— Ну, давай, моя умница. Последний кусочек и пару ягодок. И все. Сразу запьешь соком. Ты же любишь персиковый сок? Кофе, так уж и быть, сейчас пить не будешь.
Едва ли ты вообще могла сейчас воспринимать и уж тем более понимать, что это были вынужденные меры, чтобы тебя успокоить и вернуть в прежнее "рабочее" состояние. Что очень скоро все это станет лишь одним из твоих последних приятных воспоминаний. И если он и будет тебя кормить со своих рук в будущем, то уже не так и не сидя рядом с тобой на кровати. Сидеть возле него придется тебе и у его ног.
— А теперь просто отдыхай. Все уже закончилось. Все позади.
Привыкай, моя девочка. Осваивайся и приходи в себя. Вечно бегать от вашей реальности ты не сможешь, да и на вряд ли решишься на это сама. Кому захочется большую часть своей жизни провести вареным овощем? Уж точно не тебе, а ему ты и подавно такая не нужна. Рано или поздно ты раскроешься окончательно и полностью и именно под его руками. И он будет удерживать тебя на этой грани постоянно, на всех натянутых в его пальцах нитях твоих обнаженных чувств, вшивая стежок за стежком в твою оголенную сущность новые рефлексы и команды своего персонального авторского кода. И ты будешь этого хотеть сама. Ждать, скулить от нетерпения и практически вымаливать. И только на коленях, у его ног.
Скоро, Эллис. Совсем уже скоро.
Последний прощальный поцелуй в переносицу. Ты уже совсем не дрожишь и закрываешь глаза из-за ощутимой тяжести в веках. Тебе почти хорошо, думать больше не надо, как и переживать о ближайших событиях необратимого будущего. Ты даже неосознанно тянешься за столь родным теплом его ладони, скользнувшей тыльной стороной пальцев по твоей щеке от виска и до скулы… чуть ниже, задевая на шее линию соприкосновения ошейника с твоей прохладной кожей и пульсирующей жилкой. Вспомнишь ли ты об этом моменте, когда действие таблетки закончится? Как ты поплыла, практически полностью себя отпустив и не чувствуя больше ни страхов, ни боли, ни блокирующего сопротивления собственным чувствам и импульсным порывам расслабленного тела и сознания.
— Моя… моя Эллис… — прошептать у твоего виска, над самым ушком беззвучным дуновением, перед тем как окончательно отпустить, разжать пальцы… оставить тебя одну.
Успеть уйти из твоей спальни раньше, чем первые спирали сладкого онемения расползутся по ладоням, сковывая пальцы и нервные окончания забытой слабостью, проникая еще глубже… Ментоловой анестезией в позвоночные диски, подрезая сухожилия в конечностях немощной дрожью воскресшей боли. Блаженной боли…
Первое, что он сделает, вернувшись в кабинет, шагнет к книжному шкафу со встроенной по центру секцией зеркального бара на три полки. Фигурный графин с марочным коньяком. Нет, уже другим, одним из многих, что находились в пределах этой квартиры, по большей мере пока еще запечатанных в виде стратегических запасов. Он заметит легкую дрожь в руках, когда будет наливать на дно бокала несколько капель очень крепкого напитка. И конечно ему это не понравится. Как и тот факт, что его вдруг потянуло в такую рань приложиться к первой порции алкоголя. Он простоит, наверное, с минуту, глядя в бокал и раздумывая над последующим действием. Слишком долго раздумывая, пока на лбу и спине не проступят нездоровые капли холодного пота.
Борьба с собой всегда была самой сложной и непредсказуемой. Но ведь раньше у него не было цели и средств для ее достижения. Сейчас все иначе. Абсолютно и совершенно все иначе.
Тогда почему страх все тот же? Или скорее его неожиданная вспышка, наползающая на горло и сердце удушливыми петлями сковывающей безысходности. Как будто знала, в какой момент атаковать слишком расслабившийся разум и самодовольного триумфатора, разомлевшего на троне чествующего победителя.
Он прошел в сторону оконного экрана, по пути отставляя бокал на край рабочего стола, и на несколько секунд замирая перед открытой панорамой северной столицы. Но на вряд ли его взгляд зацепила хоть одна знакомая картинка индустриального пейзажа с высоты птичьего полета. Он практически ничего перед собой не видел, поднимая обе руки, и едва соображая, что делает. Дрожащие пальцы погрузились в идеально зачесанные над висками пряди коротких волос, на несколько секунд обхватывая поверхность головы и вжимаясь в скальп и череп до легкой (главное, чтоб достаточно ощутимой) боли. Глаза закрылись сами собой на протяжном выдохе, словно он пытался прогнать собственный приступ нежданной дурноты.
Бл**ь, что это? Прилив отсроченной реакции? Слишком резко расслабился или не рассчитал собственных сил? Так много всего пережитого за последний месяц — неподъемная планка задавленных эмоций, внутреннее давление которых рано или поздно должно было прорвать сквозь слабые швы и выбоины, сорвать к чертовой матери все клапаны и стоп-краны? Ни один нормальный человек не смог бы выдержать подобного темпа — ходить по грани, контролируя абсолютно все: ситуацию, чувства, мысли, ход событий… собственные желания и даже чужие жизни — твою жизнь… Болезнь сына, семья, работа, компания, друзья, знакомые, связи, которые надо постоянно поддерживать, питать и налаживать новые… Ты, снова ТЫ и в какой-то момент только ТЫ. Он так долго этого ждал, через столько прошел… все еще пытался выбраться из этой клоаки…
Он имел на это право, как никто другой. И плевать, кто-что думает и тем более, что думаешь ты. Сейчас у тебя на это больше нет никаких прав. И он слишком много пожертвовал на этот алтарь. Пусть у данной победы будут свои побочные последствия, он был к ним готов. Он пройдет через все. Так что это легкое недомогание — попросту ничто на фоне всего, что ему пришлось в свое время пережить и что еще предстояло пропустить сквозь себя, тебя и ваши вновь забившиеся в унисон сердца. Важно то, что здесь и сейчас. И он не станет одним из тех, кто допьет эту чашу до горького осадка. Она будет полной всегда и постоянно. У этого безумия и этой тьмы нет границ. Все или ничего. И только так.
Он опустил немного руки, на какое-то время накрыв ладонями лицо, медленно вжимая стиснутые пальцы в щеки у носа и рта и выдыхая теперь в напряженные фаланги, пока еще не открывая глаз.
Всего лишь минутная слабость. Или ложная "паника". Необоснованный порыв с идиотской идеей, спровоцированной поверхностным порезом интуитивного страха? Был ли у этой истории другой ход событий? Хотел ли он все это переиграть по иному? Простить тебе все… всех, после всего?..
Вернуться в твою комнату, притянуть к себе, взять на руки, прижать к груди, к плечу… бл**ь, придушить, пока твой мозг не начнет отключаться от недостатка кислорода, пока ты не станешь терять сознание и задыхаться, слабея с каждой пройденной секундой, с каждым отчаянным ударом разрывающегося в твоей груди сердечка. Пока в конце концов ты не отключишься. Только тогда разомкнуть пальцы, вжать в себя, вдохнуть в твои легкие свой кислород, запустить твое сердце собственными руками… Вернуть, прижать еще крепче…
Нет… это слишком просто, банально и ничтожно мало. Не для него. Иначе ему придется убивать тебя чуть ли не каждый божий день.
Наконец-то он опустил руки, открывая глаза и выпрямляя осанку. Дыхание и сердцебиение постепенно выравнивались.
