Горячий воздух, плотный жар живого огня ударил по обнаженной коже и лицу неожиданной отрезвляющей лаской, но всего на несколько секунд. Я тупо смотрел на золотые языки танцующего пламени, рвущегося вверх под силой воздействия законов физики и природы, зажатого и ограниченного чертой своей собственной "клетки" от рук человека. Одна из смертельных стихий, которую мы играючи наивно подчинили своей воле и желаниям?
— Можешь, Дэн. Это часть тебя и все это заложено в тебе изначально, всегда было тобой и останется, и никто не сможет этого изменить, кроме тебя одного. Ты ключ ко всему и только ты знаешь, что и как надо делать… Достаточно и одного движения, первого шага, того самого толчка… Ты все это можешь сделать, и куда проще, чем казалось все эти годы…
Я потерял ощущение его поддерживающей ладони ласкового хозяина на плече всего на несколько секунд, но едва ли успел это осознать, как и быстрое возвращение Алекса, скорей, его живой тени, бесшумно скользящей за моей спиной бесплотным мраком в сумерках комнаты и моего тонущего разума. Я даже сперва не понял для чего он поднял мне руку и что вложил в мою открытую ладонь. Тонкая стопка фотографий?
— Возьми, прикоснись к этому снова. Посмотри теперь… посмотри на них без ощущения вины. Просто взгляни, как на обычные фотографии, в которых нет ничего особенного и которые ничем не отличаются от тысячи других подобных снимков.
Господи… новый разряд, через пальцы, ладони, раскаленной спицей сквозь шейные позвонки, рикошетом в затылок навылет… Я лишь изумленно выдыхаю еще меньше соображая, что происходит и что держу в своих руках, почему они начинают так трястись и с жадностью цепляться за края гладкой фотобумаги. Я действительно не различаю первого изображения из-за пульсирующей в глазах багряной пленки режущей боли, но мне этого и не надо — память сама дорисовывает выпадающие кусочки пазлов с недостающими элементами, делая их куда живыми и реальными перед слепнущим взглядом.
Почему у меня не сработал другой рефлекс? Почему я не захотел их спрятать, сразу же?.. Я ведь никогда их не разглядывал в присутствии нежелательных свидетелей.
— Это совсем не сложно… Иногда, чтобы понять разницу, достаточно осознать самую банальную истину. В подобных вещах нет ничего особенного и ценного, ты цепляешься не за них, а за то, что тебя с ними связывает. И чтобы разорвать эту связь, необходимо избавиться от той силы иллюзии, которой ты наделил данный предмет, ведь ценен вовсе не он и даже не само изображение… Она никогда не оживет, Дэн. Это мертвый груз, прошлое, у которого никогда не будет своего продолжения. У вас нет будущего, оно оборвалось с ее уходом, с этими снимками. Позволь ей уйти насовсем… пусть не сразу, постепенно, шаг за шагом, но ты должен это сделать сам, сделать этот шаг первым. Иногда, чтобы освободиться, приходиться совершать самое болезненное и невозможное, переступить черту, грань, собственные принципы и убеждения, и даже любовь. Никто не заставит тебя избавится от чувств к этой девочке принудительно, но ты можешь избавиться от груза боли, вины и страхов, связанных с ее образом и воспоминаниями о ней. Разве ты сам этого не хочешь? Жить без боли, ночных кошмаров и немощного бессилия, убивающего и сжирающего твою сущность изо дня в день? Разве ты не за этим сюда приехал?.. Чтобы освободиться и жить дальше…
— Я не знаю… как… — это уже даже не шепот. Мои голосовые связки давно перерезало колючей проволокой. Я вообще не понимаю, что говорю и зачем. Можно подумать, я слышу и соображаю о чем рассказывает Алекс.
Какого хрена я продолжаю сидеть перед этим гребаным камином, слушать все эти бессмысленные словоизлияния Рейнольдза и непонятно чего ждать? Чего? Чуда?..
И почему мне так страшно? Бл**ь, страшно, буквально до рвоты, до выворачивающей лихорадки ломающей/дробящей кости на щепки; под прессом шокирующего подсознательного предчувствия, будто я прекрасно знаю, что должно случиться в ближайшие минуты… знаю, но, ни черта не делаю, чтобы это предотвратить, чтобы наконец-то встать на ноги и уйти отсюда, из этого треклятого дома не оборачиваясь и никогда более не возвращаясь…
— Знаешь, Дэн… и всегда знал, просто никогда не делал… боялся… — опять пальцы Лекса пытаются влить в мои мышцы часть своих сил через новое пожатие плеча и без какого-либо подтекста… И опять меня начинает трясти от неосознанного приступа подкожного жара и озноба, от царапающих тупых лезвий выбивающего страха по всем уязвимым каналам и узлам одновременно… Мне проще скончаться, позволить этому кошмару расплющить мое сознание и тело, размазать меня по этому паркету…
С меня уже предостаточно… мой лимит исчерпан… Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ НИЧЕГО ПРОДОЛЖАТЬ.
— Я не смогу…
— Это несложно… Просто сделай это… Преодолей этот страх… — вторая рука Алекса подхватывает кисть моей трясущейся руки споднизу, с тыльной стороны, приподнимая легким, почти ласковым нажимом чуть повыше и… ближе к каминной решетке. Меня передергивает моментальным ударом шокового разряда по раскрытым нервным точкам; дрожь пальцев усиливается с участившимся дыханием и барабанной дробью зашивающегося сердца. Хочу зажмуриться со всей дури, одернуть ладони на себя, к груди, прижать, спрятать эти снимки буквально в себя, боже, зашить их себе под кожу, еще глубже, где их уже больше никто и никогда не достанет и не увидит…
— Не могу… — едва понимаю, как упрямо качаю головой, но… пальцев на них сильнее не сжимаю.
Умоляю, останови это безумие… ты же можешь, я знаю, только ты это можешь. Сделай что-нибудь, отбери остатки сознания, отключи разум, чувства и все тело… убей одним прикосновением… последним поцелуем… Только чтобы это была ты. Я должен знать и чувствовать в последние минуты только тебя… Ощущать твои пальцы на моих дрожащих руках, их реальное живое тепло в противовес тяжелому холодному металлу, их ласковое давление поверх моих фаланг… последним нажатием… щелчком взведенного курка…
— Хочешь, чтобы это сделал я? Дэн? Просто попроси… или боишься даже этого?
Я не хочу… бл**ь. Да с чего он взял, что я собираюсь что-то делать и просить? Мне надо уйти отсюда, сейчас же, пока еще не слишком поздно…
Господи, что я делаю? Только что кивнул головой или мне показалось? Тогда почему пальцы Алекса сместились вверх, потянулись к фотографиям, и какого хрена я разжимаю свои? Я же не хочу этого.
— Тебе ли этого не знать, Дэн. Иногда, чтобы избавиться от самой страшной боли, приходиться проходить через более сильную. И не всегда физической можно выбить психическую… поэтому и необходимо использовать равноценный подход. Чем болезненней метод, тем эффективней результат… Разожми пальцы и отпусти. Ты устал, это не твоя ноша и уж тем более не ее. Она избавилась от твоих снимков, теперь твоя очередь…
Последний контрольный аргумент? Как будто я сопротивлялся, будто не наблюдал за манипуляциями руки Алекса, как в замедленной съемке, словно меня в эти секунды не переклинило самого, не парализовало смертельным нейротоксином по скованным мышцам и суставам.
— Она даже не задумывалась об этом, просто обрубила… сделала свой выбор сама, за вас двоих, поставила свою точку, не испытывая ни вины, ни сожаления о содеянном. Думай об этом, Дэн… Ей не было жаль, так отпусти и ты все эти чувства вместе с ней… разорви эту нить… Хотя бы на несколько минут, ощути эту боль очищения и долгожданного освобождения…
