Мне итак больно, твою мать!!! Разве ты не видишь, КАК МНЕ БОЛЬНО?!! Как меня трясет и выбивает участившейся дрожью, как мои пальцы неосознанно впиваются в скользкую обивку дивана в поисках спасительной опоры. И не из-за того, что я боюсь твоих ближайших болевых и физических воздействий на мое оцепеневшее в твоих руках тело, а из-за чистого психического шока – банального понимания, что это только начало! Ты только-только запускал эту уродливую и до дикости жуткую машину своей изощренной мести, и главные её составляющие отнюдь не телесные от твоих рук наказания, а произносимые тобою слова – их убивающее моральное влияние на моё сознание и всю меня.
- А ты ждал чего-то другого... Хочешь сказать, что ты разочарован?.. – если бы я могла хоть как-то, хоть чем-то ответить тебе, чтобы не просто беспомощно царапнуть дрожащим пальчиком по твоему титановому панцирю, а действительно проткнуть его насквозь, добраться хотя бы до поверхности твоей пуленепробиваемой кожи... Сама не знаю, как мне удалось это произнести почти ровным голосом и не разрыдаться от испуга, не вскрикнуть буквально через мгновение в полный голос...
Ох, ты ж, бл**ь!.. Меня едва не выгнуло дугой, ненормальным желанием дернуться и отпрянуть.
- Эллис, я же предупреждал, не сжимайся!
И слезы всё-таки брызнули из глаз и, да, опять не от простреливающей физической боли – не от твоего большого пальца, проникшего в сжатую "розочку" моего ануса и резанувшего по чувствительным стенкам внутренней мышцы острым "клинком", а именно от тона твоего голоса, как ты произносил каждое свое последующее слово, словно процарапывал ржавым гвоздем по моему остекленевшему сознанию.
- Расслабь мышцу, сейчас же!
Зачем, господи, какого хрена тебе это надо? Я не хочу, пожалуйста...
- Эллис! Ты делаешь хуже только себе... Будь умницей, и всё скоро закончится.
Ну зачем ты опять лжешь? Как это может закончиться, если ты ещё и не начинал?
- Вот так... хорошая девочка!
Да, чёрт тебя дери, мне пришлось это сделать, потому что сил вскочить с дивана и рвануть в чём есть на выход из этой гребаной комнаты и самой квартиры у меня попросту не осталось. А ты бы всё равно не остановился, пока не добился своего! Пока не получил от меня то, что хотел... расслабленную анальную мышцу под изучающим давлением твоего гибкого пальца. И да, она очень быстро утихала, но только физическая, перекрываясь более неожиданным и совсем нежеланным для меня ощущением – сладкой пульсацией обжигающего удовольствия. Ты словно намеренно массировал и снимал недавнюю острую боль ласкающим скольжением по своим же недавним "порезам".
И в который уже раз мне хотелось скончаться сразу и прямо сейчас!
Я не могла, боже правый... не могла терпеть это дикое падение с не менее выбивающими остановками в парящей невесомости твоих ласк. Слушать что и как ты говоришь, одновременно возбуждаясь и практически умирая от неуемного желания разрыдаться и спрятаться на твоей же груди. Прижаться к тебе дрожащим слепым котенком и умолять остановиться... хотя бы на десять минут... отпустить твою мертвую хватку с моего надорванного сердца, вытащить хотя бы часть клинков твоего неумолимого взгляда из глубин моего растерзанного тобою в клочья сознания.
Господи всемилостивый... неужели ничего нельзя сделать? Неужели это и есть предел и переиграть/перезапустить эту кинопленку по иному сценарию уже невозможно?..
Пожалуйста, скажи, что ты хочешь от меня услышать или что я должна такого сделать, чтобы ты всё это остановил и прекратил?
- Ну, что ж... – твой палец наконец-то выскользнул из меня, но только не его фантомный след – не растертая горячая пульсация на моих зудящих "ранах", не твои последующие свежие царапины от твоих добивающих слов по моему агонизирующему рассудку. – Тогда придется начинать с самого низкого номера.
Какого еще номера? О чем ты, твою мать? Что начинать? И какого хрена я молчу, словно понимаю о чём ты говоришь? А может просто читаю ответы по твоим отмороженным глазам, пропуская их лёд теперь ещё и в свои кости? Или попросту не успеваю ничего сказать, потому что ты накрываешь мое сознание и тело новым покровом своего физического и психосоматического воздействия? Прижимаешь потеплевшие ладони к моему холодному животу, обхватывая неожиданной чувствительной лаской всю его поверхность от косточек таза и до талии, выбивая из меня ответную дрожь с несдержанным всхлипом.
- Не переживай, больно бывает только по началу, как и страшно.
Всё, я уже перестаю что-либо соображать... меня опять вырывает из реальности и опять твоими руками, скользящими по моему телу то ли вверх, то ли вглубь, по выступающему рельефу ребер и волнующемуся от учащенного дыхания животику. Тебе даже не надо прижимать пальцев к моему пульсу на шее, ты видишь и считываешь надрывные удары сердца с любой точки на моем теле, вбираешь их собственными ладонями, когда обхватываешь оба полушария моих грудок. Мне только и остается, как задыхаться и сгорать под их давлением, под распускающимися приливами твоих нестерпимых ласк, атакующих мою немеющую кожу и млеющее сознание микрон за микроном...
Почему ты не даешь мне умереть именно в эти секунды – в неумолимо ускользающих мгновениях кратковременного забвения и сладкой истомы? Зачем продолжаешь вспарывать мне сознание и примороженный рассудок давлением своих бесчувственных глаз, будто хочешь добраться до центра всех моих эрогенных зон буквально в самом мозгу: увидеть, докопаться и подцепить за новые нити своих ментальных и физических манипуляции. И почему я не могу закрыть глаз, чтобы хотя бы не видеть этого? Почему продолжаю отчаянно цепляться за совершенные черты твоего лепного лица, догорая в агонизирующих судорогах шокирующего осознания, от ненормального желания дотронуться до них, наконец-то сделать это через столько лет!
Пожалуйста... я так этого хочу! Подай мне хоть один неуловимый знак, разреши... покажи мне, что ты тоже хочешь и ждёшь это от меня, не меньше моего!
Но ты опять это делаешь, в который уже раз за эту долбанную застывшую вечность. Заставляешь задыхаться, выгибаться, наполняя мое тело сладкой ломотой, выжигая сухим напалмом остатки сознания и мыслей в самой голове: медленно, намеренно растягивая эти секунды своими гибкими фалангами по моему телу, обхватывая вершины моих затвердевших сосков, неспешно сжимая и одновременно массируя подушечками больших пальцев. И я в который уже раз зависаю в этой невесомости, теряя самообладание с чувством реальности и себя под блаженными накатами сладчайшей эйфории твоей невыносимой ласки. Боже, моя вагина не просто запульсировала, наливаясь судорожными притоками горячей крови и ощутимыми толчками в распухших половых губках и в клиторе, казалось, она буквально заскулила, протяжным беззвучным вибрирующим стоном, взвывшей в её недосягаемых глубинах остервенелой ненасытной пустотой. И ты как будто специально стимулировал и распалял её ещё сильнее, то твоим горячим болезненным отпечатком внутри ануса, то неспешным давлением твоих пальцев, растирая их кончиками бархатные бусины моих сосков. И, господи, у меня практически перехватывает горло от эротического удушья, когда ко всему прочему я начинаю явственно ощущать, как по моей промежности из вагинальной щелочки медленно стекает вязкая капля греховного вожделения.
