Книга В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 1, страница 78. Автор книги Евгения Владон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 1»

Cтраница 78

Семейный психиатр обозначил мое поведение не иначе, как синдромом дефицита внимания и гиперреактивности, что отнюдь не считалось распространенным явлением в семьях, подобной нашей. Не знаю, что именно меня удерживало от срывов все последующие годы вплоть до поступления в колледж – регулярные сеансы у этого доки по детским комплексам и скрытым страхам, или ряд психостимуляторов вроде метилфенидата с амфетамином, которыми меня пичкали по нескольку раз на дню вместе с успокоительными для подавления возможных вспышек агрессии. Думаю, отцу пришлось пойти на этот шаг из-за вынужденного признания собственного бессилия в вопросах воспитания родного чада, или ему было так проще – свалить все на природу и генетическую предрасположенность моего формирующегося организма. А может до него в какой-то момент дошло, что мне было откровенно насрать на все его устрашающие меры физического запугивания с болевыми наказаниями, что я буквально сам провоцировал его схватиться за ремень или что потяжелее, дабы он наконец-то смог выбить из меня всю мою "дурь", а заодно проявить хоть какое-то подобие отцовского интереса. Не исключено, что как раз таблетки и положили нашим тесным семейным контактам тот самый долгожданный конец для обоих, и возможно именно они тормозили все мое естественное половое "развитие", притупляя по ходу и сам интерес к слабому полу.

Странно это или нет, но до самого поступления в колледж я так ни кем всерьез и не увлекся, и едва ли испытал хоть что-то близкое к легкой юношеской влюбленности. На тот период я так и не познакомился с худенькой блондинкой, не попытался где-нибудь ее зажать, а после навечно потерять, потому что она погибла в автокатастрофе или скончалась от неизлечимой наследственной болезни. В моей подростковой впечатлительной памяти не отложилось картинок с ее огромными доверчивыми глазенками, распахнутыми на всю ширь от возможного предвкушения, когда же ей вот-вот совсем скоро вставит высокий белокожий паренек весом с целый центнер (и, увы, далеко не обладателя внушительного объема мышечной массы).

Мой первый сексуальный опыт тоже не отличался каким-то особым эмоциональным всплеском, разве что прошелся по секторам цепкой памяти отвратным наждачным трением, оставляя неприятный осадок сухой ржавчины с тем самым психологическим условным рефлексом к определенному объекту на всю оставшуюся жизнь.

Не смотря на очень мощное действие транквилизаторов, задавливающих не только определенные участки мозга с выработкой определенных гормонов (а иногда и мыслей), саму природу быстро растущего организма так до конца придушить и не удалось. Естественный здоровый интерес с ночными поллюциями и утренними эрекциями было не подвластно истребить даже удвоенному комплексу прописанных препаратов. Да, и чего кривить душой. Я никогда не отличался дисциплинарностью и обязательствами любящего сына (за что, собственно говоря, меня и посадили на столь долгосрочное лечение). Изредка (осознанно или уповая на "плохую" память) я конечно же пропускал прием таблеток, особенно когда на тот самый момент не кому было за этим проследить. У взрослых частенько проявляется ослабление бдительности, особенно если они возлагают ее на незаинтересованных третьих лиц. Думаю, как раз в один из подобных дней Реджине Спаркс и удалось меня подловить, в буквальном смысле, на свой риск и страх. Если мой мозг частично и был освобожден от этой отупляющей психотропной дряни, то далеко не все тело. Да и Реджи на тот момент не отличалась какими-то исключительными внешними данными и действиями, которые могли взорвать мой мозг с головкой члена феерическим извержением. У меня был обычный подростковый зуд, а Реджи... сама, по собственной воле (или по наивной детской влюбленности) была готова пойти на любые жертвы и даже помочь мне его снять или хотя бы попытаться удовлетворить.

Я так до сих пор и не понял, что именно она во мне тогда разглядела. В пятнадцать лет трудно понять поведение девочек, в чьих жилах не течет ничего схожего с демоническим нектаром сексуальной озабоченности, описанной тем же Гумбертом. Реджина не являлась по своему определению ни нимфеткой, ни зарождающейся женщиной вамп... она всегда мне казалась девочкой, девушкой, а в последствии женщиной, у которой при наличии столь сексуальной внешности абсолютно ничего иного внутри не имелось. Красивая пустышка... не более...

Я не имел права судить ее за это ни тогда, ни сейчас, но она никогда не была той особенной и единственной, кто мог возбудить меня по-настоящему ни в наш самый первый раз, ни в последующие. В тот день она оказалась не меньшей жертвой собственных подростковых иллюзий, чем сегодня... И я не собираюсь оправдываться или принимать на себя всю вину за ее персональное безрассудство, за все, что делал с ней, за все те жуткие вещи, которые с ней вытворял и за которые ненавидел ее еще сильней... за то, что готов был сделать из нее потенциальную жертву собственной одержимости... И кажется здесь я немного соврал. Я настолько ее ненавидел, настолько брезговал и избегал любых самых незначительных контактов, что меня буквально выворачивало наизнанку от самой мысли использовать ее вместо подручной "макевары".

Я не понимал ее ни тогда, ни теперь. Все что мне удалось запомнить в наш самый первый день невзаимной любви... ее судорожный блеск огромных щенячьих глазок, тошнотворный запах луковой шелухи (боже правый, этот специфический аромат кожи будет преследовать меня практически постоянно и не только в снах, вызывая лишь один рвотный рефлекс) и заросшую черным покровом слипшихся волосков чуть влажную киску. Поначалу я реально испугался, не поверив, что смогу затолкать в нее хотя бы часть головки своего члена. Если эмоциональные качели и выбивали какие-то ответные искры из сознания и тела, то отнюдь не романтического содержания. За меня все решили мой собственный член и дрожащие ручки Реджи.

Каким-то шестым интуитивным чутьем определив мою нерешительность с первыми позывными – бежать и как можно подальше от этой сюрреалистической абстракции, она сама схватилась за мой перевозбужденный каменный ствол и с первого же попадания вставила головку в девственную щелочку. Только через несколько лет до меня дойдет, на что она тогда самозабвенно подписалась и чего ей все это стоило. Как испуганно прикусывала губку, неуклюже подмахивая тазом навстречу слишком большому фаллосу, разорвавшего внутри ее еще очень узкой вагины далеко не одну девственную плеву... Да и мои последующие телодвижения едва ли можно было причислить к показательным выступлениям непревзойденного секс-мастера. Если бы не таблетки... Кто его знает, возможно я бы кончил сразу же, на первой же фрикции. Но в те минуты меня накрыло все – страх, неуверенность, дикое волнение с запахом Реджи... ее искусанная в кровь распухшая губа, страдальческое выражение выбеленного личика с вспыхнувшими нелицеприятными пурпурными пятнами не щеках, шее и ушах. Похоже, наш совместный первый раз вылился мучительной пыткой сразу для обоих, разве что только мне каким-то непостижимым чудом удалось кончить, а после... все-таки сбежать. И на вряд ли от стыда.

Ты не поверишь, но мне просто было противно и абсолютно не хотелось повторять данный опыт именно с Реджиной. С кем угодно только не с ней! Кажется потом я трахался с другими чисто из-за желания доказать себе, что я не гей и люблю женщин. Но в том-то и заключалась вся прелесть четко сформировавшейся дилеммы... Я только трахался, даже когда пытался пару раз завести серьезные отношения. Я никого не любил, или мне казалось, что любил. Возможно лишь слегка привязывался, чувствуя нечто близкое с позывными собственника или владельца очередного объекта интереса... И был ли это интерес в целом?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация