Хотя бы несколько часов, чтобы насладиться этими еще свежими, пульсирующими в теле ощущениями. Закрыть глаза, обвести кончиком языка по верхней губе, снимая последние гранулы ее вкуса, впустить его в чувствительные рецепторы во рту, вместе со слюной, кровью растворить в своих венах, впитать до самого последнего атома... Снова увидеть ее лицо, всю ее в своих руках, ладонях, на пальцах... почувствовать исходящие от ее тела живые волны осязаемого страха, уязвимости и отчаянной беспомощности.
Fuck!.. Господи, между безумием и гранью невероятного, в трех шагах от тебя, от возможности поставить тебя на колени уже сейчас, застегнуть тугой кожаный ошейник на твоей лебединой шейке собственными пальцами прямо сейчас, заставить целовать мои руки и ноги именно сейчас! Если только мысли с воображением вызывают столь болезненную вспышку острого перевозбуждения, что же будет, когда я действительно сделаю всё это с тобой? Когда я буквально сорву с тебя всю твою одежду, обнажая не только тело… когда заставлю признать и принять все те чувства и желания, от которых ты так старательно пряталась, зашивалась и безрезультатно избавлялась все эти годы?.. Господи, да!.. Ради этого момента я готов подождать ещё несколько дней!
Счастье в неведенье или в трёх шагах от истины?!..
Мой первый рабочий день? И как прикажете мне его начать? Под прессом эфирного облака преследуемых ароматов бордовых роз и тонкого специфического запаха неизвестного мужского парфюма?.. Чёрт! Да… я согласна слышать их хоть на протяжении всего дня, лишь бы не ощущать иного, едва уловимого и давно забытого аромата! Вот только как теперь мне их разделить и каким немыслимым чудом не связывать с немеющим покалыванием в руке, в коже, с ощущением несходящего прикосновения его ладоней? Всего несколько минут, а я буквально пропитана насквозь этими эфирами – пропитана им… В одежде, в волосах, в тающем послевкусии во рту… Боже правый, я не успела пробыть здесь и часа, а он уже умудрился пометить меня собой.
Если у сумасшествия и есть свои позывные симптомы-предвестники, то Дэниэл Мэндэлл-младший один из самых первых и необратимых. Вирус, который бьёт наверняка с первой же атаки по всей нервной системе, по самым болевым точкам, перекрывая доступ кислорода в мозг, пережимая трахею изнутри… Наблюдая, как первые спазмы асфиксии выбирают из тела все силы с последними попытками вдохнуть, втянуть воздух… выжидая того момента, когда он сам наполнит мои лёгкие и кровь своим токсичным дыханием.
Боже, пожалуйста! Только не сейчас и не снова! Мне срочно надо отключить часть своих бурных фантазий, а ещё лучше – способность чувствовать, думать и понимать! С таким же успехом я могла бы отключить и собственное сознание с автоматической способностью организма дышать.
Только не говори, что ты приходил сюда именно за этим, чтобы деактивировать и перенастроить Эллис Льюис на свою частоту приёма. Выбить почву из-под её ног, наблюдая со стороны весь остаток дня, как она трепыхается и пытается выжить, всплыть на поверхность… - Хватит, Эллис, хватит! Неужели ты не видишь? Он добивается именно этого. Он и хочет, чтобы ты теперь только об этом и думала… думала, ощущала, слышала только его одного! Тонкое, изощрённое наказание через десять гребаных лет!
Что ж… тогда у него это получилось, с первого попадания!
…Может помыть руки, умыться каким-нибудь пахучим мылом? Или вообще залезть в душ и смыть с себя всё это? Вот только боюсь меня не так поймут, включая Робин, или особенно включая Робин!
- Офигеть! Меня же будет теперь колотить весь остаток дня!.. Вчера Мэндэлл-старший, сегодня Младший!.. Кажется, у меня переизбыток эстрогена. Ещё парочка таких шоковых встрясок, и меня можно пеленать в смирительную рубашку!
Как же я надеялась избежать подобных разговоров с фанатичными признаниями от своей обожаемой помощницы, но… это было равносильно желанию остановить все приливы и отливы мирового океана на всей планете.
- Что-то я не припоминаю Мэндэлла-младшего в списке твоих ведущих обожаемых кумиров. Откуда такой… бабский ажиотаж на грани истерии?
Да, я злилась и это слабо сказано. Злилась на собственную слабость, на последние дни своего неконтролируемого состояния, на самого Мэндэлла… на то, что теперь всё и каждый в этом здании будут напоминать о нём, о неоспоримом факте его реального существования, и что теперь он являлся моим главным босом и начальником. Злилась на то, что меня со всех сторон атаковала та самая оглушающая действительность, которую я больше всего и боялась. Боялась её необратимости столь банальной, предсказуемой и нещадной.
За час до возвращения в мой новый шикарный кабинет, Эвелин Гувер, как и грозилась до этого, отвела нас на очередное запланированное представление с участием новых (и слава богу!) совершенно незнакомых мне лиц. Вот только попытка переключить сознание и полностью перенастроиться на свои прямые обязанности и людей, связанных с моей будущей работой, провалилась буквально с оглушительным треском.
Да, мне удалось запомнить куда мы шли, запомнила имя и даже лицо Эдварда Харпера – сорокапятилетнего упитанного шатена под два метра роста, его темно-коричневый костюм, сдержанную приятную улыбку и едва ощутимое рукопожатие очень широкой мягкой ладони.
- Мисс Людвидж, не могу выразить словами, какая это для меня честь принимать в ряды своих сотрудников столь редчайшего мастера и непревзойденного художника, как вы! Признаюсь по секрету, мне уже не терпится завалить вас работой.
Особенно и почему-то запомнились светлые оттенки и теплые цвета его внушительного (уж точно не меньше моего) директорского кабинета. Бежевые и охристые тона в сочетании со светлым натуральным деревом на панелях стен, корпусной мебели, в элементах классического декора в резьбе и инкрустации большинства предметов. Еще через несколько минут мы все переходим в ближайший демонстрационный зал с таким же набором цветовой гаммы окружающего интерьера. Сознание пыталось (и все еще пытается) фиксировать в памяти самые яркие, броские и запоминающиеся картинки происходящего, в попытке ухватиться за реальность, как за страховочные тросы, и наконец-то всплыть на поверхность и разумом, и телом... Но внутреннее течение или поток ментальных сетей рвал и тянул назад, обратно, буквально через каждые пройденные десять секунд, шагов или слов. Краткие мозаичные обрывки из краткосрочной памяти? Если я что-то из всего и запомнила, то едва ли оно оставило неизгладимый эмоциональный отпечаток в моем подсознании, хотя бы до окончания этих встреч.
Несколько лиц, имен, ощутимых рукопожатий, голосов, слов... Я не смогла запомнить и половины (а может даже и не пыталась), хотя одному все-таки удалось врезаться в мою память, но возможно из-за того, что он был мне частично знаком. К тому же, он единственный, кто из всех присутствующих, кому меня представляли, не подошел и не пожал мне руки лично. Кучерявый альбинос с бесцветными бровями и ресницами и очень ярким цветом лазурно-синих глаз. Клиффорд Миллер – фотограф с мировым именем и импозантной внешностью капризной кинозвезды (жатая бирюзовая рубашка в золотую вертикальную полоску с раскрытым на шее и груди воротником, золотые массивные побрякушки: кольца, браслеты, амулеты, ремешки и фенечки - рядом с ним даже я почувствовала себя благочестивой монашкой!).
