Снова несколько коротких секунд в твоих объятиях, зыбкий вакуум горячей воды — я почти не чувствую боли, меня уносит на несколько минут в параллельную прострацию, ведь ты сейчас начнешь меня купать. И я впервые этого не боюсь. Зачем мне обманывать себя и тем более сейчас… мне нравится, как ты меня купаешь, тем более, когда делаешь это с такой невыносимой нежностью, чтобы в лишний раз не задеть мне раны и не причинить новой боли. Хотя сейчас я ее практически не замечаю, а когда ты дашь мне выпить таблетку, вообще не буду чувствовать… только твои нежные ладони, смывающие с моей кожи липкий налет этого кошмарного вечера и втирающие прохладные капли мази в пульсирующие раны на спине, ягодицах и промежности.
— Кушать хочешь? — уже в спальне я сумею запомнить твой вопрос и даже ответить на него отрицательным кивком головы.
Мне пока еще хорошо… таблетка действует на удивление очень быстро, как и противовоспалительный крем с твоих пальцев. Больно только поначалу и ненадолго. И когда ты вставляешь вагинальную свечку в мое почти притихшее влагалище, я дергаюсь скорее от удивления, чем от нежелания, чтобы ко мне там прикасалась как минимум не менее двух ближайших недель.
— Тогда засыпай. Тебе надо отдохнуть перед работой. Ты была сегодня большой умничкой… — хорошо, что ты сказал мне это уже после таблетки и меня не накрыло смыслом твоей последней фразы завершающим контрольным этого дня. — Моя девочка заслужила большого поощрения.
Нет. Не сейчас. И не с твоим благодарным поцелуем в лоб от щедрого Хозяина, закрывшего мои глаза в этот вечер уже насовсем. Я не хочу об этом думать. Я больше ничего не хочу… и спать тоже не хочу… хотя и устала… до смерти…
Я не знаю… просто провалиться в твой мрак… отключиться… забыть, кто я, что я, где и почему… Да… Снова умереть… еще на одну вечность… под ощутимым взглядом твоих глаз… под теплом твоих рук, твоей сминающей тени и тебя…
Ты ведь никуда не уйдешь?.. не бросишь меня?..
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Игрушка. Вещь. Бесправная рабыня.
Беспомощный протест погашен вновь.
Сползла к ногам… под кожей дрожью иней.
В глазах расплаты ужас, стынет кровь.
Клинками взгляда вспарываю нервы,
Раскраиваю душу плетью слов.
Игра без правил. Каждый раз как первый.
Топлю в безумстве, на цепях своих оков…
Просить пощады не имеет смысла,
С моих распятьев шанса нету на побег.
Молчать. Внимать. И плавиться от мыслей.
Срываясь сердцем в бесконечный бег…
Слезами на ресницах тает гордость…
Боль с лаской учат быстро — нет чудес.
Растерзанной игрушкой… с жарким стоном,
Стекаешь в бархат тьмы, моих небес…
©Вейланси
Интересно, как бы назвал Кинг главу в своем гипотетическом романе, если бы решил написать про вас художественное произведение? Что-то вроде: энная глава "в которой Дэн собирает Эллис на работу"? И какой бы он выбрал подходящий жанр? Эротический триллер? Такие жанры вообще существуют в природе?
Не важно, какое дать название твоему состоянию и данному кошмару, которые моментально активировались с обостренным восприятием твоей новой реальности, стоило лишь открыть глаза лежа в твоей новой постели твоей новой спальни — смысл и анализ происходящего на самом деле не имели значения. Аналогов для него не существует, как и литературной (возможно даже научной) классификации. Это то, что теперь банально являлось твоей новой жизнью, частью тебя, тобой: ужасом, откровенным безумием, паникой и страхами, ныне живущих в твоем организме подобно паразитам в благоприятной для них среде — это уже неотъемлемая составляющая твоей сущности, инфицированной черным вирусом, твоя неизлечимая генетическая болезнь, необратимая мутация… Возврата не существует. Лекарств нет. А если и есть, то скорей всего спрятаны в какой-нибудь черной комнате из красных зеркал в черном сейфе Черного Мастера. И достать его оттуда может только один "человек", как и дать его тебе. И похоже это тот особый вид лекарства, который может сработать только через перегонку и переливание с чужой кровью, вернее, с особым и самым редчайшим в мире резусом ДМЙ.
Возможно он даже тебе его и дает, но только по капле, дозируя в невесомых гранулах ровно столько, чтобы твое сердце запускалось и продолжало биться до следующей летальной остановки. Как и сейчас, воскрешая из кроваво-черного забвения сладкой смерти, подобно невесте Франкенштейна. Ты открываешь глаза, видишь уже знакомые очертания большой шикарной комнаты, где кроме тебя больше никого нет, но все равно чувствуешь его, чувствуешь его близость, как если бы он склонялся над тобой в эту самую секунду, заглядывая внутрь тебя через твой парализованный взгляд и накрывал с головой эбонитовой клеткой своей изголодавшейся тьмы. И ему не надо просить тебя послушно открыть ротик и проглотить положенную его пальцами на твой язык черную и красную таблетки. Он запускает по неразрывным невидимым нитям-капельницам циркулирующий обмен вашей смешанной крови с добавлением той самой капли оживляющего эликсира, приправленного щедрыми дозами усовершенствованного вида генетического вируса — его черного безумия.
Если ты до сих пор жива, то только потому, что ОН так захотел. И первое, что ты осознаешь и ощущаешь — это его. В пока еще спящей физической боли, в неожиданном головокружении и в легкой тошноте. Если пошевелишься, он взорвется в тебе мириадами зеркальных осколков, вскрывая запечатанную снами память за считанные мгновения. И тогда ты полностью поймешь и прочувствуешь, что все это правда. Ты не спала. Все это реально, как ты и он. Потому что это ваша реальность, и вот почему она настолько глубоко осязаема и необратима.
Он рядом. Всегда рядом. Теперь он будет рядом, где бы ты ни была и чтобы не делала. И ты будешь чувствовать его приближение все это время, везде и только в здравом сознании: оборачиваться на звук только его шагов, безошибочно вычисляя его среди тысячи других звуков, как и соприкосновение его взгляда с его скользящей тенью. Прямо как сейчас, в абсолютной мертвой тишине изолированной от всего внешнего мира комнаты. Ты уже знаешь и чувствуешь — он совсем близко, в нескольких ярдах, в нескольких ничтожных шагах.
Тебе страшно, Эллис, да? Почему? Что такое, моя девочка? Разве ты не хочешь этого сама? Так ждать и так этого бояться? Сладкое, невыносимое ожидание, растекающееся под твоей кожей, в твоей крови ментоловой анестезией вязких страхов и щадящей боли. Та самая необратимость, от которой в твоей груди замирает сердечко в столь упоительном предвкушении, потому что уже ничего нельзя с этим сделать и уж тем более остановить. Только ждать и считать последние секунды. Последние шаги.
ТРИ… ДВА… ОДИН…
Ты это знала. Ты это чувствовала, хотя и не могла объяснить КАК. Просто "видела". Его живую тень, его расслабленную руку, сильную ладонь, уверенные пальцы, как он поднимает их к дверной ручке с внешней стороны и оплетает холодный металл привычным жестом. Но ты все равно вздрогнула, хотя и знала, что вот-вот услышишь последующий звук… при чем вздрогнула до того, как он прозвучал — щелчок проворачиваемого в дверном замке железного ключа (черного или красного?).
