никакого значения и тем более для меня самого?
Не знаю, когда и через сколько времени я заставил себя открыть глаза... заставил вернуться. Тем более память о последних событиях оказалась не менее требовательной, чем собственные въевшиеся намертво под кожу условные рефлексы. Я практически неосознанно и интуитивно тянулся к самому важному, главному и дорогому, к тому, что оставалось для меня первостепенным не смотря ни на что.
