— Поднимись… Встань на ножки…
Что?.. Как?
Мягкое движение по воздуху, рядом… Едва понимаю, что это твоя вторая рука, пока ты не ослабляешь пальцы первой на моем подбородке (на последок скользнув большим по контуру моей нижней губки), и не позволяешь мне наконец-то опустить голову и… разорвать смертельный зрительный контакт.
Короткая мнимая передышка перед очередным прыжком-погружением в твою вязкую мглу? Сбежать от твоих глаз нереально. Их клинки уже во мне и продолжают свое плавное ласкающее проникновение, даже когда я не смотрю в твое лицо. И я чувствую теперь только их, с трудом понимая, что ты от меня сейчас хочешь и чего так терпеливо ждешь, предлагая свою руку в качестве надежной опоры. Крайними задворками контуженного сознания понимаю, что я должна ее принять. Но вот для чего?
Я просто это делаю… или это делает за меня мое собственное тело, с инстинктами, заточенными под своего Хозяина? Господи, когда ты успел в меня столько вложить, прошив нескончаемым списком новых условных команд по памяти и под кожу? И я действительно осознаю, что без твоей помощи я не только не смогу встать, а хотя бы просто продержаться на поверхности твоей удушающей реальности. И как такое вообще возможно и совместимо? Жить в твоем проклятом мире на грани смерти и сумасшествия только благодаря тебе, твоим убивающим и воскрешающим рукам, твоей разрывающей на части нечеловеческой боли и… сшивающих нитей ее спасительной агонии.
Не знаю как, но каким-то чудом мне это удалось. А может это был снова ты? Вложив дрожащие пальчики в рельефное тепло твоей ладони, ощутив его живой ток и осязаемую силу буквально влившимся через мою кожу и рецепторы дополнительным допингом в мое подрезанное тело. Так я это сделала, или ты сам меня поднял, разумно не доверяя моим расшатанным в пространстве ориентирам? Подхватил первой рукой за предплечье, будто вырывая невесомой пушинкой из моего недавнего кокона психического отчуждения и меньше чем через секунду окутывая своим. Нет, не прижимая и не пряча в клетке своих защитных объятий, только лишь дал погрузиться на ничтожно короткое время в твою усилившуюся в десятки тысяч раз близость, почти дотронуться, пусть и не физически, пусть и подрезавшись в который раз на клинках твоих глаз. Но это расстояние… боже правый, когда чувствуешь прохладу и гладкую фактуру кожи твоего лица буквально на своем, эту призрачную надежду с мнимой возможностью соприкоснуться ими по настоящему, вот-вот, буквально прямо сейчас…
— Повернись к зеркалу.
Честно… я слышу, что ты говоришь, знаю, что означает каждое из произнесенных тобою слов… Но, мать вашу. Я не понимаю, что ты подразумеваешь под ними и чего хочешь от меня.
Но, как видно, моему телу не обязательно в эти секунды слушаться команд моего утопающего разума, теперь оно полностью реагирует на давление и определенный набор звуков, твоих пальцев и твоего голоса. Мы разворачиваемся практически одновременно… или это ты поворачиваешь меня лицом к центральному зеркалу высокого трельяжа. Головокружительная манипуляция изощренного черного иллюзиониста, и мой рассудок вместе с застывшим телом уже внутри ловушки бесконечного портала твоего десятого измерения. Твой взгляд… боже… ты, твое лицо, твоя окутывающая тень в тысячах осколках-отражениях безвыходного лабиринта ожившей иллюзии твоего черно-красного Зазеркалья.
Я же уже смотрелась и не раз в эти зеркала, тогда что вдруг так резко изменилось? Почему сердце останавливается через каждый немощный рывок бешеной аритмии, словно пытается вырваться не только из режущих тисков вымораживающего страха, но и из собственной грудной клетки. И как такое вообще возможно? Ощущать тебя еще сильнее, только из-за погружения в отражение твоих тысячи глаз, абсолютно и полностью растворившись в тебе, подобно невидимой частичке радиолярии в глубинах бездонного океана. Ощущать, тонуть, немощно вздрагивать под скольжением твоих пальцев в моих волосах, вновь обхватывающих мою шею под затылком поверх плотной кожи ошейника, чтобы удержать ласковым давлением более надежной фиксации положение моей головы в нужной тебе точке. И при этом еще глубже затягивать в себя — в твое усилившееся во сто крат тепло, в мягкое трение костюмной ткани твоего нового черного экзоскелета с легким гипнотизирующим отливом под "хамелеон".
Почти обнимать, да… касаться моей спины и ягодицы самым невыносимым скольжением твоего столь близкого тела: руки, груди, мускулистого бедра, твердой плоти эрегированного члена. Всего одно ничтожное понимание, как ты возбужден, как хочешь меня не смотря на бесчувственное выражение своего божественного лика и вечный лед клинков заблокированных глаз, и меня саму тут же насквозь пронзает режущей болью ненормального возбуждения. А может это только ты, твоя близость, возможность чувствовать тебя, слышать, погружаться, тонуть и умирать в тебе. Едва не стонать вслух от ненормальной пульсации онемевшей киски, ударившей по чувствительным точкам опухшей вульвы, клитора и сжатым стенкам влагалища опаливающим разрядом остервенелой похоти. Чувствовать на двух гранях несовместимых реальностей и свихнувшегося страха, как наливаются мои половые губы обжигающим током внутреннего прилива крови, как сокращаются стенки вагины в судорожных спазмах стягивающей спирали и как при этом стекают по воспаленным складочкам стонущей киски вязкие струйки греховных соков. И насколько ты сам близок к ней, ко мне, симулируя ее неконтролируемое вожделение лишь одним невесомым скольжением своего зыбкого голоса, дразнящими мазками пальцев, волевой манипуляцией моих очевидных желаний и немощной сущности.
Боже, все это время, глядя в наши отражения, я практически не видела себя, а может просто не узнавала в упор. Какое-то бледное пятно с перепуганным лицом абсолютно незнакомой мне девушки с моими распахнутыми до предела блестящими то ли от слез, то ли от безумной гаммы смешанных чувств глазами. И я реально не соображала, красива ли она, и насколько черный кожаный ошейник на ее горле подчеркивает ее изящную наготу вместе с пятнами и следами уже пожелтевших гематом. Зато я прекрасно понимала, что это значило для тебя. Не знаю как, но я это чувствовала. Да, за своей спиной, в твоем вибрирующем скрытом напряжении, в мягких движениях и сводящих с ума прикосновениях… и в зеркалах напротив, усиливших этот эффект до степени бесконечности своим недосягаемым лабиринтом параллельного измерения.
Я ощущаю, как ты поднимаешь за моей спиной вторую руку прежде, чем увижу ее продублированный жест в отражениях. И у меня в который раз останавливается сердце и дыхание еще до того момента, как я пропущу новое касание твоих теплых нежных пальцев через нервные окончания и поры моей кожи на щеке и скуле и на тонкой чувственной кожице моей нижней губы. Новая щедрая ласка от довольного Хозяина или нечто большее?
— Признайся, Эллис, тебя же это завораживает не меньше. Видеть себя настоящую, обнаженную не только телом… — господи… нет, пожалуйста. Я не могу. Только не сейчас. Зачем ты это делаешь именно сейчас? Заставляешь видеть и чувствовать, что видишь и чувствуешь именно ты.
— И ведь это еще не предел. Кому, как не тебе понимать и знать, что такое истинная красота. Ты столько ее создавала, находила там, где ее и близко не было… Ведь правда, так легко показать красоту роз или граненных рубинов… А вот как уловить и запечатлеть красоту боли? Сладкой смертельной боли истерзанной души?..
