— Каталоги заберете с собой домой, но если в ближайшие часы у вас появятся какие-то конкретные пожелания на счет спальных гарнитуров, звоните мне в любой момент и я сразу же оформлю заказ с экстра-доставкой еще до начала сегодняшнего вечера.
Она так об этом говорила, будто ты и в самом деле прекрасно понимала, о чем вообще шла речь.
Спальные гарнитуры? Это что? А, главное, куда и зачем?
А потом она напомнила, что тебе нужно отдохнуть после сытного обеда, хотя бы с пол часика (а целый час — было бы просто зашибись как здорово). Да ты итак уже сама хотела остаться одна, поскольку тяжесть в желудке вдруг напомнила о других дискомфортных ощущениях. И тебе надо было сходить в туалет. И сделать еще кое-что… или не сделать…
* * *
Она все-таки продолжала играть, до сих пор. Звучать в твоей крови и вибрировать в собственных осколках, бегущих по венам и вспарывающих сердечный клапан при его очередном судорожном сокращении. Кроваво-черная симфония твоего любимого палача и персонального Дьявола. Он же не мог тебя оставить совершенно и полностью одну? Не для того он потратил столько времени и сил, расписывая твое тело и душу кровавыми стигматами своих господских меток, чтобы ты думала (и тем более чувствовала) и вспоминала кого-то другого. Не важно, что его нет сейчас рядом физически, тем более, что это наивный самообман. Он здесь. Всего на несколько этажей выше и куда ближе, чем просто физически. Его следы и прикосновения вспыхивают не коже практически сразу и моментально, стоит тебе выскользнуть из призрачного тумана своего искусственного забвения всего на несколько минут. И это не обычный зуд фантомной пульсации на поверхности, это глубокое проникновение с ритмом беззвучного стука до самых костных тканей и дальше — в обнаженные нервы, нейроны, в спящее подсознание… Оно топит тебя изнутри. Ты погружаешься в него глубже и глубже, ибо это уже не падение — это полное растворение в эпицентре Вселенной, которая теперь жила вопреки всем законам природы и космического хаоса. Это его тотальная власть полная, безоговорочная и всепоглощающая…
Медленно (очень и очень медленно) прошла в комнату отдыха, из нее в ванную. Здесь было настолько тихо, что не слышать мелодию собственного внутреннего безумия оказалось просто нереально. Ты была уверена, что это шипит в венах твоя кровь, создавая тот особый беспрерывный звук ультразвукового "ритма" — бум-бум. И холодная вода в лицо и на запястья не помогла. Он упрямо не желал стихать, как тот свихнувшийся упрямец, который вбил себе в голову, будто от этого и в самом деле зависела его будущая жизнь (до самого последнего вздоха, до летальной остановки сердца). Как ты не могла не слышать его все эти годы?..
Это чистое безумие, — А что ты хотела? Чем он еще мог там заниматься целых десять лет? Ты же сама его туда заперла.
Главное не смотреть в зеркало. Господи, лишь бы не поднять к нему глаз и не посмотреть в это треклятое отражение, ты же обязательно увидишь Его там. Он ведь здесь — везде. И особенно в тебе и на тебе. Ты просто не готова встретиться с его взглядом… с его глазами.
Надо прилечь, хоть ненадолго. Отлежаться несколько минут с закрытыми глазами. Может тогда он замолкнет? Он же не может биться там целую вечность?
Наивная…
Ты действительно вернулась в комнату, все теми же медленными шажочками прошлась к белому дивану, только вместо того, чтобы обойти его и лечь на мягкие подушки сидений, почему-то вдруг остановилась за его спинкой. Скользнула дрожащими ладошками по бархатному замшу дорогущей обивки, сжала поверх пухлого валика скрюченными пальцами. И он так и не стих. Наоборот, усилил свой внутренний ритм настолько, что тебя уже начало потихоньку раскачивать, крыть амплитудой нервной лихорадки. Еще и эта гребаная тяжесть, словно сила земного притяжения вместе с весом твоего тела увеличились в десятки раз. Ты уже итак простояла на ногах немыслимо сколько времени. Тебе надо отдохнуть, как-то отключиться, забыться хоть на какой-то час. Иначе не выдержишь. Столько времени балансировать на этих гранях и лезвиях — закрываться, защищаться от этого сумасшествия, бросив остатки сил, которых у тебя и без того больше не было.
А он все бился, упрямо и громче… Разве такое возможно? Разве у него самого не должны были закончиться силы. Как он сумел выжить? КАК?
А как сумела выжить ваша Вселенная? Как Он сумел ее воскресить? Ведь для этого нужны двое.
Немощный всхлип или беззвучный стон вырвался из пережатых легких, словно Он только что вогнал в твой позвоночник на всю длину еще одну раскаленную спицу, а ты каким-то чудом устояла и не рухнула от разрывающей боли прямо на пол на покосившихся ногах.
Ты не готова. Господь тебе свидетель, ты НЕ ГОТОВА, — А кому и какая сейчас разница, Эллис? Ты же сумела когда-то сделать все сама своими собственными пусть и дрожащими ручками, вогнать не менее длинный и острый клинок в ее сердце. Она ведь просила тебя, ОН тебя просил и умолял остановится и не делать этого. Разве ты стала слушать? И к чему это все привело?
Пожалуйста… не надо. Только не сегодня, — А когда, Эллис? Когда? Сколько ты еще будешь убегать от самой себя, от собственных страхов и чувств? Они ведь никуда не делись, Он их вскрыл в тебе всего лишь легким прикосновением, а теперь еще и прописал поверх своими более глубокими и болезненными метками, чтобы они напоминали тебе каждую секунду с каждым ударом твоего сердца, что это все реально — они были с тобой всегда. И в этот раз они всплыли, все до единой, вместе с утопленным тобою черным шкафом-сейфом.
Хватит. Умоляю, — Чего ты так боишься, Эллис? Чего? Поверить, что он был прав? Правда иногда тоже бывает чудовищной, но от этого она не становится менее правдивой и уж тем более иррациональной.
Ты ведь всегда об этом знала, да, Эллис? То, что у любви три грани. Одна, когда любит она, вторая, когда любит он и третья — когда друг друга любят оба. Это и есть идеальный треугольник любви, когда активны все три грани и когда они совпадают, не принимая в себя никаких лишних сторон и несовместимых линий. Просто десять лет назад тебе казалось, что ваш треугольник не замкнут, в нем отсутствовало два самых главных элемента, и без них твои чувства бессильны и лишены какого-либо смысла. Ты просто до смерти испугалась, не могла поверить, что он был цельным и давным-давно слитым в один единый, живой источник света — вашего особого и неповторимого света. Он любил тебя. ЛЮБИЛ. Он ждал тебя… ждал все эти годы там. Когда же ты откроешь эту чертову дверь… А ты так ничего и не сделала. Оглохла, ослепла и стала прятаться в чужих пустых треугольниках. Тебе же было так легче, да? Верить, что ничего не было. И чем дальше проходит время, тем крепче твои убеждения и вера? Он же ничего не сделал, чтобы доказать обратное. Не искал, не преследовал и уж тем более не клялся в вечной любви…
Только не пытайся сейчас обмануть кого-то, будто ты никогда не мечтала узнать, что это такое, не тянулась и не сходила с ума к этим убийственным желаниям. Узнать каково это… что значит быть любимой этим человеком, быть любимой твоим Дэнни…
А ведь он любил, господи. Действительно любил. Ты чувствовала это, твою мать. Чувствовала и не понимала, что это и была та вторая грань, которая резала твое сердце из года в год острыми всполохами сомнений, когда она ограждала тебя от проникновений в твое сердце чужих глаз и чужих чувств и когда притупляла болью своих порезов ощущения чужих прикосновений и поцелуев. Он всегда был в тебе, бился там в глубине, едва проступающим пульсом. Все эти годы. И даже сейчас…
