Слишком громкий удар захлопнувшейся дверцы ударил по слуху и нервам отрезвляющим выстрелом, сразу же сминая лишние внешние звуки едва не до звенящей тишины. Новая вспышка боли резанула более мощным прострелом по позвоночнику в затылок и на вылет. Ты моментально выпрямилась почти не соображая, что делаешь, хотя мысль скатиться на пол и устроить там показательную истерику уже дробила височные доли и ломилась по костям выгибающим разрядом в десять тысяч вольт.
Только бы не оборачиваться, только бы не смотреть в его в лицо, в ЕГО ГЛАЗА.
Но ты не могла не почувствовать, как он потянулся к скрытой над подлокотником дивана панели сенсорного интеркома и не услышать, как он проговорил четким и до невероятности спокойным указанием Джордану Крамеру:
— Возвращаемся на Мейпл-Авеню.
— Нет. Я не хочу туда. Я НЕ ПОЕДУ ТУДА, — ей это удалось, она-таки прорвалась, пережала голосовые связки подступившим рыданием и иссушивающим горло наждачным хрипом. Неужели это был твой голос и эти слова вылетали из твоего рта? — Я ни за что туда не поеду. НЕТ.
— Эллис, какого хрена ты тут устраиваешь?
Нет-нет-нет. Ты не сделаешь этого. Ты больше не посмотришь на него. Никогда и ни за что на свете. И ты больше не хочешь его чувствовать, не хочешь, чтобы он прикасался к тебе и уж тем более держал — за руку, за раскрытые раны, за бьющийся в конвульсиях подыхающий разум.
Отчаянный рывок вглубь салона к кожаным сиденьям бокового дивана едва не закончился падением лицом в пол. Но тебе было бы уже все равно, даже если бы так и случилось, даже если бы он вовремя тебя не перехватил обеими руками и не обрезал на корню все твои идиотские попытки вырваться.
— Только не туда. Я не хочу, — чистейшая истерика с завывающим скулением в полный голос.
Ты больше не хотела ни о чем думать. Бл*дь. Ощущать, пропускать через кожу, нервы, сердце. Они достигли своего предела, они прорвали этот железобетонный блок нереального кошмара, страха, нечеловеческой боли, каждого пережитого в сто тысячный раз воспоминания и чувства вины… Боже, треснули вместе с костями и вытолкали окончательно на поверхность… вот только куда? К свету? Или опять в абсолютное ничто?
— Эллис, твою мать. Сейчас же прекрати эту гребаную истерику. Ты меня слышишь?
— Нет. Нет. Хватит. Отпусти. Бл*дь. ОТПУСТИ.
Но он как назло еще сильнее сжимал на тебе смертельные петли своей титановой клетки, врезался под кожу и в ребра их раскаленными прутьями, сковывал тело по самым уязвимым и болезненным точкам, чтобы у тебя даже в мыслях больше не возникало устроить новую попытку побега (не важно какого — физического или ментального). А самое страшное, он стиснул твою голову в живых тисках своих ладоней и пальцев, он направил твой взгляд на себя — в свое лицо.
— Эллис, ты сейчас же успокоишься, возьмешь себя в руки и молча, без единого звука и всхлипа доедешь до нашего дома на Мейпл-Авеню. Ты меня хорошо слышишь? Посмотри на меня.
О, боже. Только не это и не сейчас. Пожалуйста. Все что угодно, только не ЭТО.
Но он даже и не думал отпускать или ослаблять хватку, настойчивее вдавливая большим пальцем в одну щеку, четырьмя в другую, а ладонью в подбородок.
— ЭЛЛИС.
А разве ты не смотрела все это время на него? Или ты не заметила, когда со всей дури зажмурилась?
И разве так не делают, когда видят, что до земли остались считанные секунды? Закрывают глаза в надежде избежать визуального столкновения со своей долгожданной смертью?
Господи, как же тебе плохо. Как тебя выкручивает на изнанку, разрывает кожу, плющит кости, мозг и шокированное сознание. Еще немного и от этого бешенного падения тебя вырвет, буквально.
Но что-то все же заставило подчиниться, разлепить веки, задохнуться в который раз от глубинного погружения его беспощадных глаз в твои, задохнуться, оцепенеть, зависнуть на несколько микромгновений в вакууме его затягивающей тени.
Только это не помогло. Потому что меньше, чем через секунду ты упала… прямо на торчащие из мертвого камня зубья зеркальных осколков. Они прошили тебя насквозь, вспороли всего за один незримый миг. Единственное, что ты успела осознать и прочувствовать — это боль, нереальную вспышку боли. По позвоночнику, в поясницу, в живот.
И именно тогда, когда ты посмотрела в его лицо — бесчувственное, потемневшее от прилива крови совершенное лицо своего любимого убийцы, неуязвимого бога и персонального Дьявола. И ты закричала… прямо в его глаза, выгибаясь в его руках конвульсивной судорогой, срывая глотку перед новым приступом, более сильным, более нестерпимым…
Всего полсекунды на то, чтобы кроме боли ощутить запредельный страх, почувствовать горячую струйку, побежавшей по промежности мочевой жидкости (боже, неужели ты описалась?)… увидеть, как побелело его лицо и как тут же скрылось за размытой дымкой сгустившейся тьмы.
Вторая вспышка оказалась в прямом смысле контрольной, заглушив абсолютно все — звуки, образы, ощущения. Ты больше ничего не видела, не слышала и не запоминала…
И конечно же не увидела, как он опять потянулся уже трясущейся рукой к интеркому и не услышала, как он прохрипел в электронный микрофон:
— Крамер, бл*дь… В больницу… Господи… КРАМЕР… ГОНИ В БЛИЖАЙШИЙ ГОСПИТАЛЬ… СЕЙЧАС ЖЕ.
Конец второго тома
Продолжение следует…
