- И те руки, которые смогут в тебе это раскрыть! И дать больше... намного больше! О чём ты не имела раньше никакого представления, не подозревая о наличии подобного в себе.
Наверное, я не верила до самого последнего момента, что ты проделаешь тот же фокус и со второй моей рукой, словно наивно и отчаянно надеялась, что это не всерьёз (да, Эллис, как и связанные до этого за твоей спиной ремнем изгибы локтей!), что ты не опустишь меня еще глубже, на более холодную и илистую глубину своего засасывающего мрака.
- Это больше, чем просто желание, Эллис! Это твоя сущность, то, что ты есть, всегда хотела... – ремешок-фиксатор на второе запястье с более волнующим движением твоего большого пальца по подушечке моей ладони, волнительной лаской по чувствительным точкам млеющей кожи. – И то, что тебе могу дать только я. То, что ты можешь прочувствовать только через меня...
И мне опять хочется плакать и... стонать... потому что столь обостренных ощущений от прикосновений твоих рук и твоих вымеренных слов я не испытывала вообще ни в каких из своих прошлых и настоящих жизнях. И я действительно этого хотела, до убивающего осознания, что мне это может не просто понравиться, что я захочу ещё и буду хотеть теперь всегда, как тебя и твоей близости, потому что всё это можешь дать мне только ты, и только с тобой я и могла пройти по всем виткам этой головокружительной спирали и не разбиться в дребезги при следующем бешеном полете в твою бесконечную бездну. Да, бл**ь, я хотела этого, хотела ТЕБЯ! И не важно, чем закончится это сумасшествие... я всё равно буду тебя хотеть, даже если ты изрежешь мне всю кожу на теле и стянешь все раны раскаленными иглами.
- Главное не сдерживай в то, что будет рваться из тебя. Хочешь кричать, кричи, захочешь большего... проси! Только не зажимайся и не смей закрываться, иначе хуже будет от этого только тебе. Пусть оно выйдет из тебя... распуститься алым цветком сладкой боли...
О, нет! Разве можно порезать прикосновением не сколько тело, а именно душу, добраться до чувствительных волокон самой сущности? Опять беспощадной лаской широкой ладони по моей шее и груди, чуть сжимая и сцарапывая по упругому полушарию и горящему соску пока ещё щадящими пальцами... дальше, по ребрам, животу, косточке таза и по бедру, словно проникая их фантомными оттисками под грудную клетку к сердцу и лёгким, стягивая трахею и вырывая из моего горла несдержанные учащённые всхлипы. Я не сразу поняла, что ты не просто гладил и выписывал по мне своими нестерпимыми ласками, ты обходил и сам станок, приближаясь к моим ногам всё той же размеренной, неспешной походкой.
- Пусть станет тобой, твоим истинным естеством!
Я только успела неосознанно всхлипнуть, когда твои ладони обхватили поверхность моего бедра, приподнимая всю мою ногу, и скользнув по ней одной рукой расслабленными пальцами снизу, как по самым гиперчувствительным струнам: по бицепсу к икре и голени, выбивая ответный неуемный приступ то ли панической, то ли эрогенной дрожи. Медленно отвел её в сторону, раскрывая меня, как до этого на диване не в самой целомудренной позе. И нет, это оказалась не холодная чашечка, как на подпорке гинекологического кресла под сгиб коленки, но оно было не менее высоким и скорей походило на раскладную подставку под всю ногу с такой же кожаной мягкой обивкой, как и сама лежанка кресла с подлокотниками. И меня пробрало от соприкосновения с ней и именно под давлением твоих пальцев, от понимания, как я буду выглядеть, когда ты закончишь меня привязывать к этому то ли креслу, то ли к чему-то более жуткому распятью. И не сколько выглядеть, а быть абсолютно беспомощной, до сих пор не соображая, где верх, а где низ, умирая от страха сделать необдуманное движение и куда-нибудь после этого провалиться.
Куда? Я уже итак падаю, сколько гребаного времени в твою чёрную дыру, а ей всё нет ни конца, ни края. И она на самом деле абсолютно чёрная, живая и осязаемая. И она переминалась с тобой, с твоими движениями, с твоим голосом, с соприкосновением твоих рук, плотными холодными ремнями, стягивающими мою щиколотку, колено и даже центр бедра под спокойными и ровными манипуляциями твоих сильных знающих пальцев.
Господи, зачем столько жгутов? Что ты вообще собираешься делать со мной после такой основательной фиксации? И что со мной такое вообще? Почему я задыхаюсь не сколько от страха, сколько от твоих проделанных надо мною действий, от твоих успокаивающих ласк и предстоящей пугающей необратимости?
Второй ногой на противоположную подставку, набрасываешь следующую петлю кожаного ремня на вторую щиколотку, и я едва не теряю сознание. А может я уже давно его потеряла, так как не могу найти в себе силы, чтобы закричать и взмолиться. Мне же страшно! Боже, мне ещё никогда не было так страшно! Тогда почему я ничего не делаю, почему не умоляю тебя остановиться и развязать меня обратно? Чего я до сих пор жду? Зачем позволяю тебе чувствовать это, кормить тебя своими ощущениями и паникой, наслаждаться моей уязвимостью и слабоволием, моим нескрываемым желанием и возбуждением. Боже всемилостивый! Так тебя бояться и так хотеть! Это не может происходить наяву, подобные чувства здесь несовместимы, только во сне... В нашем общем сне, где мы бодрствуем вопреки всем законам реальности!
Последняя не слишком тугая, но и далеко не слабая петля поверх моего левого бедра, с уже знакомым щелчком пряжки ремешка настоящими осязаемыми иглами ментоловой анестезии под кожу, а я боюсь пошевелиться, словно попытка проверить крепость этой пугающей до смерти фиксации только усугубит моё состояние. Я не хочу верить в это! В то, что я связана тобой и теперь не смогу вырваться, как бы ни старалась! Господи! Я же сама только что позволила тебе привязать себя. Как такое могло случиться? Что ты со мной сделал, заставив забыть всё на свете, кроме одного тебя? Тебя и твоих оголённых извращенных желаний, пущенных мне в кровь нейропаралитиком и сладчайшим галлюциногеном!
И чем дальше эти секунды вливались в мои вены, надрывной аритмией взбесившегося сердца, тем четче и глубже я испытывала эти сумасшедшие ощущения, окружающую черноту, твои ускользающие движения, вибрирующие молекулы и пульсирующие волны многослойного кокона твоей живой уплотняющейся тьмы.
И я на самом деле не понимала, где потолок, а где пол... ты не просто меня распял и повязал по рукам и ногам неразрывными жгутами своей изощренной психосоматической и психофизической клетки, ты погрузил меня и сознанием и телом в эту невесомость, оголив на изнанку мои нервы со сверхчувствительностью психики и тела, усилив и обострив их в несколько раз! Я прекрасно слышала и чувствовала буквально всей поверхностью эпидермиса твои передвижения, разве что теряясь в определении расстояния, но только не в сенсорной вибрации твоих обжигающих мыслей, эмоций и желаний! И я уже сама не понимала, чем меня так выбивало, страхом потери твоих прикосновений, или то что ты куда-то отходил в сторону, в неизвестном для меня направлении...
- Эллис, я уже сотню раз тебя просил... расслабиться... ну же!
Твои вернувшиеся шаги и мягкое бесшумное движение у моих раздвинутых ног... боже, всего в ничего от моей раскрытой промежности, горящей воспаленной киски! И я чувствую ягодицами почти полностью приподнятых над краем холодного "сиденья" кресла остужающую границу прохладного воздуха комнаты, понимая, что тебе ничего не стоит сократить её или попросту стереть в абсолютное ничто. И меня начинает топить этим выжигающим разрядом, едва не трясти от его циклического тока, лишь от невесомого соприкосновения с невидимой паутиной близости твоих ног в нескольких микронах от моей возбужденного клитора и истекающей щелочки вагины. И я вскрикиваю, дергаюсь всем телом, когда охлаждающее движение надо мной неожиданно накрывается плотным оттиском твоей ладони в кожаной перчатке. И в этот раз оно было куда сильнее и шокирующей, как будто низ моего живота под твоими спокойными пальцами превратился в мягкий воск. Надави, продави по моей коже ещё плотнее и глубже, и ты достанешь основание моих оголенных нервов вместе с внутренностями! И мне реально кажется, что я чувствую скольжение подушечек твоих фаланг насквозь, прямо по позвоночнику, внутри и снаружи, с бешеными спиралями неописуемой отдачи по стенкам того же влагалища и немеющей поверхности раскрытой перед тобой вульвы.
