ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Остановить стремительный полет
Сейчас не в силах сломанные крылья.
Срываюсь в пустоту, на сердце лед…
В ресницах, вязью слез застывших, иней.
Спешила руку первой протянуть,
Ведь если падать, то в объятья неба…
Пока летели, мир могла перевернуть!
Из ада вырвать, как бы страшен не был!
Теперь шлет холод стрелы свои в грудь!
Скользит по венам ледяной заразой!
Так больно!.. Ты добей!.. Мне не вдохнуть!..
Мольбой последней станет «Только сразу…»
©Вейланси
...Говорят, боль можно выбить болью?.. Или сделать невозможное? Сделать её твоим союзником?
Для кого-то боль – это источник нестандартного наслаждения, для вторых – муки, с которыми хочется покончить как можно быстро и незамедлительно одним щелчком взведенного курка или более болезненным вскрытием сонной артерии; для третьих – наивная попытка перекрыть ею другую, затереть, заглушить или задавить... для четвертых – возможность продержаться ещё какое-то время, намеренно зажимая в пальцах её оголенные высоковольтные провода и пропуская изо дня в день её выжигающий ток по нервной системе и загрубевшим шрамам, по стальным нитям слившихся с твоей кожей швов. Иногда она бывает просто необходима, как живое напоминание, стимул, который заставляет твоё мутировавшее сердце качать кровь по твоим неуязвимым артериям с той силой и скоростью, каким бы позавидовали даже самые здоровые люди.
Он никогда не позволял себе забывать, хотя и не помнил ни одного дня и никого, кто действительно смог бы ему помочь не думать и не вспоминать. Казалось всё, чем он себя окружил за последние годы, включая людей – все без исключения напоминали ему об этом... напоминали о тебе.
Достаточно было взглянуть в чье-нибудь лицо напротив, не важно когда и при каких обстоятельствах, и оно активировалось само собой, на автоматическом уровне: запускало свои чёрные иглы под кожу с глубокой инъекцией (а временами и пункцией) чёрной вакцины, заставляя дышать её болезненными парами, питать кровь своим особым видом допинга – мощнейшим стероидом чёрного эликсира памяти. Да, такое невозможно забыть, Тебя невозможно забыть, потому что ты и есть часть этого стимулятора, была и всегда им оставалась. И не важно на кого он смотрел, на Реджину или в глаза единственного сына, как раз с ними боль оживала вместе с зыбкой спиралью ненасытной тьмы как никогда: пульсировала, разгоняла свой ток по венам, питала сердечную мышцу смертельной дозой абсолютного наркотика, персонального транквилизатора, исключительного энергетика...
Или насыщала его нервные окончания, вливаясь в поры эпидермиса, когда он прикасался специально к определенным вещам, как сейчас... к бездушной холодной поверхности хирургической стали небольшой печатки, к отлитому рельефу вензельного узора двух латинских литер в отзеркаленном развороте (хотя на "М" это особой разницы не влияло). Неспешным движением большого пальца обводил их безупречные линии и изгибы, ощущая их ментоловый оттиск буквально в глубине немеющей диафрагмы и в сокращающихся стенках зарубцованного сердца, как давление "забытых" невидимых пальчиков твоей остужающей ладошки. Только в этот раз всё иначе, поскольку оно равноценно иному восприятию, спроецированному на иное ощущение... Представлять эти же узоры под своими фалангами на теплой живой коже твоего дрожащего под его ладонями тела... От этого реально, практически за считанные мгновения било в голову, пьянило и выжигало сладчайшим дурманом большую часть здравого рассудка, растекаясь/распускаясь под собственной кожей блаженными приливами глубокого исступления. Быть всего в ничего, в каких-то двух-трех шагах от этой уже вот-вот ожившей реальности, от тебя, от возможности сделать это самому, своими руками!.. Бл**ь, ты и представить не в состоянии, что это такое на самом деле: держать тебя, смотреть в твои широко раскрытые глаза и... клеймить тебя, расписывать твое сознание и тело настоящими болевыми метками своего индивидуального авторского шрифта, не пропуская ничего – ни одного уголка и изгиба. Чтобы в последствии, через какое-то определенное время, с упоением считывать их алые ребристые рельефы чувствительной поверхностью своих пальцев, вспоминая те моменты и ситуации, когда он наносил их на тебя неспешными томными движениями и "порезами". Да, Эллис, наполнить свою память новыми и куда сладчайшими воспоминаниями – нашу общую память, в глубинах нашей пылающей Вселенной.
Даже твои фотографии в какой-то момент потеряли свою прежнюю актуальность. Нет, он не перестал на них смотреть, и возможно не меньше, чем когда-то (не исключено что и больше), но теперь они стали совершенно другим источником боли, той что стимулировала бездонные топи его тьмы, наполняя его кровь и разум исключительной силой неумолимой необратимости – твоего приближающего беспощадного фатума, моя девочка.
Пару раз он и в самом деле по подсказке Алекса делал с них копии и бросал в огонь один снимок за другим. Да, что-то определенно он испытывал в те минуты, но только это мало чем походило на тот кошмарный вечер в Рейнхолле, ничего близкого к его смертельному эффекту. Хотя, чему тут удивляться? Не тот антураж и абсолютно иное состояние с восприятием.
Боль тоже способна тебя переродить буквально до основания и, слава богу, это произошло, а не оставило тебя в точке циклического падения, навечно зависнув в твоем сознании закоротившей программой тотального самоуничтожения. Не важно, как и когда это происходит и какой именно толчок или сдвиг во времени, пространстве, в сознании, в самом организме запускает этот долгожданный режим перезагрузки с полной переустановкой сущности и внутренних сбоев. Это может быть что угодно (и возможно в его случае та самая сессия с нижней Амелией), но в том то и дело, что это не бывает результатом томительного блуждания в потемках, в бесконечных лабиринтах твоего убивающего отчаянья или долгожданным эффектом долгого хронического лечения. Оно подобно вспышке неожиданного озарения, кратковременного шока... Да, разрядом эклектического тока, который запускает твое остановившееся сердце заново, режет твои легкие свежим глотком чистого кислорода, заставляя очнуться и вспомнить, что ты всё ещё жив. И тогда ты начинаешь всё видеть и чувствовать по другому, абсолютно иначе, как и понимать, осознавать на что ты способен, если смотришь вперёд – в точку своей новой конечной цели. Её очертания ещё неопределенны и размыты, но в том-то и дело, она реальна и существует, как и всё, что связано с тобой, как ты сама под его кожей!..
Именно, её сила в её ключе – самом обычном, простом и незамысловатом. И как раз в тот момент и происходит осмысление всего произошедшего и всего, что должно произойти. Она резко отступает или разливается по венам неожиданной эйфорией, расслабляет и уже буквально через несколько мгновений запускает режим прокачки обратного отчета, наполняя тебя силами и предвиденьем, которые реально способны снести целые горные цепи на своем пути твоими голыми руками.
