— ДА, ЭЛЛИС?.. — нет, ты не повысил голос (как всегда), но он накрыл звенящую вокруг нас тишину прессующим набатом обострившихся клинков необратимости и твоих глаз, резанувших воздух и эти ничтожные между нами футы, подобно искрам по папиросной бумаге.
— Да…
— Что "Да"?
— Да… Мастер, — хоть убей, но назвать тебя моим Господином и уж тем более Хозяином меня сейчас не заставят даже загнанные под ногти гипотетические ржавые гвозди.
Последний шаг, последний плавный нажим погружающегося взгляда в мои глаза, от которого теперь не сбежишь и не соскочишь, если не собираешься после этого истечь кровью на смерть. Бесшумное движение руки, скользнувшей осязаемой тенью по моей коже. Легкое касание пальцев к моему подбородку, приподнимающих мое лицо к трехмерному сканеру твоих всевидящих глаз.
— Ты готова?
НЕТ. И никогда не буду. Тем более глядя в лицо человека, который никогда уже не станет моим Дэнни, в черты, которые я так когда-то любила, и которые так мечтала оплести собственными пальчиками, впитать их тепло и сенсорный живой рельеф поверхностью собственных губ…
— Да… Мастер.
— Умница, — и ты все-таки заставил меня вздрогнуть, может быть я бы даже закричала, если бы этот разрывающий легкие и сердце вопль обезумевшего страха и боли не застрял в глотке сухим комом внутреннего удушья.
Движение твоей второй руки… с более плотной и ощутимой тенью-мраком… Громкий щелчок-давление, резанувший нервные окончания глубокой острой вибрацией прямо в горло. Я только успела изумленно вдохнуть… нет… попыталась это сделать… потому что меньше чем через секунду твоя тьма затянула мне глаза, заползая под кожу, в вены и в кости… Заполняя всю твою реальность твоей живой пульсирующей бездной…
* * *
Возможно страх и является главной составляющей тематических сессий, создаваемой в виде обособленной пси-атмосферы искусными руками верха для его нижнего и без которой не обходится ни один совместный БДСМ-сеанс. И возможно так и должно было бы быть (частично), если бы на моем месте находился кто-то иной, та, которая бы знала и понимала все тонкости подобных отношений.
Я могла чувствовать тебя, как никого другого, умирать под внешним и внутренним давлением твоей наползающей и просачивающейся в кожу живой ненасытной тени-тьмы; под затягивающимися на моей оголенной до костей сущности ментальными сетями ревнивого хозяина-собственника, готового убить любого, кто посмеет посмотреть не тем взглядом или прикоснуться к его любимой игрушке намеренным жестом… Но это единственное, что ты позволял мне ощущать. Твою гребаную, жуткую, вязкую мглу. Угольную бездну, ее липкую, засасывающую, смоляную жижу. Да, теплую, пульсирующую, живую, дышащую. Вечно голодную и нетерпеливую. И ты сдерживал ее, постоянно… Не знаю, как, но я это чувствовала и осознавала, пусть и не понимала скептическим трезвым разумом. Скорее, все это считывалось моим генетическим кодом, прописываясь по зараженной твоим смертельным вирусом памяти, день за днем, минута за минутой, очередным ударом "секундной стрелки" моего сердечного клапана, инфицируя сохранившиеся каким-то чудом здоровые клетки неизлечимой мутацией — твоей фатальной необратимостью.
Да, могла, ощущала, впитывала в себя, умирала, мечтала скончаться, и возможно так и случалось… Возможно мое сердце не выдерживало подобной нагрузки, разрываясь снова и снова под давлением твоих ласковых пальцев и нестерпимого натяжения красных нитей, то ли намеренно останавливающих мое сердцебиение и дыхание, то ли не сумевших рассчитать силы своего поглощающего воздействия. Но ты никогда не боялся меня убивать, если не наоборот. Ты ведь знал, как… единственный, кто знал, как меня убивать и воскрешать. С каждым разом все глубже и дольше, растягивая мою вечную агонию с твоей болезненной реанимацией до масштабов и недосягаемых границ нашей бесконечно расширяющейся кроваво-огненной вселенной. Да… ты знал… как… И только ты один…
Но этот страх… Господи. Страх или твоя тьма… А может твое одержимое безумие? Кто сказал, что безумие — это не заразная болезнь и ее нельзя передать через дыхание, прикосновения, слова и твой голос (тем более, если это твое безумие)? И оно тоже способно перейти в свою конечную хроническую стадию на молекулярном уровне — генетический синдром Дэниэла Мэндэлла-младшего. Да. У этого безумия тоже было свое личное имя — твое имя и твое лицо. Мое персональное сумасшествие. Живое, реальное, осязаемое — говорящее со мной твоим голосом, проникающее в меня ласковыми клинками твоих глубоких глаз… убивающее скольжением переминающейся тени твоих теплых пальцев. Оно было везде, там, где ты появлялся, был и задевал своим присутствием любую неодушевленную вещь, наполняя каждый мертвый предмет черным вирусом своей всепоглощающей экспансии.
И как я не могла не ощущать его режущее кости вторжение, особенно когда твои пальцы наполняли меня новой смертельной дозой твоей тьмы через соприкосновение этих вещей с моим телом? Тщательно отобранных, пропитанных черными молекулами твоего черного нейротоксина…
Очередная, убаюкивающая ласка моего заботливого хозяина?
Ты хотя бы понимаешь, что все это для меня?.. Для человека, который никогда в жизни не занимался подобными вещами даже в шутку, даже в виде ролевых игр. Ты мог скинуть хоть километровые трактаты по Теме, все существующие по ней правила, расписанную вдоль и поперек теорию возможных Практик, Протоколов, подробнейшее пособие для начинающих и продвинутых нижних… Но я же никогда этим не занималась. Господи… я не то что не имею понятия, как и зачем кто-то подобное делает кому-то, с кем-то и для чего-то… я никак не могу поверить, что этим занимаешься ТЫ. Что тебе это нравится, что ЭТО часть тебя и твоей жизни… часть моего Дэнни…
И это твои пальцы без напряжения, с невероятным спокойствием и вымеренным до последнего микрона идеальным движением, защелкнули металлический карабин черного поводка в кольце моего ошейника. (Боже всемилостивый. Неужели я только что назвала его "МОИМ" ошейником?)
Почему я не потеряла сознания и не скончалась на месте? Что меня удержало на острейших гранях и вошедших в мой оцепеневший разум клинков твоей гребаной реальности, сорвавшейся со своих шатких опор в черную шахту твоей ледяной бездны от одного лишь осязаемого щелчка карабина по моему горлу? И почему ты заставил меня в эти секунды смотреть в твои глаза? Боже правый… За что? Ощущать, принимать этот кошмар из твоих пальцев и… твоего вскрывающего взгляда, считывающего мою взбесившуюся боль и запредельную аритмию недосягаемой глубиной твоих сканирующих глаз. Не видеть, а именно чувствовать в этом смертельном погружении в их бездонную смолу зыбучих песков, как тебе это нравится, как ты ждал этого момента, как хотел этого и… все еще хочешь. КАК ТЕБЕ МАЛО.
Намотать на руку эластичную кожу длинной полосы, пальцами второй потянув за ее конец у самого карабина и кольца ошейника, заставляя меня приподнять голову выше. Выбивая или загоняя в мои кости очередной пункцией нейропаралитика, способного убить мгновенно и всего парой гранул ощутимого давления твоих спокойных, даже нежных рук.
Почему? Господи. Почему я не закричала? Не упала на пол и не забилась в истерическом припадке? Меня же уже практически им трясло, крыло, резало по суставам, сухожилиям и обнаженным ранам. Затягивало глаза и парализованный рассудок чйрной жижей твоей пульсирующей и шипящей тьмы.
