Я так и не понял, как он это сделал, как я позволил ему это сделать… Как твои фотографии оказались в его руке и почему я продолжал неподвижно наблюдать за каждым его движением, гибким взмахом кисти, разжимающимися пальцами искусного иллюзиониста? Может не мог до конца поверить в это?.. В то что он на самом деле бросил все твои снимки в камин, прямо на горящие поленья, в центр пылающего огня? И я продолжал не верить этому чистейшему абсурду, собственным полуослепшим слезящимся глазам, не в состоянии отвести оцепеневшего взгляда с глянцевой фотобумаги, с рассыпавшихся по поверхности сгорающего дерева веерным каскадом фотокарточек.
Я смотрел на тебя, на твое лицо, на несколько твоих лиц, осветившихся резким ярким сполохом взвившихся языков пламени, с ненасытной жадностью ликующего триумфатора набросившихся на тебя. Нападая, отступая и снова набрасываясь, слизывая обжигающими ударами по застывшим изображениям моей девочки, за считанные секунды выгибая и обугливая первыми огненными кантами края снимков.
Бл**ь, что я делал?.. ЧЕГО Я ЖДАЛ? Наивно надеялся, что ничего не случится, что этот огонь ничего не сможет сделать с тобой, будет гореть себе и дальше, а ты как ни в чем не бывало смотреть на меня с этих фотографий, в окружении завораживающего танца смертельного пламени? Я в конец еб**улся, ДА КАК Я ВООБЩЕ ПОЗВОЛИЛ ТАКОЕ ДОПУСТИТЬ?
Господи… ты же сейчас сгоришь… что я бл**ь творю? НЕТ. Эллис.
— НЕТ…
Резкая вспышка в черном пузыре покрыла безобразными волдырями глянец бумаги прямо по твоему деформирующемуся личику на одном из кадров; резанула острием раскаленного скальпеля по всем моим позвонкам, выжигающим разрядом реальной физической боли; вторым рефлекторным ударом по горлу — по трахее и голосовым связкам, выдирая из глотки с хриплым шепотом надрывные толчки обезумевшего сердца. Я ни черта уже не видел, только яркие пятна огня, лижущие мою глазную сетчатку и разрывающееся сознание шипящими искрами кровавых языков кипящей магмы. Я не мог смотреть на этот оживший кошмар, на это откровенное безумие искаженной реальности. Разве такое возможно? Этого не может быть, не сейчас, не после всего, через что мне уже пришлось пройти… ЭТО ВСЕ НЕ ПРАВДА. Я сплю. Я же не мог все это допустить в здравом уме и трезвой памяти?
Эллис, бога ради… Господи, что я наделал, что я с тобой сделал? Девочка моя…
Обезумевший рывок вперед, под мощным внутренним толчком то ли сердца, то ли рванувшего изнутри взвывшего зверя, вонзившего свои каменные когти и клыки в легкие и глотку, вспоров оцепеневшее сознание одним импульсным ударом, едва не выкрутив все мое тело реальной физической болью, выгибая-выворачивая кости наизнанку и выламывая позвоночные диски один за одним, заставляя кричать и выполнять каждое его интуитивное движение на чистом животном рефлексе.
Понимал ли я, что делал или что кричал? Да мне по х*ю. Я делал то, что должен был, даже если бы балансировал на грани сумасшествия, практически ни черта не соображал, не видел и не осознавал. Это не безумие. Безумием было разрешить Алексу выесть мне мозг и отдать ему фотографии. Безумием было сидеть и тупо смотреть, как твои снимки пожирает огонь, превращая их в невесомую золу, превращая мою девочку в ничто. Бездумно наблюдать за тем, как единственное, все что у меня от тебя осталось необратимо исчезало в золотых вспышках ненасытного пламени. Это не сумасшествие. Я сошел с ума, когда позволил Алексу сделать свой первый удар, если не раньше, когда дал ему право сажать себя на цепи и ошейник. И я действительно спятил, когда разрешил бросить ему твои снимки в огонь.
Я же окончательно рехнусь, если буду и дальше смотреть, как ты сгораешь прямо на моих глазах. Господи, как я мог, как ОН мог? Эллис, нет… Прости меня, бога ради, прости. Только не сгорай, пожалуйста, я успею… бл**ь… я должен успеть…
Каким-то чудом я не зацепился за каминную решетку цепью на наручах протягивая трясущиеся пальцы в эпицентр живого пламени, ощущая на лице, руках и обнаженном торсе не обжигающий жар раскаленного воздуха, а ошпаривающий холод-оттиск, ударивший по поверхности моей взмокшей от сильной испарины коже сухой пленкой удушающего савана. Казалось, я даже успел глотнуть легкими этот ледяной-жар, перекрывший моментально трахею царапающим кляпом по всей гортани. Но мне было откровенно насрать, пусть бы мне при этом спалило часть волос и выжгло всю глазную сетчатку. Я должен был это сделать, вашу мать. ДОЛЖЕН.
Если я тебя не вытащу, если не спасу то, что еще смогло уцелеть, я же реально свихнусь.
— Дэн, ты вконец еб**улся? ДЭН, — голос Алекса над головой дополнительным контрольным к собственным рефлексам, ударом-выстрелом по воспаленным нервам и вспоротым кровоточащим ранам.
Я едва разобрал его слова, они скорей задели мое сознание раздражающей вибрацией, прошлись дополнительным высоковольтным разрядом по натянутым болевым узлам и рванули мощной вспышкой закоротившего удара в унисон с соприкосновением его рук с моими плечами. Сперва я даже не ощутил давления его пальцев. Только неожиданный рывок за голову, за волосы, назад, как раз в тот самый момент когда я почти успел подхватить несколько снимков с толстых поленьев горящего дерева. Я даже не успел втянуть воздух в легкие, захлебнуться от острого шока, резанувшего мне кожу на голове и скрутившего часть мускулов болевой волной-отдачей от шеи и по всему стволу позвоночника. Только комната резко качнулась и перевернулась перед глазами не смотря на мое рефлекторное внутреннее сопротивление и моментально сгруппировавшееся для борьбы тело.
— Дэн, твою мать. Перестань дурить.
— Бл**ь… отпусти, сука. Не смей меня трогать, сволочь. Нет, еб**ть тебя в рот… НЕТ. Эллис. Господи…
Ты что творишь? Зачем. ЗА ЧТО?
Голос срывается в хриплом крике, как только я понимаю, что это все… конец. За считанные секунды Алекс скрутил меня на полу, быстрее, чем я успел бы сообразить и просчитать каждый из его возможных физических приемов. Вначале локтевым захватом за горло с точным броском-разворотом через бедро буквально лицом в паркет и с последующим перехватом обеих моих рук, заламывая мне их за спину запястьями к лопаткам (когда он успел за это время отцепить от манжет наручей карабины с цепью, я так не понял и не заметил), тут же наваливаясь сверху всем своим двухсотфунтовым весом через нажатие колена в центр моей поясницы над копчиком. Держать на своем распятом по полу теле такого Голиафа и пытаться хотя бы просто дернуться?..
Кажется мне сдавило не только легкие с желудком. Я кожей ощущал надрывные удары сердца с задыхающимся хриплым рычанием, отражающиеся в досках паркета подо мной, пульсирующим эхом возвращаясь обратно в мое перекрученное тело вместе с обжигающим холодом гладкого дерева и треском поленьев в камине. Я не закричал во всю глотку только потому, что горло было пережато острейшей петлей болевой асфиксии, стягивающей изнутри свою колючую проволоку сразу с нескольких точек парализованных мышечных узлов. Если до этого я неосознанно плакал и обливался потом из-за психического потрясения, то теперь по лицу стекали слезы на рефлекторном уровне из-за смешавшейся физической и внутренней боли. Кто знает, как бы я ее выдержал и стерпел, если бы ясно не осознавал, что меня ею душит мой лучший друг, буквально топит с головой в ее кровавой ртути, в разъедающей кислоте безысходного отчаянья и тотального поражения, заставляя задыхаться, разрывая сознание и трясущееся тело, от полной беспомощности и убивающей на смерть необратимости. Вынуждая насильно смотреть в упор на то, как твои снимки догорают и растворяются черными лепестками рассыпающегося пепла в огне моего персонального ада. Пропуская картинки этого реального кошмара глубоким вскрытием скальпеля по моей надорванной памяти, загоняя его лезвие вместе с горячей золой твоих фотографий в раскрытые рубцы моих новых фонтанирующих алой кровью ран.
